Говоря о Республике Казахстан (РК), ее внешнеполитической стратегии и видении мировых геополитических процессов из Астаны, следует иметь в виду ряд моментов, касающихся Центральной Азии.

Первое: Казахстан, как и другие республики постсоветской Азии, получил суверенитет без каких-либо личных усилий. Азиатское «подбрюшье» СССР было, по удачному выражению Марты Олкотт, «катапультировано в независимость». Отсутствие личных усилий получения независимости резко отличает элиты Центральной Азии от правящего класса стран Балтии, Закавказья или Украины.

Второе: годы, прошедшие после формального провозглашения независимости для пяти постсоветских государств Азии – Казахстана, Киргизии, Узбекистана, Туркмении и Таджикистана, – не стали временем формирования подлинной, «настоящей» государственности. Флаги, гербы, гимны, вооруженные силы и иные атрибуты полноценных государственных образований до последнего времени остаются, в значительной мере, лишь неким «декоративным элементом».

Третье: после террористических актов в Нью-Йорке и Вашингтоне в 2001 г., США, ранее достаточно равнодушно относившиеся к Центрально-Азиатскому региону, сконцентрировали свое внимание на процессах, происходящих в этом пространстве (включая примыкающий к Центральной Азии субрегион Каспия и все Закавказье).

Четвертое: исторически сложившиеся евразийские центры силы на начальном этапе активизации Запада в Центрально-Азиатском регионе не могли определить своего отношения к процессу выработки стратегии, отвечающей их интересам и пониманию континентальной стабильности. Однако, по мере ухудшения ситуации в Афганистане и Пакистане, наблюдаются постепенные шаги по выработке консолидированной позиции Москвы, Пекина, Тегерана и Дели по отношению к процессам, происходящим в Центральной Азии.

Пятое: внешняя политика Казахстана – это, прежде всего, продукт желаний и действий правящих элит. Общественное мнение в республике хотя и играет некоторую роль, все же мало влияет на решения, принимаемые властями. В республике выстроена жесткая вертикаль власти и все значимые решения прямо замыкаются на президента страны и его ближайшее окружение.

То, как казахстанское руководство строит свои отношения с миром, во многом определяется геополитикой этой республики. Страна представляет собой обширное малонаселенное пространство, богатое природными ресурсами и стиснутое Китаем, Россией и постсоветскими азиатскими странами. Территория Казахстана превратилась в зону пристального внимания со стороны многих государств, что делает ее, вольно или невольно, непременным объектом разворачивающегося с конца 90-х годов прошлого века «нового раунда большой игры» в Азии. Помимо России и Китая о своих интересах в регионе так или иначе заявили и иные державы, прежде всего США и страны Евросоюза, Турция, Иран, Пакистан, Индия, Япония, новые индустриальные страны (Южная Корея, Малайзия, Индонезия) и другие государства. Казахстан занимает позицию естественного «ядра» Центральной Азии. Поэтому очевидно, что в ситуации резкого роста числа и опасности вызовов для региональной стабильности, именно «игра» мировых центров силы вокруг Казахстана будет иметь ключевую роль во всей центрально-азиатской политии.

«Мостовое» положение Казахстана одновременно и выгодно, и невыгодно: пока республике удается лавировать между различными, часто антагонистическими интересами крупных мировых центров, она существует (в республике этот курс определяют как «многовекторную внешнюю политику») и может получать преимущества, но в случае эскалации напряженности малейший внешний или внутренний толчок грозит нанести серьезный ущерб всей государственной системе и поставить под угрозу национальную безопасность страны.

Независимые казахстанские авторы в последнее время приходят к выводу о том, что «многовекторность» внешней политики РК является выражением желания правящей элиты сохранять комфортное пространство для маневров во взаимодействии с внешним миром. Это прагматичный подход, при котором каждый из внешнеполитических партнеров получает определенные преференции, приоритеты максимально размыты и ни одна из великих держав не имеет решающего голоса. У Астаны, судя по всему, присутствует понимание того, что позитивное развитие и стабильность связаны с необходимостью формирования эффективной системы взаимодействия: интеграционного с Россией, двухстороннего с США, комбинированного с Китаем. Однако набор внешнеполитических «инструментов» должен соответствовать реальному состоянию отношений с каждым из ключевых партнеров, что политическая элита не может реализовать. К тому же, в условиях обостряющейся борьбы за геополитическое влияние в регионе между мировыми центрами силы поле для внешнеполитического маневра в Центральной Азии сужается.

