На последнем заседании Совета глав правительств Шанхайской организации сотрудничества, которое состоялось 30 октября 2008 года в столице Казахстана Астане, премьер-министры России, Китая, Казахстана, Узбекистана (присутствовал первый заместитель премьера), Кыргызстана и Таджикистана заключили ряд, бесспорно, важных соглашений и сделали несколько заявлений, которые, впрочем, носили декларативный характер.

На первый план деятельности ШОС по понятным причинам вышла совместная борьба с последствиями мирового финансового кризиса, который задел все без исключения страны – участницы альянса. Действия Шанхайской организации именно в этом направлении более всего интересовали журналистов, членов экспертного сообщества и, конечно, политиков из государств Организации. Вместе с тем, от встречи в Астане наблюдатели ждали еще и активизации межправительственного диалога по водно-энергетическим проблемам региона, многие из которых постепенно, из года в год обретают статус неразрешимых и потенциально конфликтных.

Речь прежде всего о совместном использовании Кыргызстаном, Узбекистаном и Казахстаном ресурсов Чардары и Сырдарьи, а также о правовом статусе Иртыша, о рациональном пользовании водами которого вот уже десять лет продолжается вялотекущая дискуссия с участием Казахстана, России и Китая. Неспешный даосский темп переговорам задает прежде всего Поднебесная, которая отнюдь не заинтересована в заключении многосторонних договоров и добровольном ограничении собственного потребления воды из проблемной трансграничной реки. На протяжении ряда лет, как политики, так и эксперты в решении этих вопросов возлагают немалые надежды именно на Шанхайскую организацию сотрудничества. Два года назад эти надежды даже получили вполне осязаемую основу, когда в Пекине председатель КНР Ху Дзиньтао и президент Казахстана Нурсултан Назарбаев договорились организовать на трансграничных реках совместные посты, которые бы предупреждали возникновение различных экологических проблем и контролировали объемы забора воды. Стороны даже заключили специальные межправительственные соглашения по этому поводу, а казахский лидер немедленно заявил, что странам, по всей видимости, «удастся снять некоторые проблемы в этой сфере».

Однако главной проблемы заключение соглашений так и не сняло. Власти Китая без всякой оглядки на соседей продолжали строить двадцатидвухметровый канал, соединяющий Черный Иртыш и центр нефтегазовой промышленности Синьцзян-Уйгурского автономного района город Карамай. Искусственная водная артерия длиной более трехсот километров решала ряд китайских проблем (ликвидация региональной безработицы и обеспечение водой важного промышленного района) и создавала дополнительные трудности странам, расположенным в низовьях Иртыша. А именно Казахстану и России. Эксперты (прежде всего казахстанские) забили тревогу – по их мнению, завершение этого ирригационного проекта грозит немедленным нарушением водно-экологического баланса, а озеро Зайсан на востоке республики в кратчайшие сроки обмелеет, что повлечет экологическую катастрофу в районе сосредоточения казахстанских промышленных объектов.

Китайское правительство ответило оперативно — казахстанским экспертам позволили осмотреть водохозяйственные объекты на территории КНР и в частности, головной створ канала Иртыш-Карамай. Эксперты с любопытством оглядели сложные гидротехнические конструкции, покачали головами и вернулись на Родину. Где и разразились очередной порцией апокалиптичных прогнозов и гневных осуждений эгоистичного поведения братского китайского народа. Среди возможных негативных последствий китайских инженерных инициатив назывались следующие: нарушение естественного водного баланса и природного равновесия в зоне озер Балхаш и Зайсан, увеличение естественной концентрации в воде вредных веществ, деградация климата, ухудшение эпидемиологической обстановки, проблемы с водообеспечением прибрежных сел и городов, деградация пастбищ и снижение урожайности сельскохозяйственных культур.

Компромисс в этом случае виделся, прежде всего, в заключении Китаем, Казахстаном и Россией многосторонних договоров помимо казахстанско-китайского Соглашения о сотрудничестве, подписанного еще 14 сентября 2001 года. Кроме того, в последние два года все чаще звучат требования (опять-таки неофициальные), чтобы КНР присоединилась к основным международным конвенциям в области регулирования вопросов трансграничных рек. Эти конвенции и в первую очередь «Хельсинская Конвенция об охране и использовании трансграничных водотоков и международных озер» являются той самой правовую основу для выработки двух- и многосторонних договоров и соглашений. В этих документах, признанных многими государствами мира, зафиксирован главный принцип «водораздела» – о том, что каждое государство имеет право на справедливую долю в использовании вод трансграничного речного бассейна, но при этом принимает на себя четкие обязательства по минимизации ущерба водоемам, в том числе экологического. Государства, которые подписывают Хельсинкскую конвенцию, обязаны принимать все меры для предотвращения, ограничения и сокращения любого трансграничного воздействия. Именно этот пункт, по мнению ряда специалистов, и является главным препятствием для китайских властей, хорошо понимающим последствия повышенного забора воды из Иртыша для других стран его бассейна. В ответ на эти предложения, Китай демонстративно отказался присоединяться и к Хельсинкской конвенции, и к Конвенции о праве несудоходных видов использования международных водотоков, и продолжил настаивать на регулировании трансграничного водотока исключительно на двусторонней основе.

