Сегодня узнал, что погиб Никита Цицаги, мой товарищ по многим выездам, военкор, замечательный фотокорреспондент, художник камеры.

Мы познакомились с ним в марте 2022 года на выездах в Мариуполь. Тогда ещё выезжали от пресс-центра на улице Университетской. У многих наших были проблемы со «снарягой», у кого каски не было, у кого броника. Приходилось занимать на выезд у ребят из пресс-центра ДНР. Тогда у Никиты броник был свой, а каски не было, а у меня и броника не было. Выпросили у пацанов, стоим рядом, ждём с кем поедем, а на скамейке индусы оставили свои броники и каски, такие ладные, такие удобные, глаз радуется. Да и у других иностранцев всё в порядке, и только мы с Никитой, как два ряженных в разнобой новобранца. Смотрю я на эти броники и каски, и Никита смотрит и оба друг друга понимаем. Никита говорит: «Нет, Иван, приметные слишком». Я говорю: «Да я и не думал. А ты?» Он: «И я нет». Посмотрели друг на друга и заржали оба, потому что понимали, о чём каждый думал в этот момент.

У нас не было тогда своего транспорта, выезжали втроём Никита, я и Даша Асламова, скидывались на частника по 2 тысячи. Мы с Дашей в основном к людям приставали с расспросами, а Никита постоянно перемещался и снимал, снимал, снимал. У него был особый талант выбирать лица и ракурсы. У меня, к счастью, сохранилось много его работ. Вот его фотографии с Мариуполя, посмотрите.

 

 

 

 

 А вот фото самого Никиты в Мариуполе, я попросил его снятся на память.

 

Таких фотографий, где снят сам Никита у меня осталось мало и вообще ни одной совместной. Не было даже мысли там сфотографироваться на память. Не то место, а жаль, надо было, хоть одну. Но мне удалось всё же его несколько раз снять во время работы. Эти фотографии сохранились, и даже видео где он берёт интервью у глухонемых беженцев из Авдеевки.

Мы с Никитой тогда вместе поехали в Ясиноватую поработать с беженцами, даже не беженцами, это неправильно так их называть. Они никуда не бежали, ждали, когда придут русские, и только потом, после штурма переехали в Ясиноватую, потому что их дома и квартиры были разбиты напрочь.

Помню, что когда приехали, директор школы сказала, что без согласования нам работать никак нельзя. Надо дождаться начальника, который это согласование и устраивает, и тогда можно. Мы дождались начальника, им оказался довольно молодой офицер спецслужб, одетый в гражданское. Он замахал руками и сказал, что, мол, это дело настолько сложное, что надо, чтобы наши редакции, отправили «куда надо» официальный запрос, там его рассмотрят, согласуют, и потом оттуда, «откуда надо», перешлют сюда, мы туда лично явимся, там сверят наши данные и тогда, возможно, нам и разрешат. Не дословно, конечно, но очень близко к тексту. Вышли мы перекурить на улицу, в смысле я и офицер, Никита не курил, но тоже пошёл с нами. Там мы просто выкурили по сигарете, поговорили по-человечески, офицер снял на фото наши документы, и выдал нам устную аккредитацию: «Да хрен с ним, работайте». Потом, когда мы уже возвращались в Донецк, вспомнили с Никитой вечную русскую классику, цитату Ильфа и Петрова из «12 стульев». «На вахте сидела вахтёрша и проверяла пропуска, а у кого не было пускала так».

До чего же дотошно Никита всегда работал. Если честно, то один я бы управился часа за полтора-два. Но с Никитой это всегда дольше, и я ему благодарен за это. В той же Ясиноватой Никита придумал, как взять интервью у пары глухонемых. Он писал вопросы на телефон, а женщина, тоже с проблемами речи, всё же переводила их ответы. Так мы узнали, про собаку этой пары, которая прибегая в дом и прячась под кровать давала этим знать своим хозяевам, что начался обстрел, и они уходили в подвал. 

