Территории бывших Российской Империи и СССР являются пространством российского социокультурного пространства, российской цивилизации (понятно, что с некоторыми исключениями – Финляндия, Восточная Польша, например). В действительности, Россия как синоним не только Российской Федерации, но, прежде всего, российского социокультурного пространства и российской цивилизации, является таким же цивилизационным проектом как Европа. С некоторым интервалом во времени (Европа приблизительно на полтысячелетия раньше) оба этих проекта стали возводить свои собственные Дома. В строительстве Европейского Дома (Европейского Мира, европейской цивилизации) нынешние отколовшиеся фрагменты России (Прибалтика, Украина, Молдавия и др.) не участвовали. В лучшем случае, они были объектами культуртрегерского влияния. А вот в строительстве Русского (Российского) Дома (российской цивилизации, Русского Мира) они принимали самое непосредственное участие. Причем, часто в качестве главных архитекторов и прорабов Русского Дома выступали именно выходцы с его пограничных (о(у)краинных) территорий – Дмитрий и Антиох Кантемиры, Богдан Хмельницкий, Гоголь, Брежнев, латышские стрелки, наконец.

Так что речь идет не о реанимации умершего, а о создании нового формата цивилизационного развития проекта Русского Мира. Европа же нашла свой формат в середине прошлого века. Вот и мы должны сделать что-то подобное. И никто сейчас не предлагает силой затаскивать в Российский Дом литовцев, латышей или эстонцев с галичанами. Но почему бы не предложить продолжить совместное возведение своего цивилизационного Дома русинам, новоросам, югорусам и малороссам, украинцам (тем, кто себя таковыми считает), жемайтам, аукшайтам, дзукийцам, сувалкийцам (населяющим современную Литву), латгальцам, ливам, земгальцам (населяющим нынешнюю Латвию), сету, выру (Эстония). Все эти этносы развивались и сохранялись в Русском Мире. А теперь в европеизирующихся Украине, Литве, Латвии, Эстонии они подвергаются нещадной ассимиляции и этнокультурному геноциду. Вот до чего доводит европейничанье (по меткому выражению Н. Данилевского)! И, опять же, в связи с констатацией этих фактов, приходят на ум слова В. Кожинова: «если Россия тюрьма народов, то Европа – кладбище народов»! Хотя с определением «тюрьма народов» вряд ли стоит соглашаться!

Русская цивилизация и украинский вопрос

Русская цивилизация должна не только обеспечивать сохранение и развитие малых народов, но и, пожалуй, самое важное, призвана остановить распад или полураспад самой русской нации, наблюдающийся сейчас. В этом процессе оздоровления одним из основных средств является распространение русского самосознания.

Я думаю, что надо вести речь об укреплении и развитии русского самосознания, включая его великорусские, белорусские, югорусские, малороссийские и, даже, украинские оттенки. Почему я говорю об украинских оттенках? Потому, что абсолютное большинство (м.б. даже 99%) нынешних украинцев являются жертвами украинизации, людьми, забывшими свое этническое русское имя. И нам надо возвращать их к своей исторической социо-генетической памяти, пусть и пока обращаясь к ним по придуманном украинизаторами имени. Это в виде уточнения.

В этом контексте, с Белоруссией (за исключением политических трений) и белорусами особых проблем не возникает. Более того, белорусы во многом являются более русскокультурными и русскими, нежели великорусы. Проблема есть с Украиной и украинцами.

Что касается отношений Украина – Русский Мир, то в этом и следует искать способы воздействия на украинцев, возвращения им русского самосознания, восстановления ментальности русинов, малороссов, полищуков, лемков, бойков, гуцулов, новороссов – всех этно-культурных югорусских фрагментов большого Русского Мира.

Политологический вектор анализа украинской проблемы в Русском Мире приводит нас к необходимости проследить историю возникновения и сохранения идеологии украинства и ее производных – этнонима и государственности. Главное, в чем убеждаешься при этом исследовании, что государство Украина строилось как австрийская калька.

