Национальной идеей Эстонии стала последовательная дерусификация?

Трудно найти более невнятный заголовок, чем тот, который дал текстовому варианту передачи Радио 4 «Особый взгляд» известный журналист Андрей Титов, взявший интервью у премьер-министра Эстонии Кая Каллас.

Журналист посчитал важным выделить из этого длинного разговора тему полной эстонизации образования. Отсюда и заголовок: «Кая Каллас: унификация эстоноязычного образования нужна, чтобы не возникло сегрегации». Для местных русских и русскоязычных жителей это означает полный перевод на эстонский язык обучения всего государственного образования, включая детсады.

Эстонизация, она же дерусификация

Батюшки-светы! Снова, но уже нагловато, обнажилось лицемерие эстонизаторов образования, которые будто бы озабочены неизбежной сегрегацией в случае сохранения русской школы. Возникает также подозрение, что ею пригрозили противникам полной эстонизации образования – чтобы не нарывались. Настораживает и трогательная забота о межэтническом равноправии, хотя решение «русского вопроса» в Эстонии строилось на русофобии и попахивало расизмом.

Тотальной эстонизацией образования её вдохновители не без выгоды для себя хотят, если не ассимилировать, то уж точно принудительно дерусифицировать чуждое им по духу и культуре местное русское и русскоязычное население, то есть обезвредить  прозападный мир Эстонии от восточного влияния. И что важно, добиваются этого, поэтапно, поначалу сохраняя (вот она ещё и скрытая сегрегация) давно, ещё с советских времён, сформировавшуюся у неэстонцев социально-экономическую и общественно-политическую отстранённость от жизни эстонского общества и управления страной.

Эстонизация означает, что, прежде всего, русские, а это – каждый четвёртый житель, должны не сразу, но в значительной мере, что наблюдается уже и сегодня, отказаться от своих национальных корней, отдав предпочтение потребительскому мировосприятию и космополитизму и максимально минимизировав национальные духовные потребности. И, наконец, стать лояльными государству во всём, в том числе принять НАТО, а значит признать Россию врагом (то есть предать Отчизну свою и своих предков, то есть прародину).

Получается циничный пазл, который полностью можно сложить только полностью ассимилировав неэстонское население страны.

Что даёт этнократии дерусификация?

Для эстонцев выгода в том, что с их незавидно трудной историей становления нации и соответственно с комплексом национальной неполноценности такой подход, по их мнению, поможет стабилизации общества, а значит, и укреплению национальной безопасности. И это понятно – рядом навечно вражеская и агрессивная Россия  и живут там родственники местных русских и русскоязычных, вместе с которыми они сохраняют культурные и духовные связи с прародиной. Дерусификация, и как сопутствующий продукт – небезуспешное внедрение русофобии в души молодого поколения местных русских, должна избавить эстонцев от мании преследования, мол, исчезнет почва для мифов о «пятой колонне».

Такую версию ещё как-то можно было бы принять, поскольку в её основе помимо политической спекуляции много реальных фантомных страхов, от которых власти «почему-то» не спешат избавляться. Например, почему бы не предложить Кремлю заключить Договор о ненападении, нарушение которого могло бы стать аргументом в пользу Эстонии?

Увы, ей, как члену НАТО, выгодно поддерживать миф о российской угрозе, так как это необходимо, прежде всего, покровительствующим Таллину англосаксам, всё ещё мечтающим о мировом господстве. Это предполагает уничтожение России, а перед этим – постоянное третирование восточного соседа. Эстония за такую поддержку НАТО имеет военную помощь Вашингтона и Лондона, гарантии военной безопасности, а также солидную финансовую поддержку Евросоюза.

И вот, наряду с этим, включая тридцать лет политики убывающей, но не прекращающейся дискриминации неэстонской части населения по этническому признаку, всё громче и уже навязчиво стала исполняться новая мантра, разумеется, о гуманизме националистов, только и мечтающих о благоденствии чужаков (muulased). Это объяснимо ставшей со временем полной покорностью русскоязычных людей. Дирижёрами этой неправедной кампании, как кажется многим, с фигой в кармане, стали высшие должностные лица – Президент ЭР Керсти Кальюлайд и новый премьер-министр Кая Каллас.

Русских шантажируют сегрегацией?

Сначала – выдержка  из ответов госпожи Каллас на Радио 4 насчёт унификации (читай: эстонизации) образования:

«Конечная цель заключается в том, чтобы в Эстонии жили люди, хорошо владеющие эстонским языком, которые могут участвовать в жизни общества, получать хорошие рабочие места, то есть, чтобы у нас не возникало сегрегации…».

