Брюссель опять пытается реанимировать проект поставки газа из Центральной Азии минуя российскую территорию. И опять, как и в случае с многолетними разговорами о «Набукко», евробюрократы делают ставку на Туркмению и Транскаспийский газопровод (ТКТ).

Стоит напомнить, что история предыдущей смерти «оперного проекта» тесно связана с сентябрем 2013 г., когда состоялся масштабный визит председателя КНР Си Цзиньпина в Центральную Азию. Лидер Китая огласил намерение строительства четвертой ветки газопровода из Туркмении и объявил о начале реализации концепции «экономический пояс «Великого шелкового пути». Смерть «Набукко» стала тогда очевидной и целый год на эту тему в Брюсселе молчали. Также в зоне неопределенности оказались все проекты ЕС и США по «развороту на себя» энергоресурсов центральноазиатского региона. «Набукко» и иные трубопроводы имели серьезную геополитическую составляющую, поскольку рассматривались в качестве геоэкономических таранов, способных нанести удар по политическим и экономическим позициям Москвы, Пекина и Тегерана в ЦА. Долгая целенаправленная работа, ориентированная на то, чтобы центральноазитаские нефть и газ пошли в Европу минуя Россию и Иран, а также не достались Китаю, оказалась напрасной.

Отказ европейских компаний от проекта «Набукко», все меньшие возможности для строительства Транскаспийского (ТКТ) и Трансафганского (TAPI) трубопроводов создают реальную основу для обрушения многих значимых опор западных геополитических конструкций в Центральной Азии и вокруг нее. До недавнего времени едва ли не главными факторами напряжения на Каспии были лоббируемые Западом проекты транскаспийского транзита туркменских и казахстанских энергоносителей. Китайская экономическая активность позволяет предположить, что эти проекты останутся в истории в разряде мифов и легенд. Как, например, популярные в начале 90-х годов разговоры о том, что Каспий по своим энергозапасам сопоставим с Персидским заливом.

Однако, на «геополитику трубы» Запад потратил слишком много разнообразных ресурсов, чтобы просто списать расходы. По мере усиления противостояния России и западной коалиции, а также отказа Москвы строить «Южный поток» на условиях Брюсселя, «Набукко» вновь, ожидаемо пытаются возродить. И опять в центр внимания попадает Туркмения и ее газовые ресурсы.

Туркменистана же, призванный по мнению западных стратегов стать основной сырьевой базой для ТКГ и «Набукко» сохраняет курс, которого страна придерживается последнее десятилетие — осторожное, очень медленное, «открытие» экономики страны.

Ашхабад строил собственную многовекторную, «многотрубную» политику, когда через разговоры о тех или иных геополитических проектах мировых центров силы извлекались разнообразные практические дивиденды: политические, инвестиционные и так далее. В связи с мировым финансово-экономическим кризисом, рецессией на европейском рынке энергоносителей, лавировать становилось все труднее и Ашхабад практично определился со своим основным экономическим партнером, выбрав Китай. Сейчас большая часть туркменского газа перенаправилась в Китай и перспективы участия Туркменистана в проекте Транскаспия, на который Брюссель вновь пытается возлагать надежды как на средство ограничить «энергетическую зависимость» от Москвы, стали еще более призрачными, чем когда-либо.

Вообще, с 2008 года интерес к масштабным альтернативным газопроводам падает. Те проекты, которые уже запущены, вроде центральноазиатско-китайского газопровода, постепенно будут реализовываться, но отнюдь не теми темпами, которые наблюдались в «докризисные» годы. Мировая экономическая конъюнктура будет замедлять возможность «шараханий» центральноазиатских энергодержав от одного проекта к другому.

Но Ашхабад никогда целиком и полностью не подписывался под планами строительства Транскаспия. Россия и Иран могут сообща воздействовать на Туркменистан и Азербайджан по поводу ТКГ, но теперь, когда на сторону доминирующих прикаспийских государств негласно встал Китай, они могут позволить себе отойти в сторону и наблюдать за тем, как слабеют позиции Евросоюза на Каспии.

