«Новое восточное обозрение»

В недавней дискуссии на радиостанции «Свобода» слышу известного российского кавказоведа: «Для Южной Осетии факт международного признания гораздо меньше имеет значения, чем для Абхазии. А вот для Абхазии, поверьте мне, это очень важный момент. И абхазские лидеры не очень ловко себя чувствуют, что признаёт их пока небольшое количество стран. Мне кажется, есть некоторый элемент лукавства, что им все равно, кто как отнесётся к их политическому бытию и как будет определять и называть. Не совсем так. …В случае с Абхазией крайне важно большее количество стран, которые признали бы её».

Эту точку зрения в разнообразных вариациях повторяют так часто, что она превратилась в клише. Но известно: в политических банальностях неизменно присутствуют упрощение и приблизительность. Они непременно скрывают часть правды или уводят в сторону от анализа и решения реальных проблем. Зададимся вопросом: действительно ли для Абхазии крайне, повторю, крайне важно большее количество стран, которые признали бы её? Крайне важно — это быть абхазскому государству или не быть? Если, скажем, в ближайшие пару лет Абхазию не признает десяток государств, то возникнет угроза потери государственности? А если нет, то какая ещё есть крайность, угрожающая Абхазии при сохранения нынешнего положения?

Становление любого государства несопоставимо более зависит от внутренних факторов, чем от внешних. В случае с Абхазией это обстоятельство проявилось особенно ярко. Абхазия восстановила себя как независимое государство в тяжелейших внешних условиях. Можно определённо сказать: она сумела воссоздать все основные ветви власти — законодательную, исполнительную, судебную, — выстроить сложную и вполне демократическую политическую систему, сформировать гражданское общество, располагающее инструментами влияния на власть, в т.ч. независимыми средствами информации. Уровень, на который сумело выйти абхазское общество, со всей очевидностью выше, чем в большинстве постсоветских государств.

Естественно, демократизация Абхазии, как и других стран — сложный, многоплановый процесс. Эффективное разделение властей, создание действенных сдержек и противовесов требует времени. Но вот что характерно: в Абхазии есть проблемы в области гармонизации межнациональных отношений, но абхазы, для которых остро стоит демографическая тема, не пошли по антидемократическому пути балтийских стран, где широкие массы населения иезуитски отнесены к специально измышленной категории «неграждан». Абхазия и в этом отношении находится много ближе к общепринятым стандартам, в т.ч. к нормам Евросоюза, чем принятые в ЕС Латвия и Эстония. Что уж говорить о Грузии, ни в советский период, ни позднее не умевшей решать межнациональные проблемы иначе как насилием. Грузия, с её авторитарным режимом и политзаключёнными, с её напрочь нелегитимными сменами верховной власти, абхазской демократии не ровня. А какую страну из бывших республик СССР можно поставить рядом с Абхазией по такому важному показателю демократии как парламентские или президентские выборы?!

Подчеркну ещё и ещё раз: несомненные успехи государственного и общественного развития Абхазии были достигнуты в условиях её полного непризнания как государства другими странами. Этот факт отводит вопросу о признании абхазского государства не более, чем второстепенную роль. Ибо цель современного государственного строительства — создание предпосылок для нормального человеческого бытия в условиях равенства и недискриминации. О ком же говорит плохо тот факт, что США и ЕС аплодируют Грузии, попустительствуют дискриминации на Балтике, одновременно организуя отказ от признания Абхазии? Так возникает вопрос «А судьи, кто?» И поскольку судьи морально далеко не безупречны, то и с этой стороны неубедителен тезис о «крайней важности» для Абхазии «большего количества стран, которые признали бы её».

Отказ признать восстановившую свою государственность древнюю причерноморскую страну со всей очевидностью обоснован резонами западной поддержки союзной США Грузии. В нём нет ни исторической, ни — после Косово, после войны 08.08.08 -современной оправданности. Такой отказ никого не убеждает. Меньше всего — Абхазию. Для неё факт непризнания выглядит посягательством на здравый смысл, проявлением западного своеволия в мировых делах. В подобных условиях могут возникнуть какие угодно настроения, может чувствоваться горечь, разочарование в сильных мира сего. Но уж вот чего не будет — это ощущения потерянности. А оно неизбежно возникло бы, если б для Абхазии было «крайне важно большее количество стран, которые признали бы её».

Тут есть ещё один аспект. Из несчётных констатаций СМИ в том смысле, что два кавказских государства признаны лишь малым числом стран, возникает представление об эдаком монолите международного сообщества, противостоящего Абхазии, Южной Осетии и России. Между тем никакого монолита нет. Начать с того, что сам Запад далеко не монолитен. Евросоюз, в отличие от США, не отказывается от контактов с Абхазией. Более того, выработана специальная стратегия т.н. «Вовлечения без признания». Разумеется, речь идёт о вовлечении Абхазии в западный ареал через Грузию, ликвидацию абхазской независимости и растворение в ней абхазского государства. Не случайно грузинская стратегия относительно Абхазии выглядит близняшкой: «Вовлечение путём сотрудничества». Но в целях этой статьи важно другое: контакты с Абхазией необходимы Евросоюзу в его играх на Южном Кавказе. Бывший представитель ЕС на Южном Кавказе Питер Семнеби многократно озвучивал этот подход: «Мы хотим, чтобы были возможности общения», «важно расширять контакты», «желательно услышать мнение официальных властей» Абхазии, «мы готовы продолжить сотрудничество по важным вопросам, и я хочу, чтобы мои сотрудники чаще посещали Абхазию» и т.д. Вереницы зарубежных визитёров тянутся по кабинетам Сухума. И это не только представители ЕС, других международных структур, но и многочисленные гости из европейских и азиатских стран. Впечатление такое, что деловые круги не признающих Абхазию близлежащих и не только близлежащих государств ведут рекогносцировку в расчёте на устранение того барьера, которым для их бизнеса является непризнание независимой Абхазии как очевидной и вполне утвердившейся реальности.

Разумеется, абхазский народ выиграл бы от более широкого признания своего государства. Нет таких комментаторов, которые утверждали бы, будто для абхазских руководителей «всё равно кто как отнесётся к их политическому бытию». В той дискуссии на радиостанции «Свобода» речь шла о другом: о том, чтобы не считать «большой проблемой для Абхазии и Южной Осетии вопрос об их международном признании». Потому что это, действительно, не большая проблема, поскольку она не затрагивает коренных вопросов существования государств и не служит существенной помехой их развитию. Я с полной уверенностью и без тени лукавства повторю то, что сказал в дискуссии: «Те бесконечные танцы, которые устраиваются особенно в прессе, по поводу того, что незначительное число государств признало Абхазию, по поводу того, что один парламент, другой парламент говорит об оккупационном режиме — в принципе, это мало значащие вещи для становления этих двух государств».

Мало значащие, в том смысле, что главное уже произошло: вновь возникшие на Кавказе государства признаны Россией. Мой оппонент в той дискуссии ссылался на президента С.В.Багапша, говорившего о желательности признания Абхазии крупными государствами. Желательно. Я, тоже, за. Но на обозримое время развитие Абхазии не зависит от того, сколько ещё стран признают её независимость. Со своей стороны я тоже сошлюсь на С.В.Багапша: «От того, что ЕС и США негативно к нам относятся, абхазский народ не погибнет. Мы не погибли в войне и во время блокады, будем развиваться и дальше, несмотря на нелюбовь к нам со стороны Европы и США. Нас признала Россия, и нам этого достаточно для развития. У нас на этом этапе очень много возможностей для развития».