И мои статьи с его фотографиями всегда выглядели лучше, чем те, где я сам фотографировал. Он очень тщательно выбирал ракурс, свет, объём. Особенно у него получались лица. Да вот посмотрите.

 

 

 

 

Это реальные лица войны. А вот уже непосредственно с линий соприкосновения.

 

 

 

 

Тут надо сказать, что Никита всегда стремился выезжать на самый передок. Не раз уже попадал под обстрелы. Мы с ним говорили об этом. И его твёрдая позиция всегда была одна – надо ехать туда, потому что именно там и есть наша работа. А там уж, как судьба… И он прав, Никита Цицаги, молодой ещё парень, очень чистый и очень светлый. Значит, судьба…

Судьба судьбой, а когда узнал, что он погиб, то и подумалось, а может и не прав… Тут трудно судить. На войне люди к смерти относятся достаточно легко пока не погибнет близкий человек. Никита был мне близок и по духу, и по профессии. Так вышло…

Помню, как ко мне обратился Иван Скориков, наш главный редактор и попросил найти оператора, отснять материал по доставке гуманитарной помощи от «Русского союза». А я тогда уже уезжал из Донецка. Позвонил Никите, и он сразу без вопросов сказал: «Конечно поеду, всё сниму, всё сделаю, и денег никаких не надо» И поехал, и сделал. И сделал, как всегда прекрасно.

Сегодня перечитывал нашу переписку с ним ещё с Мариуполя. Мы, как и местные стали быстро называть город «Мариком». Вот Никитины сообщения:

«Я в последние два дня в Марике и Безымянном, сегодня смог найти и взять интервью у мирных жителей, эвакуировавшихся из «Азовстали»»

«Получился хороший материал, Их там ещё много на «Азовстали»»

«Да и в целом походу «Азовсталь» ещё долго брать»

Взяли уже, Никита, давно взяли. Потом была Марьинка, потом Авдеевка и он везде выезжал, брал интервью, делал снимки и репортажи. А вот тоже одни из его последних сообщений:

«Да, генерального сражения пока не наблюдается, потихоньку фронт продвигается вперёд

Тогда ещё созвонимся до того, как уедешь

Буду рад потом вместе куда-то скоординировано поехать) Увидим, что будет дальше»

Умом мы все понимаем, что война — это неизбежные потери, но когда погибает человек, с которым ты близко сошёлся на этой войне, то тогда и возникает этот вопрос – а оно того стоило? А когда погибает сын, брат, дочь, мать, ребёнок, старик – тогда эти вопросы приобретают силу и требуют ответа.

И не дай нам Бог этот ответ не услышать, или услышать неправильный ответ.

Правильный мы знаем. Вот только долго ждём.

Никита, извини, если что упустил. Написал, как смог. Целый день в голове крутятся кадры из наших поездок, разговоров, работы. Помню ночью возвращались из Мариуполя, ты, я Даша Асламова и наш водитель. Мы с Дашей допивали её коньяк, потом зачем-то спорили с водителем, о вещах второстепенных, а ты всю поездку молчал. И на середине пути вдруг пошёл снег, очень крупный, такой что впереди совсем не видно, и мы встали на дороге. Я почему-то запомнил этот момент, Даша впереди сидела, а мы с тобой на задних сидениях. Машина встала, фары даже на метр не пробивали. А ты спал. Поездка тогда нелёгкая выдалась, устал ты, набегался и просто уснул…

Спи спокойно, Никита, хороший ты парень, замечательный фотограф и человек, отдавший свою жизнь на войне.

 

Нам оставшимся здесь надо будет проследить, чтобы не зря. Такого быть не должно. Время нужно, и терпение, а ты сделал всё что мог, и теперь даже больше.

Прости, что не уберегли и вечная память, тебе, светлый человек Никита Цицаги!