Казахстан находится в глубине евразийского материка. Протяженность его территории с запада на восток превышает 3000 км, с юга на север — 1700 км. Плотность населения: 5,5 человек на 1 кв. км. Территориально РК предстает как весьма крупное государство (пять Франций или четыре Украины), занимая 9-е место в мире по площади — 2724,9 тыс. кв. км. — почти в 2 раза больше территории всех республик Средней Азии вместе взятых.

Рассматривая РК с географической, экономической и климатической точек зрения, ядровое — срединное геополитическое пространство этого сугубо континентального государства с определенной долей условности можно обозначить как треугольник Алматы – Семипалатинск – Актюбинск. Этот треугольник, соприкасающийся своим восточным флангом с географическим центром Евразии (78-й меридиан и 50-я параллель), включает в себя огромный массив слаборазвитого пространства Казахского мелкосопочника (Сары-Арка), части Тургайского плато и Тургайской низменности. Ядровая территория слаборазвита в экономическом плане и имеет скудную, очень перегруженную транспортную и информационную инфраструктуру. Центральное геополитическое пространство испытывает серьезные экологические проблемы и неблагоприятно в природно-климатическом плане. Срединное пространство страны «опустошено» и в демографическом плане. При средней плотности населения республики 5,8 человека на кв. км., в центре страны эта цифра составляет примерно 0,5-0,7 человека на кв. км.

«Пустота» срединной территории существенно затрудняла государствообразовательные процессы как таковые, лишний раз стимулируя региональный сепаратизм местных элит, представленных к тому же различными племенными объединениями и разнонаправлено ориентированных во внешнеэкономическом плане. Большая часть казахов южного, Старшего жуза исторически тесно связана с Узбекистаном (шире – Югом), Среднего (север, центр и восток РК) – с Россией и отчасти (племена найманов и кереев) – с Китаем. Контролирующий западные, нефтяные области Казахстана Младший жуз, исторически ориентировался также на связи с Россией, но всегда стремился к большей автаркии, чем другие объединения казахов.

Казахстанская элита в своих международных ориентациях и предпочтениях делится, условно говоря, на прагматиков и идеалистов. К первым относится едва ли не все крупные госчиновники и лидеры клановых группировок. Вторых в РК абсолютное меньшинство (почти все они сосредоточены в лагере оппозиции, либо работают в правительстве и бизнесе на малозначительных должностях).

Прагматики являются лоббистами и/или партнерами крупных иностранных экономических структур, работающих в РК. Практически все лидеры основных казахстанских группировок элит в большей или меньшей степени относятся именно к этому лагерю. В своих внешнеполитических предпочтениях прагматики исходят из достаточно просто понимаемого «здравого смысла» – ориентируемся на те страны, с кампаниями которых сейчас «делаем бизнес», а если бизнес сворачивается, переориентируемся на другие компании и, следовательно, другие центры силы. Причем данная «прагматика» характерна не только для лидеров и ведущих членов различных кланов, но и для большинства казахстанского крупного чиновничества и олигархов.

Наличие в правительстве, наряду с представителями тех или иных клановых группировок, лоббистов иностранных компаний наглядно доказывает растущее влияние на систему политического управления в РК иностранного, преимущественно транснационального, капитала. Роль ТНК в современном мире чрезвычайно велика. Правда, отношение к ним в РК противоречиво. Часть казахстанских исследователей считают ТНК субъектом эксплуатации в мировом масштабе, обрекающим целые народы на отсталость и нищету; другие отводят им роль главного орудия мирового прогресса, ускоряющего вхождение слаборазвитых стран в цивилизованный мир.

Идеалисты внутри казахстанского политического класса пока не представляют заметную силу. Во внешнеполитических ориентациях они руководствуются не только (и нее столько) соображениями личной выгоды, но и попытками позиционировать Казахстан на международной арене в соответствии с различными идейными установками. К ним можно отнести, в первую очередь, т.н. младоказахов — прослойки молодой казахстанской буржуазии, ориентированной на западные политические и идеологические ценности.

