Последние месяцы 2021 г. обозначили в политической жизни Армении новые вопросы в отношениях с Азербайджаном, Турцией и, конечно же, Россией. Встречи лидеров Армении и Азербайджана сначала в Сочи, а затем в Брюсселе вроде не внесли революционных перемен в армяно-азербайджанские отношения, не приняли каких-либо официальных решений по части расконсервации коммуникаций, демаркации границ, а тем более определения статуса Нагорного Карабаха. Внешне не изменилась и роль ведущих центров силы в закавказской политике. Вместе с тем, по мнению разных экспертов, в регионе наблюдается активный процесс перестановок и рокировок, нацеленных на трансформацию отношений Армении с соседними странами. При этом правительство Никола Пашиняна всё больше теряет субъектность во внешних делах и следует по инерции исполнителя воли России, Турции и Азербайджана. Так ли это на самом деле – лучший ответ практика последующих событий, связанных с Арменией и внутри самой Армении.

Президент России Владимир Путин, естественно, на встрече со своими коллегами в Сочи имел возможность прямо и косвенно обозначить Баку и Еревану заинтересованность в восстановлении региональных коммуникаций и демаркации армяно-азербайджанской границы по картам СССР под контролем Москвы.

Предложив Байдену жесткую повестку по прекращению продвижения НАТО на Восток, не допущению вовлечения в Североатлантический военный блок новых субъектов постсоветского пространства, а также сохранение данного исторического отрезка географии как пояс ответственности и безопасности России Путин, естественно, заострил внимание западных партнёров не только на европейской части бывшего СССР (в частности, на украинском кризисе), но и в том числе на Южном Кавказе и Центральной Азии. При этом, Россия под занавес 2021 г., проведя успешные испытания сверхзвуковых ракет «Циркон», дала понять тому же коллективному Западу, что свои ультимативные требования по части сохранения стратегической безопасности и раздела сфер влияния Москва подкрепляет не столько дипломатической риторикой, сколько новым раскладом сил и наличием политической воли восстановить лидирующую роль РФ в зоне русской исторической ответственности.

Следует признать, что декабрьский проект «русского манифеста» 2021 г. это, пожалуй, второе напоминание Москвы после знаменитой речи Владимира Путина в Мюнхене в феврале 2007 г. о недопустимости миропорядка на основе монополии одной державы (в частности, США) при наличии многополярного мира. Хорошо это или плохо? Ответ здесь зависит от стороны океана. Конечно, лидер России прав в том смысле, что, несмотря на экономическую и военно-политическую мощь США, современный мир гораздо сложнее и противоречивее. Хотя, объективности ради, сегодня по названным параметрам пока нет Соединенным Штатам равных держав, но в динамично меняющемся мире мы отмечаем ряд разных по составу, характеристике и амбициям центров, вокруг которых могут происходить интеграционные процессы. Вместе с тем, многополярный мир, как показывает практика рубежа ХХ–ХХI вв., значительно не устойчив, чем тот же биполярный мир после Второй мировой войны, где две державы (США и СССР) определяли основные контуры мирового порядка и сохраняли ответственность за стратегическую безопасность.

Возможно, нынешние предложения России несколько запоздали (как минимум, на 30 лет), ибо о порядке отношений Россия – США или Россия – НАТО русским лидерам следовало жёстко отмечать и договариваться с американцами не в конце 2021 г. и начале 2022 г., а гораздо раньше (в частности, в том же 1989 г., когда М.С. Горбачев выводил советские войска сначала с Восточной Германии – ГДР, а после и со всей Восточной Европы с развалом Организации Варшавского Договора). Сегодня же апеллировать к прошлому, что Запад проще говоря обманул Россию и не сдержал своих устных обязательств о недопустимости продвижения на Восток, несколько не серьёзно, ибо «в политике, – как говорил В.И. Ленин, – кто верит на слово, тот безнадёжный идиот». Был ли «идиотом» М. Горбачев, когда соглашался с Западом, или таковым оказался Б. Ельцин, когда развалил СССР – это вопрос, но не по адресу Запада.

