Узбекистан выстраивает новую стратегию существования в Центральной Азии. И ноябрьский визит Ислама Каримова в Астану, и недавний визит президента России в Ташкент, указывают на то, что узбекский лидер пытается усилить свои позиции в региональных спорах. А вся возросшая дипломатическая активность лидеров Центральной Азии, наблюдаемая в последние месяцы свидетельствует об их понимании того, что регион стоит на пороге значительных вызовов, способных похоронить и шаткую стабильность и политические режимы, сложившиеся за два последних десятилетия.

Интенсивность процессов, которые происходят в Центральноазиатском регионе после кризиса в Украине, говорит о том, что относительная стабильность, которая наблюдалось в течение всех «нулевых», уже не является константой. С одной стороны, речь идет о внутренних проблемах – авторитаризм, коррупция, несменяемость власти, с другой – свою роль играют и внешние обстоятельства, которые заставляют лидеров стран Центральной Азии не просто чаще встречаться, но и пересматривать свои внешнеполитические стратегии.

В конце ноября состоялся визит И.Каримова в Казахстан, причем неожиданно он оказался довольно теплым. Также весьма удачным можно признать и визит главы РФ в Ташкент – стороны были явно довольны друг другом.

Судя по сообщениям казахстанских СМИ, Нурсултану Абишевичу и Исламу Абдуганиевичу в кои веки удалось найти общий язык, в связи с чем многие в РК задались вопросом: с чего бы это?

Существуют разные версии, одна из самых популярных (в среде прозападных «центральноазиатских креаклов») — к неожиданной любви подталкивает боязнь России. После Крыма все напряглись и ждут, кто окажется следующим. Отсюда самые разные спекуляции по поводу Северного и Восточного Казахстана (мало кто в РК обращает внимание на то, что основной «вброс» на эту тему идет почему-то в таких специфических СМИ как «Новая газета», или сайт «Медуза»), Каракалпакстана, где неожиданно появились какие-то сепаратисты, о которых год назад никто не слышал (то, что они устраивают свои мероприятия в Польше как-то остается за кадром). То есть, как полагают некоторые прозападные комментаторы, потепление объясняется изменением отношений на постсоветском пространстве, перед лицом «непредсказуемого Кремля».

Но думается, дело не в этом. Оба политика на своем веку повидали столько кризисов — и внутри своих стран, и внутри своих правящих групп, и вокруг своих государств, что чем-то новым, тем более, высосанным из пальца, их удивить сложно.

Полагаю, что Ташкент просто начал выстраивать новую стратегию своего существования в регионе.

Довольно долго, практически со дня обретения суверенитета Узбекистан во взаимоотношениях с соседями вел политику жесткого доминирования — транспортные и энергетические блокады, жесткая риторика, минирование границ и приграничные стычки, демонстративное развертывание войск у границ соседей, учения, «легенды» которых легко ложились в канву тех или иных региональных противоречий и т.д.

Были столкновения и с Казахстаном, пока не прошла окончательная делимитация и демаркация границы. Хотя дело не столько в этом факте, сколько в том, что Узбекистан убедился в том, что Казахстан стал действительно сильным в экономическом и военно-политическом плане государством, с которым вести себя так, как с Кыргызстаном или Таджикистаном, нельзя. Кроме того, с каждым годом Казахстан превращался в приоритетного регионального союзника России и давить на него становилось все труднее и опаснее.

А теперь старая политика Ташкента, похоже, исчерпала себя (или, скорее, близка к исчерпанию) и в отношениях с остальными соседями.

Еще год-два — и Кыргызстан будет полностью независимым в энергетическом смысле от Узбекистана. 23 декабря Бишкек поставит свою подпись под документом о вступлении в ТС, станет страной-членом ЕАЭС и, таким образом, приобретет, помимо экономических преференций, статус особого (как и Казахстан) регионального партнера Москвы.

Еще полтора-два года и Таджикистан пробьет южные транспортные коридоры и, может быть, даже найдет каких-нибудь инвесторов для реализации своей «идеи-фикс» — строительства суперГЭС в Рогуне.

Параллельно идут и иные процессы. Приоритетом для РФ останется взаимодействие со странами ОДКБ — об этом 10 декабря заявил начальник Генштаба ВС РФ генерал армии Валерий Герасимов в ходе встречи с военными атташе иностранных государств, аккредитованными в Москве.

«В условиях усиления террористической опасности в связи с выводом из Афганистана многонациональных сил содействия безопасности приоритетное внимание мы будем уделять укреплению нашего сотрудничества по всем направлениям, — заявил начальник Генштаба. — Цель наших контактов и взаимодействия понятна и проста — нейтрализовать угрозы военной безопасности в этом регионе».

Герасимов справедливо указал на то, что основная угроза стабильности всей Центральной Азии лежит на Юге – в Афганистане. «С учетом принятого руководством США политического решения о выводе до конца 2014 года контингента американских войск из Афганистана с высокой вероятностью нами прогнозируется значительное осложнение ситуации в этой стране с переходом реального контроля отдельных районов к террористическим группировкам. На фоне резкого обострения ситуации в Ираке и Сирии, а также активизации террористической группировки ИГИЛ возможное исключение Афганистана из фокуса внимания западных и других заинтересованных стран способно поставить под угрозу безопасность всего Центрально-Азиатского региона«, — заявил глава Генштаба России.