В Австрии, и когда она была эрцгерцогством, и когда стала империей, и позже при республиканской форме правления, доминирующим государствообразующим этносом были немцы. И современные австрийцы, т.е. граждане Австрии, это этнические немцы (южные), разговаривающие на австро-баварском диалекте немецкого языка.

Австрия – на немецком языке Osterreich – означает восточная страна (на древненемецком Ostarrichi). До 1804 г. Австрия в статусе эрцгерцогства входила в состав Священной Римской империи германской нации и действительно была восточной окраиной этого, иногда мощного, государственного образования, просуществовавшего почти что 850 лет – с 962 по 1806 гг. В 1804 последний император Священной Римской империи Франц II принял титул императора Австрии, чем собственно, не только начал историю Австрии как отдельного суверенного государства, но и положил конец существованию Империи германской нации. Совершенно очевидно, что в рамках одной империи другая существовать не может. А именно так получилось в 1804 г., когда эрцгерцогство Австрия, бывшая частью Священной Римской империи германской нации, стала также империей, сохранившей свое предыдущее эрцгерцогское название. Видимо, так было проще сделать в той политической ситуации. Хотя, спустя полвека такое решение Австрии аукнулось проигранной в 1866 г. Пруссии войной за германское наследство. Подданные Австрийской империи, будучи этническими немцами (германцами), но называясь австрийцами – osterreicher, – потеряли моральное право на Германию. В то время как в Королевстве Пруссия в середине XIX в. культивировался германский дух и подданные прусского короля никогда не называли себя пруссами или пруссаками, а только германцами (немцами). Во многом и поэтому Германия во второй половине XIX века осталась за Пруссией, а не за Австрией.

Если говорить об Австрии XIX в. с позиции этнической оценки, то фактически со второй половины этого столетия предпринимаются попытки формирования новой австрийской нации. Не наша задача сейчас анализировать этот процесс и его выход в двадцатый век, мы можем просто зафиксировать такой факт. Нас интересует даже не сам этот австрийский опыт, а роль Австро-Венгерской империи, такой формат Австрия обрела в 1867 г., в формировании еще одной новой европейской нации XIX века – украинской.

Именно в имперской канцелярии Франца-Иосифа во второй половине XIX в. был разработан проект по созданию Украины как нерусского государства и закрепить ее в составе габсбургской монархии. Австрийцы учли неудачный опыт Польши, которая пыталась ополячить русинов и сменили акценты на формирование этно-территориальной общности. Для этой цели, в частности, австрийцы активно поддерживали деятельность культуртрегерской организации украинства «Просвиты». Надо сказать, что этот проект стал успешным. Об этом говорит существование и современного украинского государства, и укоренившийся среди южных русских этноним «украинцы».

Однако, следует помнить, что проект создавался не столько для украинцев, а точнее, вовсе не для них, а для Австро-Венгерской империи. Поэтому для украинства, для обоснования его природности и историчности в этом проекте была заложена «мина замедленного действия». Эта «мина» начинает срабатывать тогда, когда Украина пытается суверенизироваться в отдельное этническое государство. – Как Австрия оказывается не в состоянии обосновать свои претензии на германское наследство, так и Украина не может обосновать свою преемственность тысячелетней исторической русской социокультурной традиции, берущей начало даже не с Великого Киевского княжества, а с Ладоги и Новгорода Великого. К слову сказать, столь нелюбимая современными адептами политического украинства поговорка «Киев – мать городов русских» явно выглядит незаконченной потому, что в ней не хватает упоминания об отце. А, как известно, в нормальном природном процессе детей без отца не бывает. Поэтому поговорка, безусловно, требует дополнения: «Киев – мать городов русских, а Великий Новгород – отец». Вот этого наследия украинский проект Австрии оказывается начисто лишенным. Потому украинцы – это новый этнос, создаваемый по политическим мотивам и по своим проектным установкам изначально враждебный русской нации во всех ее проявлениях – великорусском, белорусском и югорусском.

Украинцы, как они не стараются, в своей истории глубже конца XIX века опуститься не в состоянии, а как только они пытаются такое сделать, так сразу оказываются в русской традиции и русской истории, будь то Богдан Хмельницкий или князь Разумовский, или даже Мазепа, который все-таки был русским коллаборационистом, а отнюдь не украинским. И отсюда его судили по русским правилам, а не по правилам его европейского покровителя шведского короля Карла XII.