Вряд ли будет серьёзно надеяться, что от «русского манифеста» США и НАТО поспешат вывести из состава той же НАТО страны Балтии, либо прекратить базирование своих сил и средств на этой части постсоветского пространства. Прекратят ли они практику подобного продвижения на ту же Украину, Грузию и последующие страны постсоветского пространства – это и есть тема предстоящих переговоров, а также наличия партнёров России или Запада из числа новообразованных стран.

Одно очевидно, что Россия не намерена смиряться с ситуацией ограничения её возможностей в части безопасности, евразийского рынка и статуса великой державы. Москва также не может продолжать практику предыдущих десятилетий постсоветского развития, когда терпеливо подходила к процессу определения внешней политики своих партнёров по СНГ (да что там СНГ, когда подобного безобразия хватает в ОДКБ и ЕАЭС). Если же Россия изберёт пассивную тактику дипломатии и ожидания вызревания пророссийского мышления в сознании лидеров стран ближнего зарубежья, то боюсь нам в России никогда не дождаться пророссийского феномена в политике от Минска до Ташкента. Даже лидер братской Белоруссии А.Г. Лукашенко, несмотря на участие в Союзном государстве, полагает, что белорусский народ пока «не созрел» для политической интеграции с Россией. Стало быть, русские, татары, чеченцы и десятки других народов России созрели для совместного политического проживания, а два братских славянских народа (русские и белорусы), по мнению Лукашенко, «не созрели». Вывод – надо помочь белорусам и начать с самого Александра Григорьевича.

Переговоры между Россией и Западом (США, НАТО, ОБСЕ), которые стартуют в январе 2022 г., должны внести ясность в глобальную и региональную политику (в том числе, и в определение перспектив Закавказья). В этом смысле от позиции России, США и Европы будет зависеть куда качнётся маятник политических реверансов того же Азербайджана и Армении.

Встреча Ильхама Алиева и Никола Пашиняна в Брюсселе вряд ли имела символический характер. Шарль Мишель не только повторял сочинскую повестку восстановления армяно-азербайджанских отношений (включая тему коммуникаций, демаркации границ и мирного решения карабахского вопроса), но и предложил сторонам свои дипломатические, консультационные, а главное финансово-экономические услуги и помощь. Более того, Вашингтон, Париж, Брюссель и Лондон прекрасно осознают, что расконсервация коммуникаций из Азербайджана через Армению (Сюник) в Нахичевань и Турцию преследует более масштабные задачи межрегионального сотрудничества, вывода товаров на большие рынки Азии и Европы. Соответственно, тема доминирования и контроля безопасности Южного Кавказа приобретает важную роль в повестке европейской и в целом западной дипломатии.

Азербайджан, спустя год после успеха во Второй карабахской войне при прямой помощи Турции и содействии России, так и не определился по части вступления в пророссийские интеграционные объединения (ЕАЭС и ОДКБ). И здесь проблема вовсе не в отношениях Азербайджана с Арменией (мол, Ереван не соглашается на логику экстерриториального коридора через Мегри, или армяне не дадут добро на участие Баку в том же ЕАЭС даже в статусе наблюдателя, или между Азербайджаном и Арменией нет пока мирного договора и разблокировки коммуникаций). Конечно, все эти вопросы и противоречия так или иначе сохраняют свою актуальность, но не являются определяющими (учитывая практику оказания высокого давления Москвы на решения того же Еревана, нередко в ущерб интересам самой Армении). Здесь главная проблема в том, что сам Азербайджан и его лидер И.Г. Алиев объективно заинтересованы в укреплении национального суверенитета, расширении стратегического союза с Турцией и внешнеэкономических связей с Западом (США и Европой).

Ильхам Алиев не желает терять протекцию «лондонского фактора» для расширения экспорта каспийской нефти и газа на европейский рынок, исключает обострение отношений с теми же США из-за приближения к России, нацелен на сохранение генеральной линии союза с Турцией и превращение Азербайджана в зону стратегического транзита по линии Запад – Восток, Юг – Север и Юг – Запад. Получив победу во Второй карабахской войне Ильхам Алиев столкнулся с проблемой абсорбирования того же Карабаха при условии военно-политического присутствия России в зоне неоконченной войны.