Все годы независимого существования Казахстана давала о себе знать важная тенденция: для европейских этносов страны и для значительной части казахов идея интеграции с Россией и другими странами СНГ была и остается весьма привлекательной. «Евразийство по-казахстански» стало прекрасной находкой для руководства республики. При этом не важно, что большинство объединительных инициатив носило декларативно-умозрительный характер и по множеству причин не могло быть реализовано.

Россия и Казахстан в силу многочисленных объективных и субъективных причин остаются чрезвычайно взаимоувязанными государствами. Для РК российская территория остается главным транзитным пространством, российский внутренний рынок — основным потребителем казахстанской продукции, а экономика РФ — ведущим экономическим партнером.

Для Москвы Казахстан является не только одним из ведущих экономических партнеров на постсоветском пространстве, местом нахождения ключевых военно-космических структур, но и геостратегическим предпольем, ограждающим Россию от вызовов с юга. Не следует забывать и о таком нематериальном, но весьма значимом факторе, как столетия, прожитые двумя народами вместе (и позитивные примеры, и трагический опыт в равной мере объединяют и русских, и казахов), а также многочисленные нити личностных связей, пронизывающих социумы РФ и РК.

Республика продолжает оставаться основным политическим и экономическим партнером России в регионе, участником СНГ, ЕврАзЭС, Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) и создаваемого Единого экономического пространства (ЕЭП) — с января 2010 г. Москва, Астана и Минск приступили к практической реализации строительства Таможенного союза (ТС). РК участвует в Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ).

Российские позиции в Казахстане еще сильны, а потому Москва имеет значительное влияние на политику республики. Наиболее сильно влияние России на экономику РК, что объясняется рядом причин: глубокой технологической завязанностью на Россию, значительной долей русскоязычного населения и пр. Транспортная и товарная зависимость Казахстана от России остается постоянной величиной. В этом плане серьезный сырьевой экспорт и товарный импорт республики пока остаются под контролем РФ.

Россия заинтересована в сохранении такого положения не только по соображениям материального свойства (тарифные и налоговые отчисления, контроль над потоками конкурентного сырья, поступающего на традиционные для российских сырьевых экспортеров рынки и пр.), но и в связи с необходимостью сохранения геополитических позиций.

Несмотря на сокращение русского и русскоязычного населения в РК, его доля в структуре населения республики остается весьма значительной. Данные последней переписи населения РК (2009 г.) указывают на наличие почти 30% европейского населения. В то же время, этнократическое давление на русскоязычных сейчас слабее, чем в 90-е годы прошлого века. Несмотря на то, что фактор культурно-информационного доминирования России в постсоветской Азии постепенно сокращается, видна тенденция его долгосрочного сохранения в Казахстане.

При всех попытках ослабить зависимость от России, Казахстан, по собственным статистическим данным, продолжает оставаться страной ориентированной в значительной мере на российскую экономику.

Достаточно сказать, что Россия до кризисного 2009 года удерживала первое место в мире в качестве главного потребителя казахстанского экспорта. Россия пока остается лидером по объему импорта в Казахстан — около 40% от общего объема импорта в 2008 г. Затем, следовали Германия (9%), Китай (5-6%), США (4-5%), Великобритания, Италия, Турция, Украина, Республика Корея, Франция, Нидерланды, Узбекистан, Япония и др. В 2009 г. ситуация изменилась: объем российского импорта в РК серьезно «просел» (страны ЕС также снизили аналогичные показатели), а КНР нарастила масштабы импорта в Казахстан и вышла на второе место, почти сравнявшись с российскими показателями.

Казахстан до 2009 г. входил в десятку основных внешнеторговых партнеров России и остается одним из основных торговых партнеров России в СНГ. Казахстанско-российский совместный товарооборот в 2002 г. составил около $4,4 млрд., в 2003 г. достиг $5,5 млрд., в 2004 г. перешагнул отметку в $6 млрд., в 2005 г. был оценен официальной Астаной в $8 млрд. В 2008 г. эта цифра приблизилась к $20 млрд, но в 2009 г., по официальным оценкам, снизилась на 30%.