Кстати, как не парадоксально, но название книги бывшего украинского президента Л. Кучмы «Украина не Россия» приобретает совершенно иной смысл, нежели закладывался ее авторами. То есть ее можно прочитать так, что Украина не Россия, а европейский проект в австрийской редакции как раз и подготовленный для того, чтобы увести значительный южно-русский фрагмент Русского Мира в иной культурно-цивилизационный контекст. Но ее можно прочитать и таким образом, что Украина действительно не Россия, а мифологема, продуцирующая этническую химеру. Раз уже я вспомнил об этой книге, то не могу не заметить, что она удивила не столько тем, что ее написал человек, который в 1994 году избирался в президенты совершенно с иными декларируемыми принципами и говорил на русском языке о своей преданности общероссийской культуре и традиции, а более всего изданием ее в 2004 году массовым тиражом в Российской Федерации и абсолютно нулевой реакцией государственного руководства РФ на это провокационное издание.

Исходя из отмеченного, совершенно некорректно, как минимум с научной точки зрения, говорить о каком-либо русско-украинском единстве и общности. Возможно (и необходимо!) говорить о югорусском/малороссийском и великорусском братстве и общности в рамках единого для них Русского Мира. Понятно, что современные адепты украинского проекта и, прежде всего, украинские политики никогда не примут очевидные факты и будут использовать все доступные приемы, в т.ч. манипуляционные, чтобы представлять историчность украинства. Вопрос должен быть адресован не им вовсе, а русскокультурному сообществу, прежде всего ученым, которым следует начать системную работу по демифологизации украинства и, буквально, требовать от политиков корректности в использовании понятий, характеризующих затрагиваемую тему.

Исходя из того, что украинство является, по сути, антирусским проектом, строительство государства Украина на основе этого проекта однозначно ведет к подрыву устоев Русского Мира в этой части территории его базирования. Более того государственность на основе украинства не может быть чем-то иным как антирусским и антироссийским. Совершенно наглядно это продемонстрировал В. Ющенко, не говоря уже о А. Турчинове и П. Порошенко, пришедших к власти в результате государственного переворота на Украине 22 февраля 2014 г. Не в такой степени, но демонстрировали – Л. Кравчук, Л. Кучма и В. Янукович.

В общем, «украинский проект» задумывался и создавался как антирусский, прежде всего. Потому что австрийцам, да и полякам надо было что-то противопоставить пробуждающемуся русскому самосознанию в Галиции во второй половине XIX века. То есть, этот проект был направлен на создание противоречий между южно-русской ветвью и всем Русским Миром, между югорусами (украинцами) и великорусами (москалями). Но, создав это противоречие – государство Украина – он породил противоречия внутри себя.

Существует достаточно распространенное представление о том, что на Украине четко выделены два основных вектора социокультурного и политического развития. Один – европейский, точнее, с учетом современных геополитических реалий, евроатлантический, другой российский или евроазийский. Если ограничиваться поверхностной характеристикой отмеченной проблематики, то такой подход можно принимать во внимание и использовать для выработки определенных оценочных категорий. Однако более детальное исследование общей социокультурной ситуации и сопутствующего ей событийного ряда, свойственного для различных украинских регионов, позволяет не только Украину рассматривать в качестве фрагмента Русского Мира, не только в самой Украине выделять два основных фрагмента, но и фрагментировать сами украинские фрагменты.