И уточнил: в рамках долгосрочных соглашений с Арменией, Кыргызстаном, Таджикистаном будет укрепляться потенциал размещенных на их территориях российских военных баз. В Кант уже, кстати, несколько дней назад прилетело пять штурмовиков Су-25, прошедших серьезную модернизацию. Российские контингенты в КР и РТ будут наращиваться, переоснащаться современными вооружениями, активизируется процесс повышения их боевой эффективности.

Ясно, что в таких условиях давить на соседей ни в экономическом, ни, тем более, в военном смысле становится невозможно. То есть с каждым годом, можно сказать, с каждым месяцем, зависимость соседей от Узбекистана снижается. Что-то необходимо предпринять, при этом сохранить лицо, не поступившись принципами страны-лидера региона.

Что делать? Посоветоваться с ближайшим соседом, заклятым другом-соперником в борьбе за региональное лидерство. То есть Ташкент предпринял контрмеры — попытался не допустить появления у Бишкека и Душанбе рычагов влияния на Ташкент за счет казахской позиции.

Параллельно с этим активизируется процесс переговоров с Кремлем. Считалось, что во время переговоров за закрытыми дверями Ислам Каримов мог попросить своего казахстанского коллегу помочь в налаживании связей с Москвой. Однако Каримов — сильный региональный игрок и при желании может сам обратиться к Путину и без посредников. Сейчас, когда Москва занята укреплением своего влияния на постсоветском пространстве, она не откажет Ташкенту в поддержке, что и доказал визит главы РФ в Ташкент.

Возможность присоединения Узбекистана к ЕАЭС и ТС, пока им руководит Ислам Абдуганиевич смотрится сомнительно. Для него приоритетность двусторонних связей и нежелание входить в организации, обязывающие его к чему-либо, являются константой. Вместе с тем сейчас ситуация складывается следующим образом: вступление Кыргызстана в ЕАЭС – решенный факт. Год-два при нынешней динамике развития евразийской интеграции и встанет вопрос о присоединении Таджикистана, тогда геополитическая и геоэкономическая ситуация вокруг Ташкента изменится. Видимо, руководство Узбекистана беспокоится о том, что совсем скоро страна будет окружена, условно говоря, «зоной ЕАЭС». Это не катастрофа для Ташкента, но стоит ждать серьезные затруднения для узбекской экономики, т. к. слабые соседи, на которых Ташкент привык давить, станут частью сильного и в экономическом, и в политическом, и в военном отношении блока. Нужно будет или приспосабливаться к новым сложным для узбекской элиты обстоятельствам, или вступать в ЕАЭС. Это, впрочем, вопрос «посткаримовского» периода.

Кроме факторов экономического порядка, подталкивающих Узбекистан к евразийской интеграции, есть и вопросы безопасности. По инерции говорят, что у Узбекистана серьезный демографический и оборонный потенциал, но пока никто серьезно не испытывал этот оборонный потенциал на прочность, поэтому все оценки носят умозрительный характер (как еще год назад SIPRI оценивал украинскую армию – «вторая по боеспособности» на постсоветском пространстве). Кризис в отношениях Востока и Запада усиливается и всем странам нужно определяться, особенно постсоветским государствам. И в Ташкенте, и в Астане, и в Ашхабаде сейчас внимательно следят за обострением борьбы Востока и Запада и пытаются создать максимально комфортные условия для своих режимов и экономик. И общая нервическая обстановка и дипломатическая активность в Центральной Азии вызвана тем, что если эскалация отношений Востока и Запада будет нарастать, то Штаты могут легко и непринужденно пойти на вариант слома региональной стабильности.

Поэтому проблемы в ЦА придут с юга. Они, конечно, по масштабам будут не такими, как на севере Ирака или в Сирии. Недавно на портале «Республика» был опубликован материал с пресс-конференции ведущего казахстанского политолога Константина Сыроежкина. Он сказал правильную вещь: в Центральной Азии хватит несколько сотен боевиков для того, чтобы раскачать ситуацию во всем регионе.

Говорить, что Запад отворачивается от Центральной Азии не стоит, просто проблемы с ресурсами и секвестр западного присутствия в ЦА начался еще с 2008-2009 гг. Мировой кризис стал отправной точкой для сокращения расходов на регионы, не находящиеся в фарватере внимания. Объемы финансирования со стороны США проекта возрождения Великого Шелкового пути, несопоставимы с затратами Китая и России на их интеграционные проекты. Часть дипломатических, разведывательных, информационных ресурсов оттянула на себя Россия, остается меньше возможностей работать в ЦА. Китай, Индия, Бразилия, Турция, Иран, монархии Залива и пр. — количество центров силы, которые сомневаются, что в мире может быть только «вашингтонский обком», становится все больше. Главный итог мирового политического и экономического кризиса в том, что количество сомневающихся в том, что мир может развиваться по формулам написанным англосаксами, заметно увеличилось.