Российское влияние на Казахстан в оборонной сфере связано с реальным военным присутствием РФ в РК (аренда Байконура и двух полигонов), а также с факторами обучения подавляющего большинства казахстанских офицеров, получающих образование за границами республики, заказами для ОПК Казахстана, поставками боевой техники и вооружений и пр.

Во многом укрепление российско-казахстанских взаимоотношений связано с резко изменяющейся ситуацией в регионе. Резко обозначившаяся после серии террористических актов в Ташкенте и Фергане (март-апрель 2004 г.) и особенно после попытки мятежа в Андижане (май 2005 г.) перспектива дестабилизации ситуации в Узбекистане представляет прямую угрозу для экономических и военно-политических интересов Москвы в регионе. Также для Казахстана потенциальной угрозой является ухудшение международной обстановки в Южной Азии, на Ближнем и Среднем Востоке.

После череды «цветных революций» посткоммунистические элиты Казахстана, почувствовав вероятность вспышек общественного недовольства, готовы искать поддержки где угодно, и в первую очередь – у Москвы и Пекина.

Именно Китай особенно активен в Казахстане в последнее пятилетие, и эта активность стала особенно заметной с 2007 г. Стоит отметить, что в Казахстане экономический кризис начался раньше, чем во всем мире – с лета-осени 2007 года, когда серьезнейшие проблемы возникли в строительной индустрии, а затем и в банковской сфере.

Китайский фактор уже стал важной составляющей внутриполитической жизни Казахстана. Об этом свидетельствуют и социальные конфликты на крупных китайских предприятиях, столкновения между казахстанскими и китайскими торговцами на рынках. Широкую известность получила история о том, как китайские работодатели из «СНПС Актобемунайгаз» заставляли казахстанских рабочих петь по утрам гимн КНР, а недовольных увольняли.

Не будет преувеличением сказать, что в массовом сознании казахстанцев существует устойчивый комплекс страхов и опасений в отношении Китая. Самый живучий из них – картина «людского селя» китайцев, готового захлестнуть Казахстан, стал просто навязчивой. Последние месяцы в Казахстане широкое обсуждение получили слухи о «сдаче» китайским инвесторам миллиона гектаров казахстанских сельскохозяйственных угодий для выращивания сои и рапса. Власть вынуждена была опровергать эту информацию, а в Алматы состоялся масштабный по казахстанским меркам митинг с антикитайскими лозунгами. Осложняется ситуация и отсутствием в Казахстане отлаженных механизмов контроля за миграционными процессами. Маловразумительная миграционная политика государства становится одним из факторов, порождающих синофобию.

В настоящее время казахстанское сырье широким потоком уходит в Китай. Пограничная станция «Дружба» для Казахстана имеет стратегическое значение; именно на нее замкнуты проекты по развитию перевозок транзитных грузов через территорию республики из стран Дальнего Востока в Европу и наоборот. Динамика объема перевозок через станцию за годы независимости выглядит так: в 1991 г. перевезено 0,2 млн т., в 1995 — 1,2 млн т., в 2000 — 4,3 млн т., в 2002 — 5,8 млн т. К 2014 г. через станцию в обоих направлениях должно идти в год не менее 14 млн т. различных грузов.

Рост внутренней потребности в энергии вынуждает китайское руководство заниматься активным поиском новых поставщиков энергии. Нефть казахстанского сектора Каспия сейчас стала одним из значимых факторов определяющих активизацию действий КНР в «большой игре» вокруг Центральной Азии. Логичным шагом для Пекина является установление контроля над евразийской нефтью, поскольку часть континентальных нефтегазовых ресурсов могут доставляться в Китай менее дорогим и более безопасным способом, чем транспортировка с помощью танкеров. По разным оценкам, менее чем за пятилетие Китаю удалось получить контроль над 25- 30% всей добываемой в Казахстане нефти. Денежные вливания Пекина в Центральную Азию за последнее время – через приобретение компаний, создание совместных предприятий и прямую экономическую помощь – порождают вопрос о том, не пытается ли китайское руководство возродить вассальные отношения между Пекином и государствами региона посредством инвестиций, торговли и сотрудничества в сфере безопасности?