Вот уже почти двадцать лет все правящие режимы на Украине одинаково стоят на антироссийских и в этом контексте антирусских позициях. Для Л. Кравчука это наиболее четко выразилось в провоцировании раскола в Русской Православной Церкви на Украине и формировании т. н. «украинской православной церкви киевского патриархата», для Л. Кучмы – в попытке окончательно увести украинский язык от русской основы (т. н. языковая реформа Жулинского) и издании книги «Украина – не Россия», для В. Ющенко – в откровенно агрессивной агитации за вступление в НАТО, вхождение любыми путями в евроатлантическое сообщество и против единого экономического пространства с Российской Федерацией, Белоруссией и Казахстаном. В русле Кучмы действовал В. Янукович. А публично открывший в январе-феврале 2014 г. своё обличье украинский нацизм, представляемый А. Турчиновым, А. Яценюком и П. Порошенко, своими действиями очевидно доказывает свою антироссийскую и русофобскую сущность. Создается впечатление, что именно этнический признак является для высшего украинского истеблишмента определяющим и единственным ориентиром социально-политического развития, всепоглощающим стандартом государственного строительства. Причем с этим признаком (или синдромом) они надеются войти в сообщество европейских стран. И вот здесь возникает весьма существенная несостыковка, которая однозначно дистанцирует этнически ограниченную Украину не только со значительной частью своего же населения, но и с Европой.

Евроатлантический мир, куда так настойчиво стремятся вовлечь страну лидеры украинства, давно уже живет в соответствии с гражданскими ценностями и установками культурно-цивилизационной идентичности, но не этнической. Состояние передовых в социальном отношении стран принципиально отличается от стандартов государства-нации. Для них эти стандарты давно пройденный этап развития.

Эпоха государства-нации начинается приблизительно в XVII веке и связана, прежде всего, с такими изменениями в общественном сознании, когда личностная самоидентификация относила человека не к особой земельной социально-хозяйственной единице, латифундии или территориальному сообществу во главе с графом или князем, а к более крупному социальному объединению, включенному в рамки государственной территории. Своей высшей точки процесс формирования и развития государства-нации достигает в XIX столетии. Тогда, наряду с другими формами идентичности – семья, место поселения, сфера занятости и т.п., все более существенную роль в социальном поведении человека играет отнесение самого себя, отождествление с государственным образованием, которое обозначается с помощью национальных признаков. Франция – государство французов, Германия – государство германцев, Италия – государство итальянцев. Правда иногда название государства не совпадает с его национальным выражением (Великобритания – государство англичан, США – государство англо-саксов), но это лишь подчеркивает особенности существования государственного образования в форме государства-нации.

В XX веке матрицей государственного образования становятся культурно-цивилизационные ценности. Первым движение в этом направлении начинает СССР, в котором социокультурная модель и цивилизационные нормы формируются на основе наднациональной или интернациональной идеологии. Уже в середине XX столетия в СССР широко используется понятие советского народа, исключающего какие-либо признаки государства-нации. По тому же пути идут Соединенные Штаты Америки и европейские государства. В США понятие «американский народ» или «американская нация» все более утрачивает этнические признаки и обосновывается идиологемой демократии. Европейское сообщество, начавшее в 1957 году формировать общее государственное образование, в его фундамент кладет ценности европейской цивилизации.

Попыткой возродить в Европе XX столетия государство-нацию стали пагубные социальные эксперименты с фашизмом в Италии и нацизмом (национал-социализмом) в Германии. Сама история образования, функционирования и финала этих государственных режимов показывает, что в современную эпоху идея государства-нации – это идея зомби. Теперь, уже в XXI веке, не иначе как дремучий анахронизм воспринимаются попытки реанимировать государство-нацию в Прибалтике (Эстония и Латвия) и к большому недоразумению – на Украине. Естественно, что Русский Мир, который строится на основе культурно-цивилизационных принципов, не может оставаться безучастным к подобного рода проявлениям политического бескультурья и нецивилизованного варварства. Национально ограниченное государственное строительство в упомянутых республиках вызывает протест не только у русскокультурной части населения, но и среди той части «титульного этноса», которая поднялась с позиции национал-государственной идентификации до уровня социокультурной и цивилизационной идентичности. (Кстати, пример защиты Бронзового Солдата в Таллине весной 2007 года, объединившей и русских, и евреев, и немцев, и поляков, и эстонцев, наглядное тому подтверждение).