1. Но, кто из русских все последние 30, ну, 25 лет восстановленной независимости отрицал необходимость свободного владения эстонским языком? Никто. Зато скрытно этого добивалась эстонская этнократия, которая за эти годы так и не смогла, да и не стремилась, наладить качественное обучение эстонскому языку русскоязычных и русских учащихся, хотя это предписано законом. Примечательно, что эти же люди громче всех кричат об угрозах русского языка эстонскому. Подтверждение этой демагогии и в том, что никто за  провал обучения эстонскому языку к ответственности не привлечён.

2. Странной выглядит увязывание владения государственным языком с облегчением трудоустройства. За эти годы число неэстонцев, владеющих эстонским языком, заметно выросло, но их представленность во властных структурах как составляла 2-3%, так и осталась на том же уровне. Совсем их нет на государственных должностях. Некоторый сдвиг наблюдается только в предпринимательстве, да и то, часто по остаточному принципу. 

3. Наконец, демагогия о том, «чтобы у нас не возникало сегрегации». По логике Каллас или той же Кальюлайд, её удастся избежать в случае свободного владения государственным языком. Но только что сказанное о провале интеграции опровергает этот довод. И где гарантии того, что «мечта» эстонизаторов сбудется?

Смешна и попытка озадачить общество возможной сегрегацией.

Как раз благодаря тесному знакомству с ней в восстановившей независимость Эстонии русское и русскоязычное население чётко уяснило, что этнократия держит его в узде, в каком-то смысле и в «духовном концлагере», а все попытки самоорганизоваться пресекаются властью, СМИ и эстонским обществом. Понятное дело – атомизация общества ведёт к разобщению его членов, утрате коллективного взаимодействия, делает их максимально беззащитными, а потому и более манипулируемыми и покорными.

Сегрегация в Эстонии, это – будни

Глава правительства не очень понимает, что такое сегрегация. Это – принудительное в повседневной деятельности людей разделение их по расовому или этническому, и иному признаку.

Восстановившая независимость Эстония появилась вновь на свет с «родовой травмой» – страна с самого начала поражённая русофобией стала строить сегрегированное общество. Достаточно вспомнить о безгражданстве  и законодательном лишении (т. е. принудительном) значительной части именно неэстонского населения избирательного права на парламентских выборах и референдумах.

Ещё пример принудительной сегрегации русского национального меньшинства – трёхкратный отказ в учреждении русской культурной автономии, хотя и предусмотренной Конституцией ЭР и Законом о культурной автономии национального меньшинства. Другим небольшим этносам автономию разрешили беспрепятственно. Формальная причина отказа в том, что русское население (1/4 населения) всё ещё сохраняет черты пришлого народа, слабо укоренившегося в эстонскую специфику, то есть не может считаться… национальным  меньшинством. И впрямь, юридическое определение национального меньшинства не совершенно, но главная причина отказа в культурной автономии  – страх перед культурным, но всё же и самоуправлением русского населения, поскольку оно предусмотрено законом.

Помнится и референдум о территориальной автономии в 1993 году в пограничной с Россией Нарве (эстонцы составляют 2% жителей). Участие в нём приняло более половины горожан, почти 90% из них проголосовала «за». Госсуд не признал итоги референдума, Нарве угрожали даже танками. Между тем идея об автономии родилась по словам бывшего председателя Нарвского горсовета Владимира Чуйкина потому, что «законы о языке, школах и гражданстве в значительной степени ущемляли права неэстонского населения… Из 80 тысяч человек населения города 90% могли стать негражданами Эстонии».

Не всё сегрегация, что делит этносы   

Строго говоря, Европейская комиссия по борьбе с расизмом и нетерпимостью понимает сегрегацию, как действие, при котором без вразумительного объяснения разделяют одних людей или группы людей от других и в основу этого разделения заложена дискриминация. Сегодня международное право запрещает расовую и этническую сегрегацию, однако она может практиковаться в различных формах, например, в виде социальных норм.

Различают институциональную сегрегацию (параллельные учреждения, например, школы с эстонским и русским языком обучения, ограничение избирательного права для части населения и т.д.). Но, ни советскую школу, ни нынешнюю в Эстонии, нельзя считать сегрегированной, как это давно и неоправданно утверждает один известный местный русский журналист. Он считает возможным сохранение русскоязычной школы только для граждан РФ, постоянно проживающих в Эстонии. Объяснение простое: моноязычное обучение на эстонском или русском языках в раздельных школах было ДОБРОВОЛЬНОЕ, к тому же узаконенное в духе национальной политики СССР. Аналогично в сегодняшней Эстонии.

Далее, сегрегация бывает и территориальная. Сложилось так, что русское и русскоязычное население преобладает на северо-востоке Эстонии, а в Таллине – в частях города Ласнамяэ и Пыхья-Таллин. Есть и части города с абсолютным преобладанием эстонцев. Но здесь о сегрегации де-юре тоже речи быть не может. Никто не запрещает русскому жить в Нымме, а эстонцу в Нарве. Всё в свободе выбора.