Некоторые армянские политические деятели и эксперты полагают неслучайными встречи лидеров Армении и Азербайджана в Брюсселе с Шарлем Мишелем и Эммануэлем Макроном. Естественно, в СМИ обнародована лишь часть тем переговоров между Алиевы и Пашиняном, которая в принципе сочетается и дополняет сочинскую встречу. Между тем, не могли лидеры Азербайджана и Армении обсуждать повестку дорог и границ без самого Карабаха. Что мог повторить Алиев в Брюсселе в этой части? Уж точно не своё поспешное и эмоциональное заявление от 9 ноября 2020 г. (типа «статус гёрбагёр олду» – «статус сдох»). Скорее он мог повторить идею высокой автономии по аналогии Аландских островов в финно-шведском случае, либо предложить Еревану новый вариант, который стал бы азербайджано-армянским прецедентом в практике международной дипломатии.

Не потому ли Никол Пашинян, воодушевлённый своими последними зарубежными поездками и диалогом с Ильхамом Алиевым, допустил в своей публичной риторике 24 декабря 2021 г. (то есть спустя ровно 9 дней после встречи в Брюсселе) ряд оговорок по Карабаху, что не могло не обрадовать Баку и Анкару, но одновременно вызвало град тревог и критики в армянском политическом обществе (включая негативную реакцию самого Карабаха в лице президента и парламента непризнанной НКР)? А собственно что такого заявил Никол Пашинян, что вызвало озабоченность в Армении и Арцахе? Премьер-министр Армении, ссылаясь на хронику карабахских переговоров в рамках Минской группы ОБСЕ, всего лишь обозначил тот факт, что принцип самоопределения Карабаха и механизм проведения референдума (его сроков, места/границ, формулировка) не были разработаны и чётко зафиксированы теми же посредниками. Следовательно, по мнению Н. Пашиняна, международное сообщество не гарантировало армянской стороне, что самоопределение Карабаха на все 100% будет означать выход Карабаха де-юре из состава Азербайджана. Иными словами, референдум может предполагать самоопределение Нагорного Карабаха в рамках территориальной целостности Азербайджана в статусе автономии, либо культурной автономии при отсутствии других предложений. Следует ли считать точку зрения Н. Пашиняна ошибочной на все 100%? Скорее нет, чем да. Хотя никто и Алиеву не гарантировал на все 100%, что Карабах самоопределится в составе Азербайджана, а не пойдёт по другому варианту (типа Косово или предоставление международного мандата ООН).

Что же касается темы права возвращения азербайджанских беженцев в Карабах, то Никол Пашинян прав лишь в том, что интересы беженцев должны учитываться и решаться при окончательном урегулировании карабахской проблемы. Однако нельзя допускать одностороннего подхода лишь в части соблюдения прав азербайджанских беженцев Карабаха, которые должны при этом учитывать соотношение 25% азербайджанцев при 75% армянских жителей бывшей НКАО на момент начала конфликта. Одновременно с азербайджанскими беженцами необходимо решать проблемы и армянских беженцев из бывшей Азербайджанской ССР, а это порядка более 400 тыс. армян, которые были принудительно изгнаны и депортированы из Баку, Кировабада (ныне Гянджа), Сумгаита, других населённых пунктов республики (включая из бывших армянонаселённых Шаумяновского, Геташенского, Ханларского, Дашкесанского, Исмаилинского и других районов). Непосредственно в сам Нагорный Карабах (бывшую НКАО) не могут хаотично возвращаться азербайджанские беженцы без учёта соотношения 25%–75%. К тому же, публичные выступления главы государства – это не обычное личное мнение (точка зрения) в данном случае Никола Пашиняна, а политическая позиция лидера, которая имеет совершенно иной резонанс.

Пашинян подняв через девять дней после встречи с Алиевым тему Карабаха в подобной постановке, видимо, дал Азербайджану ответ на «красные линии», которые не может перейти дабы не повторить политический опыт первого президента Армении Левона Тер-Петросяна. Карабах же, как справедливо отмечает генерал Самвел Бабаян, обязан иметь свою публичную позицию по главному вопросу переговоров в части определения статуса и механизма его достижения, а также ограничивать рамки переговорного формата с участием лидера Армении (поскольку Степанакерт пока не допускается к переговорному формату).