Следовательно, интервенция украинства с целью создания на Украине этномаргинального антирусского государства является вызовом не только всему украинскому компоненту Русского Мира, не только русскокультурному большинству этой постсоветской республики, но в корне противоречит культурно-цивилизационным ценностям современного государственного строительства. И если многие европейские и американские государственные и политические деятели это не замечают, то они, как минимум, лукавят и играют стандартами. Как максимум, они «наступают на грабли» Мюнхенского Соглашения, заключенного в сентябре 1938 года между премьер-министрами Великобритании Н. Чемберленом и Франции Э. Даладье, с одной стороны, и канцлером нацистской Германии А. Гитлером и дуче фашистской Италии Б. Муссолини, с другой.

Не хотел бы, чтобы в моих рассуждениях увидели стремление уравнять нынешние украинские, эстонские и латвийские режимы с нацистской диктатурой Гитлера. Безусловно, первые обладают гораздо более высокой степенью либерализации. Но, либерализация идеологии украинства, определяющей политический курс государства на протяжении более пятнадцати последних лет, всего лишь дает форму «ползучей интервенции», которая может иметь лишь один результат – отторжение от Русского Мира как минимум Галиции и других близких к ней по ментальным заблуждениям земель. Таким образом, стремление к доминированию идеологии украинства и тотальному подавлению всех русскокультурных очагов на Украине неизбежно ведет к территориально-политическому расколу страны.

Иллюзия того, что восток, юг и центр Украины радикально не сопротивлялись интервенции украинства в период до февраля 2014 г. возникала вследствие того, что мы имели дело с «ползучей» интервенцией. Активная интервенция неминуемо дала бы такие же по форме результаты, которые возникли в начале 90-х годов прошлого столетия в тогда еще единой Молдавии. Однако, общими признаками «ползучей» и активной интервенции является то, что они неизбежно приводят к одному и тому же результату: гражданскому противостоянию и территориальному размежеванию. Отличия лишь во времени приближения такого результата – в «ползучем» случае возникает ситуация перманентной неопределенности и текучего разрушения, активное внедрение чужых мировоззренческих стандартов ведет к немедленному разрушению системных социальных связей. – События конца февраля – начала марта 2014 г. и последующие, включая войну на Донбассе полностью подтверждают эти выводы.

Значит ли это, что каждая из разделившихся частей найдет свое счастье в одиночку? Вряд ли. Хотя украинский (южнорусский) компонент Русского Мира непременно сохранит своё субкультурное и субэтническое своеобразие, в т. ч. красочный южнорусский говор, ему и всему российскому социокультурному пространству явно будет недоставать специфических галицийских элементов. Но еще большее потрясение, если не крушение, испытает отколовшаяся часть.

Украинство, как искусственно рожденное в середине XIX столетия дитя Австро-Венгрии, не имеет своей истории и не имеет своего Мира, и в этом смысле – Дома. Украинство не может иметь своего Мира вследствие того, что оно не имеет собственных культурно-цивилизационных оснований. Культурно-цивилизационные основы украинцев (югорусов) находятся в пределах Русского Мира. Потому Украина украинства, т.е. Галиция, отторгнувшись от Русского Мира растворится в польской компоненте Европейского Мира… или остро вспомнит свои русские социогенетические корни.

Отсюда некоторые парадоксальные на первый взгляд непонимания, которые возникают между Западом и Востоком Украины. «Запад и Восток – едины!» – вот один из лозунгов, который украинство начало активно провозглашать со времени захвата власти в декабре 2004 года. Смысл призыва – мы должны быть в едином социокультурном пространстве! Какова же метафора? Фактически, когда Запад говорит: идите в наш Дом, то он кроме виртуального предъявления Европейского Дома, предложить ничего не может. Т. е. Запад предлагает Дом, в который сам лишь надеется войти (а в лучшем случае остаться во дворе этого Дома). А вот Востоку Украины в ответ на призыв Запада надо покидать свой имеющийся Дом – Русский Мир. Дом, который значительно потрепало невзгодами прошедших лет, но все-таки Дом, который можно реставрировать и отстраивать, а не чужой дом, куда то ли пустят, то ли нет. Поэтому Восток смотрит на прожект украинства и понимает, что перед ним не более чем мираж под названием «Украинский Дом», а за этим миражом иллюзия попасть в Европейский Дом, понимает и говорит: нет уж, увольте, в гостях хорошо, а дома лучше! Ну а Запад на это возмущается: вот, какие неотзывчивые сепаратисты. Извините, те, кто желает остаться в своем Доме сепаратистами не могут быть по определению, а уж кто сепаратисты, так это те, кто тянет в чужой Дом, и своего не имеют. Вот такое лирическое отступление, вполне допустимое в рамках живого политологического дискурса.

