– Мне кажется, что СНГ будет сохраняться до тех пор, пока в этом будет существовать какая-то заинтересованность со стороны России. Если Россия потеряет интерес к СНГ, то вряд ли СНГ долго просуществует. При этом речь идет не только об экономическом, но и, конечно, политическом интересе тоже.

Что касается самого кризиса, то кризис. безусловно, подталкивает к тому, чтобы более слабые экономики искали поддержки более сильных, и этот путь намечен в СНГ: мы только что ратифицировали документы о создании фонда, в который Россия готова и собирается внести большую часть средств. Он направлен на демпфирование кризисных явлений в экономиках стран СНГ. Мне кажется, что, может быть, я ошибаюсь, но, по крайней мере, в прошлом году, в начале этого года были очень серьезные основания считать, что кризис в целом может привести к углублению интеграции, поскольку в такой момент, как я уже сказал, есть заинтересованность в поиске более сильного партнера, и развитии каких-то интеграционных механизмов, которых могут помочь справиться национальным экономикам с происходящим кризисом. Но одновременно, конечно, действует и иная тенденция. Она связана не только с кризисом, она связана и с политическими проблемами отдельных государств. Такого рода тенденция проявилась, во всяком случае наглядно и для всех, в известных трениях между Россией и Белоруссией, которые временами приобретали анекдотический характер, но являются совсем не анекдотическими. Речь идет о судьбе одного из продвинутых, по крайней мере на словах, интеграционных проектов – Союзного государства, который сейчас дальше от воплощений, чем когда бы то ни было. И эта тенденция развивается одновременно с тем, как кризис приходит в Белоруссию. И развивается и по нашим просторам.

То есть мы видим, что такого автоматизма в том, чтобы кризис сплотил страны СНГ, его нет, и причины здесь, скорее, политические, чем экономические. С конца прошлого года, уж по крайней мере после августовских событий на Кавказе, в некоторых странах СНГ решили, что, может быть, настал момент несколько сократить дистанцию между ними и Западом и несколько удлинить дистанцию между ними и Москвой, разыграть карту, которую разыгрывали когда-то в период двухполюсного мира страны Третьего мира, ища одновременно заступничества и помощи и у того, и у другого полюса – и в Советском Союзе, и в Соединенных Штатах. Я говорю не только о Белоруссии, но мы помним, что Узбекистан, который был самым большим американским другом на постсоветском пространстве до 2002 года, чаще других голосовал по поводу и без повода для себя солидарно с американским представителем в ООН. Израиль, Узбекистан наиболее казались верными союзниками Соединенных Штатов в течение  десятка лет. Затем – предоставление военной базы, затем – надежда, судя по всему, что таким образом режим находящейся в Узбекистане у власти прогарантирован на будущее. Вместо этого – возникновение проблем, в том числе в результате прихода разного рода организаций, развития связей на уровне некоммерческого сектора, уж по крайней мере, попытки Запада этот сектор поддержать, независимо от власти; андижанские события. Резкий поворот в другую сторону, вступление во всевозможные союзы, в том числе выход из ГУАМ, вступление в ОДКБ, активизация в ЕврАзЭс, а теперь – обратная тенденция после августа 2008 года. Август 2008 года, я напоминаю, это события на Кавказе, когда возникло впечатление, что Россию должны обязательно наказать, и лучше быть в этом отношении или подальше или, по крайней мере, воспользоваться этим случаем для того, чтобы укрепить свое положение.

Некоторые люди, как, например, президент Республики Беларусь Александр Григорьевич Лукашенко, решили, что лучшим способом укрепления отношений с Западом, налаживание какого-то диалога с Западом являются обиды на Россию. Он эти обиды производит по любому поводу, в любое время, достаточно искусно, изобретательно, достигая внутренних целей, то есть объясняя своему населению, почему не нужно в этот момент вместе с Россией, и одновременно добиваясь кое-каких шагов на Западе – включение в «Восточное партнерство», аудиенция у Римского Папы, что, может быть, гораздо важнее для экономики – кредит МВФ. Правда, кредит на очень жестких условиях. Ничего не слышал о том, чтобы Александр Григорьевич в этот момент «наезжал» бы на МВФ за то, что он таким образом, ставя такие невыносимо тяжелые условия для Белоруссии, пытается создать трудности для Белоруссии как государства. Зарплата, уже начисленная бюджетникам в декабре месяце, была просто возвращена. Надбавка к зарплате, которая предполагалась, потому что МВФ потребовал, чтобы зарплаты не повышались. И никаких по этому поводу гневных слов, громов и молний, ничего этого не было. Сравните с поведением в истории с «молочным» кризисом или тому подобными историями.

Поэтому ситуация очень, на мой взгляд, разная. Для желающих в самом деле укрепить отношения, кризис является дополнительным поводом; для нежелающих, имеющих другие политические виды, – основанием для того, чтобы сказать: мы не нашли того, чего хотели в СНГ, и будем искать это по другим азимутам и в других странах. Такие страны тоже есть. Так что, объективности ради, кризис сегодня противоречиво действует на интеграцию внутри СНГ.