Сейчас большая часть туркменского газа перенаправилась в Китай и перспективы участия Туркменистана в проекте Транскаспийского трубопровода, на который Брюссель возлает надежды как на средство ограничить «энергетическую зависимость» от Москвы, остаются призрачными. Бессточное море-озеро Каспий – не Балтика и не Черное море. Его экосистема намного уязвимее и всякое масштабное строительство требует не только серьезной и неангажированной международной экспертизы, но и согласия всех прикаспийских государств – риски в случае техногенной катастрофы лягут на всех. Тем более, что и признаваемых всей каспийской пятеркой границ на КМ не проведено.

Между тем в сентябре 2014 г. началось и успешно идет строительство четвертой ветки (D) газопровода из Туркмении в КНР (через Узбекистан, Таджикистан и Киргизию) проектной мощностью 30 млрд куб. м газа в год составит 1000 км. Строительство планируется завершить в 2016 г.

По веткам A и B газопровода Центральная Азия – КНР ежегодно поставляется в Поднебесную более 29 млрд куб. м топлива. В мае 2013 г. введена в эксплуатацию третья ветка – C, по которой можно передавать по 25 млрд куб. м газа в год.

Стоит добавить, что к 2020 г. потребности КНР в газе оцениваются в 400-420 млрд куб. м. Китай заинтересован в приобретении углеводородного сырья как у туркменских, так и у казахстанских и узбекских производителей в таких масштабах, что на какие-либо новые западные маршруты просто будет недостаточно ресурсов – при всем оптимизме относительно будущего возможного роста их добычи. Тему «разворота» центральноазиатского газа в Европу Пекин практически закрыл.

А пока Каспийская флотилия совершенствует боевое мастерство и проводит плановые учения со стрельбами, а Иран несколько дней назад ввел в состав четвертого района ВМС армии ИРИ в Каспийском море новейший эсминец «Демавенд».

В Ашхабаде, как представляется, понимают, что слишком далеко иди по пути строительства трубопроводов, которые нанесут прямой и серьезный вред российской безопасности, российским национальным интересам, не стоит. То, что разговоры о Транскаспийском трубопроводе зазвучали вновь, говорит лишь о том, что часть чиновников ЕС не теряет надежды на преодоление существующего и в Баку, и в Ашхабаде ясного понимания того, что, если ТКТ выйдет из стадии бесконечных технико-экономических обоснований, разговоров и обсуждений, Москва предпримет все имеющиеся в ее распоряжении меры, для того, чтобы этот проект, полностью противоречащий международным нормам, не реализовывался. При этом Запад не обещает Ашхабаду никаких гарантий, что они прикроют его от военно-политической реакции России и финансово-экономической реакции Китая. А если что-то на этот счет и говорится, то верить абстрактным рассуждениям евробюрократов попросту неразумно.

Укрепление и расширение энергетических связей Туркмении с Китаем может в итоге погубить и проект газопровода «Туркмения-Афганистан-Пакистан-Индия» (TAPI), который Вашингтон лоббирует с начала 1990-х годов. Сейчас США сокращают свое военное присутствие в Афганистане, и проект Нового Шелкового пути, о котором в сентябре 2011 г. объявила госсекретарь Хилари Клинтон, должен был стать заменой физическому присутствию Штатов в Центральной Азии. Ключевым элементом данной стратегии на период после 2014 года считается TAPI, но его будущее остается туманным не только из-за бесчисленных противоречий стран, по территории которых предполагается проложить трубу, но и из-за новой реальности: американский Новый Шелковый путь в столкновении с китайской региональной политикой начал «сыпаться».

Две стратегии с похожими названиями столкнулись в Центральной Азии и в результате казахстанская нефть и туркменский газ в обмен на стабильные контракты уходят не на Запад, а на Восток.

Единственной возможностью реализовать проект ТКТ, как представляется, могло бы стать расширение рамок его участников с привлечением всей «каспийской пятерки», ее ресурсов и потенциала. Но такой шаг идет вразрез с узколобой брюссельской тактикой: оттеснить РФ с европейского рынка. А потому разговоры о реанимации «Набукко» продолжатся. Но в итоге все завершится ровно с тем же результатом, что и предыдущая попытка запустить «оперную трубу».