Таким образом, украинство фактически предстает не просто «как своеобразное южнорусское западничество» [Смолин М.Б.], а в виде техники инокультурной компиляции, превращаясь в западенство. Принципиальное отличие между западничеством и западенством, как социальными феноменами и понятиями, применительно к украинской территории, состоит в том, что западничество означает стремление привить к отеческой почве ростки западной (евроатлантической) культуры, а западенство добивается замены самой почвы – отечественной на западную. Парадоксально, на первый взгляд, но западенство на практике может привести вовсе не к формированию (западно-) евроатлантической почвы на Украине, а к примитивному копированию польских социокультурных вариаций, которые таковыми являются по причине тотальных заимствований прежде всего у Римско-католического Мира. Понятно, что в таких условиях не только восток, юг и центр Украины, но и собственно запад оказываются не готовыми к проектам, предлагаемым украинством. Иными словами, социальные агенты украинства, заманивая людей евроатлантическими образами, на самом деле ничего, кроме вторичных польских социокультурных артефактов предложить не смогут.

Исходя из вышеизложенного, следует совершенно очевидный вывод: как и 360 лет назад возвращение южнорусских земель в российское социокультурное и цивилизационное пространство жизненно необходимо, прежде всего, проживающему на них народу. Более того, народу современной Украины воссоединение более потребно, чем его историческим предкам времен Богдана Хмельницкого. Только возвращение в лоно Русского Мира позволит югорусам избавиться от этнической химеры, которая овладела ими во второй половине XIX века при дьявольском усердии канцелярии Императора Австро-Венгрии Франца-Иосифа и активном посредничестве маргинальных слоев западно-русской интеллигенции. Этническая химера под именем «украинство» украла у югорусов их историю и культуру, вырвала их на полтора столетия из общей русской истории и сейчас угрожает сделать их третьесортным и безликим сегментиком большой европейской истории, прописать на задворках Европейского Дома.

В этом плане украинцы в этническом измерении являются потерянной нацией. Речь идет о тех украинцах, которые оказались подверженными этнической химеры украинства. Украинство потому потерянная нация, что она утратила свой исторический социально-генетический код. По аналогии с потерянным поколением, выпавшим из временного контекста и потерявшим социально-культурные связи с переживаемой эпохой.

Не только ссылки на Н. Данилевского и О. Шпенглера, но и собственные исследования предмета, позволяют сделать однозначный вывод о том, что европейская цивилизация (Европейский Дом) и российская цивилизация (Русский/Российский Дом) это отличные друг от друга социокультурные явления мировой истории, предстающие в теоретическом изложении в качестве дихотомической пары.

Предки современных украинцев, в том числе совершенно близкие, живущие ныне, никакого, по сути, непосредственного участия в возведении Европейского Дома не принимали. Они не были действующими лицами, тем более архитекторами и прорабами при строительстве этого Дома. Европейский Дом возводился другими этнокультурными сообществами и по другим цивилизационным стандартам.

А вот что касается Российского Дома, то он возводился при самом непосредственном участии предков современных украинцев. И в этом процессе они были не просто активными строителями, но и ведущими архитекторами.

Следовательно, иного способа обрести себя и восстановить свою этническую историю кроме как вернуться в свой собственный Российский/Русский Дом нынешние украинцы не имеют. И именно повторное Воссоединение Руси может помочь им в этом.

Если говорить о государственности на территории современной Украины (а она вовсе не исключается в процедуре социокультурного и цивилизационного воссоединения), то Украина как государство может состояться только тогда, когда в контекст государственного строительства будет включен русскокультурный фактор. Более того, по большому счету, Украина как стабильное и сильное государство может состояться только в том случае если она будет русским государством.