– В отношении ситуации, складывающейся в республиках Центральной Азии по отношению к вопросам. связанным с размещением иностранных военных баз, в первую очередь, хотелось бы выделить, конечно же, подходы, которые демонстрирует в последнее время Душанбе. Ясно, что Таджикистан, с одной стороны, заявив о стремлении участвовать в так называемом транзите грузов из Европы в Афганистан, во-первых, продемонстрировал свою приверженность так называемой антитеррористической коалиции, с другой стороны, продемонстрировал свою приверженность к возможному получению финансовых средств. Это ясно. И здесь, что называется, ничего того, что заслуживало бы осуждения, нет. Те же самые подходы мы можем наблюдать и в Киргизии, и в Узбекистане, и в Казахстане, да и, собственно, в Российской Федерации. Но вопрос, как мне представляется, стоит несколько шире.

Во-первых, из пяти постсоветских Центрально-азиатских государство, за исключением Туркменистана, все остальные государства являются странами – членами Организации Договора о коллективной безопасности. Во-вторых, все они являются странами – членами Шанхайской организации сотрудничества. И в той и в другой организации ведущими силами являются. с одной стороны, Российская Федерация, с другой стороны, Китайская Народная Республика.

Мы прекрасно понимаем, что, во-первых, вокруг нынешнего обострения ситуации в Афганистане складывается не только сугубо геополитическое противостояние (хотя и это имеет место быть), но и вопросы, связанные с безопасностью всего материка и всего континента. И ясно, что каждое небольшое и не слишком влиятельное государство, стремящееся играть свою самостоятельную роль, извлекать свою прибыль из мирового геополитического расклада, стремится выбиться из общемирового, общеконтинентального концерта держав. И ясно, что тот же Таджикистан сейчас занимается ровно тем же. Ясно, что после того, как база военно-воздушных сил Соединенных Штатов в Манасе превращается в сугубо гражданский объект, наши американские друзья заинтересованы в том, чтобы получить более-менее полноценный военный объект на территории других государств региона – Таджикистана, Туркмении или Узбекистана. И в данном случае та готовность и, я бы даже сказал, поспешная готовность, которую демонстрирует Душанбе по отношению к этим планам, как минимум, вызывает определенную настороженность.

Я полагаю, что в самой ближайшей перспективе и по линии Организации договора о коллективной безопасности, и по линии Шанхайской организации сотрудничества к Душанбе подобного рода вопросы, связанные именно с этой поспешностью, будут заданы.

Ясно, что и материальная составляющая этих вопросов для той же небогатой страны, которой является Таджикистан, остается весьма и весьма значимой. Лишние 20, 30, 50 млн. долл., которые можно получить за счет торговли своей территорией, это весьма неплохие деньги с точки зрения той же таджикской, например, политической элиты. Но ясно и то, что подобного рода торги, как мне представляется, они имеют место и эффективны только до определенного предела. А пределом таковым является вопрос, который может и, скорее всего, и будет задан на ближайшем саммите Организации Договора о коллективной безопасности и, что скорее всего, по линии двусторонних связей таджико-российских и таджико-китайских, вопрос о совместимости подобного рода меркантильных подходов с союзническими обязательствами.

Скорее всего, мы сможем в ближайшее время наблюдать либо очень серьезную, подпитанную вопросами извне, трансформацию таджикской, узбекской, киргизской и туркменской позиций, либо будет наблюдаться дальнейшее обострение отношений именно по отстаиванию своих подходов, исходя из материальных стимулов.

Американцы и их европейские союзники могут в значительной мере удовлетворить запросы элит постсоветских Центрально-азиатских государств в деньгах, но смогут ли они удовлетворить запросы. связанные с обеспечением безопасности, это, конечно, большой вопрос. И этот вопрос мы, скорее всего, сможем наблюдать буквально в течение ближайших недель, максимум, месяцев.

Ясно, что та система нестабильности, которая сейчас существует в Афганистане и Пакистане, будет транслировать вызовы стабильности и продуцировать дальнейшие конфликты все дальше и дальше на Север. Это уже происходит, как минимум, в течение последних двух-трех месяцев. И очевидно, что по мере разрастания конфликтного потенциала Афганистана миграция этой нестабильности будет наблюдаться и в дальнейшем.

Именно с точки зрения уравновешивания этой нестабильности, с одной стороны, и сугубо меркантильных запросов элит постсоветских азиатских республик и будет складываться дальнейшая архитектоника стабилизации ситуации, либо дестабилизации ситуации во всей Центральной Азии.