Другое дело – де-факто. Помнится, ещё лет 20 назад район Копли в Пыхья-Таллин характеризовали, как «гетто». Ещё недавно эстонские политики нелицеприятно говорили о Ласнамяэ, а северо-восток и сегодня, нет-нет, да именуют «дырой». В то же время закон о местных выборах написан так, что в нарушение демократического принципа пропорциональности части города Таллина с преобладанием русскоязычного населения разыгрывают меньше депутатских мандатов в Горсобрании, чем эстоноязычные части города.  

Когда по закону, когда подсознательно, из-за неприязни к русским, к их образу жизни и привычкам власть создавала заведомо худшие по сравнению со средними по стране условиями жизни там, где концентрируется неэстонская часть населения. Со временем пришло понимание, что «гетто» может представить опасность и для  жителей преуспевающих районов, а то и стать источником общественного недовольства с ярко выраженным этническим окрасом. В лучшую сторону стало меняться и отношение к его обитателям, а их отношение – к власти.

Но пока ещё в целом, и на русскоязычном северо-востоке, и на эстоноязычном юго-востоке, остаются признаки территориальной сегрегации, даже не обязательно этнической. К сожалению, и в радиоинтервью Андрею Титову премьер-министр Кая Каллас очень уж поверхностно говорила о социально-экономических потрясениях в сланцевой отрасли из-за новой «зелёной политики Евросоюза». 

Откуда берёт начало сегрегация?

Специалисты выделяют сегрегацию и в иерархических ситуациях, когда, к примеру, представителю одной расы или национальности, разрешено работать, например, обслугой у представителя господствуюшей в стране расы или титульной национальности. Вот тут, хотя и нет прямой сегрегации, но всё равно у Эстонии рыльце в пушку. Пример: значительная часть медиков  страны уезжает на заработки в страны Скандинавии, поэтому, к примеру, столичная Ярвеская больница по уходу, обеспечивая местами в общежитии, переманивает медсестёр с русскоязычного Ида-Вирумаа. Это ослабляет здравоохранение проблемного русскоязычного региона.

Только что в Рийгикогу парламентарий от партии EKRE Мэрри Аарт, задавая вопрос премьер-министру Каллас о вакцинации против коронавируса, обратила внимание на «региональную дискриминацию, поскольку предпочтение в прививках отдаётся Таллину и северо-востоку в ущерб остальным регионам». Это –  тоже не классическая сегрегация, отдалённо напоминает позитивную дискриминацию, то есть  стремление к выравниванию этнического неравенства. Впрочем, в данном случае речь, прежде всего, шла не только о борьбе с коронавирусом, поразившем более всего русскоязычные регионы, но и о предотвращении распространения вируса в эстоноязычные уезды.         

Проблема разделения общества по этническому признаку имеет объективные и глубокие исторические корни. Но это явление обнаружило себя лет тридцать назад – сразу после восстановления  независимости Эстонии, которая оставалась ещё молодым, не вполне зрелым государством. Оттуда и ксенофобские девизы «Эстония для эстонцев» и «Сначала права эстонца, потом – права человека».

Примечательна позиция журналиста и общественного деятеля Тийта Маде, призывавшего в середине 90-х годов ультра-националистов не спешить расставаться с «оккупантами», мол, а кто  будет обслуживать эстонцев? В 1989 году в интервью шведской газете «Svenska Dagbladet» он сказал: «Редко можно найти приятного, дружелюбного и добродушного русского. …Сегодня русский народ – смесь тех народов, которые однажды насиловали русских женщин – отсюда эта агрессивность…».

В основе сегрегации, её проявлений в Эстонии – русофобия и ксенофобия, даже рудименты расизма. Надо повторить: с годами в публичном пространстве их  проявлений становится меньше, однако характерно, что лидеры общественного мнения, политики и творческая интеллигенция такие случаи в СМИ не осуждают. Не принято такое в Эстонии, иначе прослывёшь «рукой Москвы».

В своё время эстонский поэт и мыслитель Яан Каплинский сказал мне, что эстонцам, чтобы изжить в себе русофобию понадобится два, а то и три поколения. И понятно, и обидно. Местные русские и русскоязычные жители по определению невиновны в том, что эту русофобию породило, к тому же они давно демонстрируют титульной нации покорность, порой даже унизительную для эстонца, не страдающего русофобией.

Послесловие. А теперь сравните случаи, приведённые в статье, с выдержками из  Конституции Эстонской Республики:

Статья 9: «Перечисленные в Конституции права, свободы и обязанности всех и каждого в равной степени распространяются как на граждан Эстонии, так и на пребывающих в Эстонии граждан иностранных государств и лиц без гражданства».

Статья 12: «Никто не может быть подвергнут дискриминации из-за его национальной, расовой принадлежности, цвета кожи, пола, языка, происхождения, вероисповедания, политических или иных убеждений, а также имущественного и социального положения или по другим обстоятельствам… Также запрещено и карается по закону разжигание… дискриминации между слоями общества».