Параллельно с этим узлом проблем нарастала напряженность в вопросе совместного использования странами Центральной Азии водно-энергетических ресурсов бассейнов Сырдарьи и Амударьи. Более того, ситуация доходила до открытых международных ультиматумов: Узбекистан и Казахстан отказывались закупать у Кыргызстана водно-энергетические ресурсы, что привело к резкому переполнению киргизских водохранилищ и как следствие – угрозе масштабного наводнения в южных регионах Казахстана. Официальный Бишкек тоже не отмалчивался – власти страны потребовали от партнеров льготных поставок горюче-смазочных материалов. Взамен на это хозяева здания на площади «Ала-Тоо» обещали уменьшить попуски воды из водохранилищ и нормализовать ситуацию с поставками электроэнергии в Россию.

Таким образом, к очередному саммиту ШОС страны-участницы альянса подошли с неразрубленным «водным» узлом и целым клубком сопутствующих проблем. Казалось, идея Водно-энергетического консорциума (ВЭК), которая витала в воздухе уже давно, наконец, подойдет максимально близко к своей практической реализации. Создание такого правового союза многим виделось (и видится) единственно возможным путем разрешения тлеющих межгосударственных конфликтов. Целью ВЭК ставится рациональное и полное использование гидроресурсов региона, обеспечение эффективной совместной эксплуатации водохозяйственных объектов для повышения водообеспеченности государств региона на экономически взаимовыгодной основе. «Мы будем продолжать последовательно убеждать наших партнеров по Центральной Азии в необходимости водно-энергетического консорциума», заявил минувшей весной вице-премьер казахстанского Правительства Умирзак Шукеев.

Но энтузиазм чиновников из Астаны разбивался вдребезги абсолютно непримиримую позицию соседей. «До настоящего времени сторонами не согласован даже проект концепции водно-энергетического консорциума. В этой связи решением межгосударственного совета ЕврАзЭС поручено продолжить работу над проектом концепции с привлечением международных независимых экспертов», с огорчением добавил господин Шукеев. Казахстанский чиновник не стал говорить, что страны не только не выработали концепцию консорциума, но и не имеют сколько-нибудь единого и скоординированного подхода к использованию водно-энергетических ресурсов региона.

Если, к примеру, Кыргызстан и Таджикистан видят ВЭК в качестве некоего ведомства по строительству гидроэнергетических объектов для производства электроэнергии и ее дальнейшей реализации, то для Ташкента и Астаны Консорциум является гарантией стабильного водообеспечения своих сельскохозяйственных нужд. Тем не менее, переговоры продолжались вплоть до осени 2008 года, когда случилась политическая сенсация. Непредсказуемый президент Исламской Республики Узбекистан заявил о выходе своей страны из организации ЕврАзЭС. Фактически рухнули все ранее заключенные предварительные договоренности, достигнутые государствами-членами Евразийского экономического сообщества во время саммита в Сочи, который состоялся в сентябре 2006 года. И в этой ситуации, действительно, лишь ШОС виделся единственной платформой, на которой возможно заключить не только «водное перемирие», но и создать Евразийский ВЭК. И чтобы вы думали? Что «речной конфликт» станет главной темой на переговорах глав правительств стран ШОС в Астане? Может быть, так бы и получилось, если бы в мире не грянул финансовый кризис, к концу 2008 года втянувший в свою трясину большую часть государств евразийского региона.

Парадоксально, но кризисная ситуация, получившая развитие во многом «благодаря» экономическому эгоизму ряда всем известных развитых стран, спровоцировала еще больший эгоизм. «Спасайся, кто может», пронеслось по всем городам и весям, и Правительства многих государств на время забыли о второстепенных на данный момент проблемах, чтобы спасти, прежде всего, финансовый сектор. Именно туда пошли колоссальные денежные средства из резервных фондов, именно эта проблема будет заботить руководство всех без исключения стран в ближайшие год-два. И именно эта тема стала главной на встрече премьер-министров стран Шанхайской организации сотрудничества 30 октября 2008 года в Астане.

О том, что «водную проблему» стороны, хоть и между делом, но все-таки обсуждали, стало известно из сообщения пресс-службы организации. Вот что в нем было сказано:

«Главы правительств отметили, что в контексте обеспечения устойчивого развития стран Центральной Азии особое место занимают вопросы рационального и эффективного использования водных ресурсов. В этом плане отмечена важность предстоящей первой встречи руководителей природоохранных ведомств государств-членов Организации».