Соответственно, Армения и Азербайджан могут вести переговоры о неком новом варианте решения карабахского вопроса в части статуса под внешние гарантии. Вся проблема кто гарант в ситуации обозначившихся противоречий между основными посредниками по МГ ОБСЕ. Ответ на данный вопрос может проясниться по итогам российско-американских и российско-европейских переговоров, стартующих в январе 2022 г. Но завершатся ли они в январе текущего года или примут затяжной характер – никто сегодня с точностью до даты принятия решения не может гарантировать ни армянам, ни азербайджанцам.

В Ереване и в Баку наступает осознание важности прямых переговоров по преодолению карабахской проблемы в двусторонних отношениях, что может превратить карабахский вопрос в предмет совместного партнёрства и союза. Именно при подобной парадигме армяно-азербайджанского отношения к Карабаху возможны компромиссы и достижение совместных решений. В противном случае карабахский фактор станет сдерживающей силой на пути суверенитета Азербайджана, ибо Армения на данном этапе её изрядно потеряла. Альтернатива же мирным переговорам в лице Третьей карабахской войны принесёт новые страдания и потери тому же Азербайджану.

Январские протестные события в Казахстане и лишение первого президента Н.А. Назарбаева пожизненной должности секретаря Совета безопасности под давлением масс может только отчасти показаться следствием внутриполитических трансформаций по смене правящего режима. Кто же в действительности инициировал данные перемены в столь крупной и важной после России республике постсоветского пространства в преддверии переговоров Москвы с Западом по судьбе ближнего зарубежья – это большой вопрос. Судя по первым данным, географии протестов и реакции президента К. Токаева можно утверждать, что беспорядки в Казахстане заранее были запланированы и носят достаточно организованный характер. Крайне недопустимо превращение Казахстана в зону очередной нестабильности после Украины, смена же режима может иметь не только внутренние, но и внешние последствия. В целом Токаев последователь курса первого президента Назарбаева как по части России и евразийской интеграции, так и в отношении Турции и пантюркистской интеграции.

Нельзя не отметить, что динамика российско-турецкого стратегического партнёрства в ситуации обострения отношений РФ с НАТО и Западом может столкнуться с новым пакетом противоречий. Турция при «молчаливом» содействии России смогла укрепиться в том же Закавказье через Азербайджан и достигнутую победу над Арменией и Карабахом. Однако амбициозный президент Р. Эрдоган не собирается останавливаться на достигнутом, а весь 2021 г. демонстрировал новую эру общетюркской интеграции после реванша в Карабахе. Анкара нацелена через Азербайджан установить свою монополию в тюркской Центральной Азии, получить контроль над практически 90 млн рынком стран Закавказья и Центральной Азии, приобрести доступ к транзиту казахских и туркменских энергоресурсов в ту же Европу. Хоть в Москве и пытаются «не замечать» (или «сгладить») острые противоречия с Анкарой по части той же Украины, Крыма, Армении, Карабаха и Центральной Азии, но, всё же, Р. Эрдоган более рельефно стал обозначать свою антироссийскую позицию и практику.

Турция вряд ли добровольно откажется от членства в НАТО, вряд ли разорвёт отношения с Западом и вряд ли устремится в союзные институты России. Турция даже Азербайджан не допускает к углублению союза с Россией. В то же время, если Эрдогану удастся продвинуться в Центральную Азию, то турки надеются на повышение своих акций в Европе и расширение интеграции с ЕС. Тот факт, что Турция вместе с Азербайджаном после Второй карабахской войны инициировала платформу «3+2» (за вычетом Грузии из-за резкой позиции США), а сегодня заявляет о начале прямых переговоров со слабым режимом Никола Пашиняна для восстановления турецко-армянских отношений, может преследовать задачу снижения давления со стороны тех же США для последующего вывода Армении из военно-политического союза с Россией.

Все отмеченные угрозы позволяют отметить, что «время разбрасывать камни» должно смениться «временем собирания камней». Россия не может рассчитывать на зону ответственности в постсоветском пространстве без действенной политики в данной географии. Куда может привести политика уступок по той же Армении и Карабаху – вполне понятно. Но надо ли терять их и получать «пояс нестабильности» на юге и востоке – сложно понять и принять…