На этот вопрос еще в 2002 году попытался ответить бывший казахстанский посол в Китае и один из ведущих синологов республики Мурат Ауэзов: «Я знаю китайскую культуру. Мы не должны верить ничему, что говорят китайские политики. Как историк, я вам скажу, что Китай ХIХ века, Китай ХХ века и Китай ХХI века – это три разных страны. Однако единственное, что объединяет их – это желание расширить свои территории». Спустя шесть лет ученый оценил ситуацию так: «То, что сейчас происходит в Синьцзяне, — подготовка плацдарма для последующего броска на территорию Центральной Азии и Казахстана… Процесс этот многомерен, что-то регулируется государством, что-то объективно стимулируется, например, какие торговцы, какие компании пойдут на северо-запад».

Сегодняшняя ситуация указывает на то, что главным казахстанским экономическим партнером на ближайшие годы станет именно Китай. Не потому, что правительство РК хочет продать все сырьевое достояние республики именно китайцам, и не потому, что, как говорят многие в Астане, китайцы раздают направо и налево огромные взятки за право доступа к недрам. И не только потому, что полученные Казахстаном китайские кредиты предполагают существенные льготы и преференции китайским компаниям. Все проще — других серьезных претендентов на казахстанские сырьевые ресурсы в ближайшие годы ожидать не приходится. Кроме того, в этом заинтересована и сама Астана: рынки юго-восточной Азии сейчас развиваются очень быстро и потому власти Казахстана видят там особо ценных партнеров.

На развивающийся процесс взаимоотношений РК и КНР и на возможную радикализацию позиций Пекина по ряду проблем Центральной Азии начинает оказывать влияние появление и расширение в регионе западных (точнее, американских) логистических узлов и военных объектов, с которых легко осуществлять проекцию силы на близлежащие территории, в первую очередь, в западные провинции Китая.

В связи с резкими геополитическими трансформациями в Центральной Азии, Пекин, обеспокоенный присутствием США в регионе, который он считают сферой своих прямых национальных интересов, начал форсировать двустороннее экономическое партнерство (в условиях мирового финансового кризиса реализовать данную стратегию Пекину стало намного проще) и превращение Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), образовавшейся в 2001 г. в своеобразный противовес внерегиональным силам.

Соединенные Штаты и Запад в целом до 2001 г. уделяли азиатским республикам бывшего Союза остаточное внимание, концентрируясь на заявлениях о «энергетическом потенциале региона». После жестокого подавления войсками волнений в узбекском Андижане (май 2005 г.) и охлаждения отношений с Ташкентом, на роль своего «стратегического регионального партнера» США усиленно зазывают Казахстан. Стремление Вашингтона поддерживать и выдвигать на роль лидера в регионе Казахстан понятно: после разрыва с Ташкентом для США нет других вариантов — из пяти постсоветских азиатских республик лишь Ташкент и Астана могут реально претендовать на роль регионального лидера. В Центральной Азии существует два внутренних центра притяжения, ведущие длительную (как минимум, с 20-х годов прошлого века) борьбу за региональное первенство. Эта борьба нивелирует даже слабые импульсы внутрирегиональной интеграции и порождает новые конфликты. Отношения между центральноазиатскими республиками далеки от взаимопонимания по множеству оборонных, экономических и политических вопросов, причем наиболее остро обозначили себя труднопреодолимые противоречия, связанные с несбалансированной региональной энергополитикой, нехваткой водных ресурсов, землепользованием, делимитацией и демаркацией государственных границ, спорных приграничных территорий и т.д.

Переориентация Казахстана с России на другие центры силы или его активное участие в складывании новых геополитических блоков в рамках и за рамками СНГ затруднены, пока не будет достигнута экономическая самостоятельность страны, чего не может произойти в течение, как минимум, ближайших 10-15 лет. После того, как мировые экономические неурядицы нанесли серьезный удар по самой благополучной в Центральной Азии казахстанской экономике, перспектива превращения Казахстана в региональную сверхдержаву кажется еще более отдаленной.