Сухо, лаконично, но не безнадежно. С одной стороны, между строк официального сообщения можно прочитать то, что государства ШОС пока не готовы выносить обсуждение этого вопроса на самый высокий уровень (очевидно, что по причине отсутствия сколько-нибудь конкретных и согласованных наработок, не говоря уже о разработанных и предварительно одобренных документов). С другой стороны, становится понятно, что от многостороннего диалога стороны отнюдь не отказываются, в очередной раз «спуская» обсуждение проблемы использования трансграничных рек на уровень экспертов отдельных министерств и ведомств. Вместе с тем, из сообщения логично сделать вывод, что первые руководители стран ШОС избегают публичного обсуждения проблемы, что говорит о том, что противоречия между ними все еще сильны и далеки от разрешения.

Одновременно сегодня как никогда высока вероятность резкого сокращения финансирования разработки ряда стратегически важных проектов. Очевидно, что по причине тяжелой финансовой ситуации во всех странах региона будут снова убраны «под сукно» проект строительства канала «Евразия» и весьма неоднозначная разработка по сбросу части стока сибирских рек в Центральную Азию. Оба проекта и так были еще весьма далеки от стадии непосредственной реализации.

По каналу «Евразия», который по задумке должен связать Каспийское море с Азовским, уже начинали дискутировать эксперты, а чиновники просчитывали различные варианты строительства этой артерии. Предварительные данные были пессимистичны: для России этот проект признавался малоэффективным, однако работы не останавливались.

«Проект века» по переброске части стока Оби, Иртыша и других рек Урала и Сибири в центрально-азиатский регион также находился в зачаточном состоянии – на уровне экспертных дискуссий.

Однако вышеназванные разработки, несмотря на свою спорность и неоднозначность, были вполне конкретными путями по решению водных проблем региона. Других не было предложено еще со времен Советского Союза. Сегодня они отодвигаются на второй план, а крах мировой финансовой системы и вовсе переносит реализацию этих проектов на неопределенную перспективу.

Существует и другая угроза от замораживания водной проблематики: дефицит воды в том же Казахстане растет с каждым годом (по некоторым данным, водные ресурсы республики за последние 50 лет сократились на 20 млрд. кубометров и уже сегодня Казахстан по водообеспеченности занимает одно из последних мест в СНГ), одновременно растет забор воды из трансграничных рек Китайской Народной Республикой (по данным Министерства сельского хозяйства РК, из бассейна реки Или КНР орошает 400 тыс. гектаров, а в перспективе эта площадь может быть увеличена до 600 тыс.).

Кроме того, вот уже два года неподписанным остается проект двустороннего соглашения о предоставлении информации о качестве воды в трансграничных водотоках. Несмотря на призывы экспертов, статус Межгосударственной координационной водохозяйственной комиссии и ее исполнительных органов – Бассейновых водохозяйственных объединений остается прежним. Они так и не стали полновесной международной администрацией по трансграничным рекам. Отсутствует соглашение между правительствами пяти центрально-азиатских республик об укреплении организационной структуры управления, охраны и развития трансграничных водных ресурсов в бассейне Аральского моря. На повестку ШОС в качестве основного вопроса так и не было поставлено разрешение ситуации водопользования трансграничных рек стран-участниц альянса, не говоря уже о создании в рамках Шанхайской организации специального рабочего органа по вопросам использования ресурсов трансграничных рек.

А по оценке специалистов, как Казахстана, так и России, серьезная проблема с водообеспечением возникнет уже в ближайшие годы – как следствие экономического роста государств. В этой ситуации вопрос использования вод трансграничных рек, их деление с сопредельными странами на принципах международного права и взаимного сотрудничества приобретает для государств региона первостепенную важность. Однако сегодня вопросы цивилизованного «водораздела» занимают в повестках дня межгосударственных форумов третьестепенные позиции.

Все это, по сути – мина замедленного действия не только под благополучием всех стран региона, но и под самой организацией ШОС. И это — еще одна оборотная сторона финансового кризиса. Водные проблемы не простят своего «задвигания» на второй план, при нынешнем смещении приоритетов развития, рано или поздно они «размоют», а затем и «смоют» любые межгосударственные союзы и соглашения о вечной дружбе и партнерстве. Впрочем, сегодняшнее сохранение государствами режима постоянного диалога, позволяет смотреть в будущее со сдержанным оптимизмом. В конце концов, истории известны случаи, когда странам потребовалось не одно десятилетие, чтобы подписать протоколы о совместном использовании той или иной трансграничной реки. И эти государства (речь в данном случае об Индии и Пакистане) находились между собой в куда более сложных отношениях, нежели сегодняшние члены Шанхайской организации. При этом Казахстан, объективно, остается страной, наиболее открытой для диалога по водной проблематике.