Сохранение или, точнее даже, восстановление подлинной и глубокой исторической памяти в русских государствах и народе является одним из краеугольных камней не только духовного возрождения, но и самого существования триединого русского народа. Как обстоит дело с этим в Беларуси, революционный штурм 2020-го которой был во многом обусловлен именно забвением руководством государства этой истины? Тяжело, но не безнадежно. Уж точно лучше, чем на Украине, и, возможно, даже перспективнее, нежели в Российской Федерации.

В целом обстановку можно трезво оценить как продолжение традиционного для всей Руси стратегического противостояния русофильства и западничества. В Белоруссии оно осуществляется в форме противостояния западноруссизма, к которому частично примыкает неосоветизм, и литвинства (также под маской «белорусского» национализма и скрывающего в себе полонифильство), к которому почти полностью примыкает либерализм.

За западноруссизмом стоит неоспоримая правда. За литвинством стоят лукавые ухищрения, большие ресурсы, тяжелое умственное и политическое советское наследие, а также духовное состояние народа. Ухищрения литвинизма проводятся широким спектром действующих лиц: от западных стратегов-кураторов до прозападной гуманитарной интеллигенции. Идейная палитра данных ухищрений также многообразна: от идеи того, что белорусы – подлинные славяне, до того, что белорусы – вообще никакие не славяне; от идеи того, что белорусы – многоконфессиональная религиозно толерантная нация, до того, что белорусская национальная религия – униатство.

За западноруссизмом, очевидно, стоит Православие и церковный взгляд на всю белорусскую историю с соответствующим пониманием исторических событий, лиц, практик. За литвинизмом стоит католицизм, к которому присоединяются неоуниатство, «внутрицерковный» автокефализм, протестантизм, иудаизм, либеральный агностицизм.

Взглянем немного на ретроспективу. До революции 1917 года имело место доминирование западноруссизма. И далеко не столько по причине справедливого государственного благоволения и покровительства, сколько по причине правдивости, а также здравомыслия и религиозности большинства простого белорусского народа. Литвинство в то время было маргинальным и представлено разными версиями хлопоманства (заигрывания польских и ополяченных католических выходцев из шляхты с простым православным народом) и кресовства или краёвства (попытки представить Белоруссию некой особой частью исторической великой Польши). При этом литвинству едва ли удавалось произвести самоотличение от польского национализма и в целом pax latina, романо-германской цивилизации. За ним слишком явно просматривались старые привычные козни масонов и иезуитов. Если кто этого и не понимал, так это «просвещенная» светская интеллигенция.

После революции стала сильно сказываться антирусская политика большевиков-революционеров, затеявших в русле своей лютой русофобии под видом «борьбы с наследием старого режима и великоросского шовинизма» коренизацию в виде беларусизации, за которой фактически стояла массовая принудительная литвинизация белорусов. При Сталине произошел некоторый разворот в сторону русского неоимперского патриотизма, правда, со значительными оговорками. А при Хрущеве и впоследствии произошло уже полное смешение всего со всем, из которого далее выплыло уже самое неприглядное. К концу и особенно после развала СССР на несколько лет наступило уже полное господство литвинизма и его политческой формы – бело-красно-белого национализма, доходящего до полонофильства.

При Александре Лукашенко, во многом под действием самой жизни и народного духа, которые ранее привели и к сталинскому «ревизионизму», вновь произошел русофильский разворот, но с сохранением множества советских мифов и установок, носящих латентно литвинистский характер. Особенно таковые преобладали в сфере исторической науки и исторического образования в ВУЗах. Наконец, огромный вклад в литвинизацию народно-исторической памяти и самосознания белорусов (особенно у молодежи) вносила достаточно свободно себя чувствовавшая прозападная националистическая «оппозиционная» интеллигенция (с католическо-протестантским ядром), давление со стороны власти на которую с избытком компенсировалось финансовой и дипломатической поддержкой Запада, а во многом даже работало на доверие в массах к оппозиционной интеллигенции и их медиа-рупорам.

Помимо прочего, в Беларуси происходили периодические сближения и заигрывания с Западом, самое мощное из которых пришлось как раз на посткрымский период 2014-2020 гг. с особо острой фазой в 2015-2017 гг. В рамках мировоззрения Александра Лукашенко жертва гуманитарной сферой, включая историческую память и самосознание народа и их качество, ради собственных и общих (как он их понимал) политических и экономических целей всегда была оправданной. В последнюю пятилетку эта жертва вылилась в системную дерусизацию белорусской исторической памяти как стратегию государственной политики. До какой степени глубины дошла санкционированная государственной властью «борьба против православно-русского самосознания в Белоруссии» было подробно рассмотрено и показано в соответствующем аналитическом цикле из 20 статей.

Идеологическая ревизия добралась даже до Великой Отечественной войны, которая стала преподноситься не как война за освобождение единой советско-русской родины, сколько за независимую Беларусь (которую тогда проповедовали как раз нацистские коллаборационисты), да еще под знаменами вышиванки (государственный день которой установили прямо в канун Дня независимости и освобождения Минска от фашистских захватчиков). Символы подлинного смысла той войны и Победы в ней – свято-георгиевские ленты и народное шествие «Бессмертный полк» – были заменены на казенные: причем выбранная яблочная бутоньерка до боли напоминала восточноевропейскую политику в превращение Дня Победы в праздник весны и скорби о «бессмысленных» жертвах.

В целом в этот период Русский мир и связанные с ним основные понятия и исторические толкования, особенно указывающие на русско-православное самодержавие и Империю, были доведены в официальном дискурсе почти что до статуса ругательных и подцензурных. Данная политика литвинизации, укажем сугубо, сделало огромный вклад в политические потрясения 2020 года и в приближение страны к пропасти.

На данный момент в плане политики исторической памяти Белоруссия находится на большой развилке. После произошедшего на поверхностном уровне государственная идеологическая политика вроде как повела наступление на комплекс исторического повествования западничества и его символику. Есть и все основания считать, что приближающиеся конституционные преобразования закрепят данное наступление. Однако на глубинном уровне ситуация гораздо более тревожная. За последнее десятилетие сформировано много литвинско-националистических теоретических догматов, вплетенных в более общий контекст государственной идеологии «независимости и многовекторности». За еще более длительный период, уходящий еще в позднюю советскую эпоху, сформирована широкая и глубокая сеть научно-образовательных, журналистских, культурных и даже административных кадров, сознательно работающих на русофобскую и антиправославную версию исторической «памяти» и самосознания белорусов. Ныне многие из них вновь перешли в режим политических спящих и продолжают свою пропагандистскую работу уже в тихих кабинетах и аудиториях.

Более того, от многих идеологических исторических штампов и мифов даже доселе не готово отказаться и высшее руководство страны, ее идеологической и гуманитарной сферы. В целом историческое просвещение и историко-идеологическая работа стали еще больше концентрироваться сугубо на кратком периоде и событиях Великой Отечественной войны, заметая под ковер все остальные эпохи, события и лица белорусской истории, без поднятия, правдивого раскрытия и целостного связывания которых, разумеется, никаких серьезных просветительских, патриотическо-воспитательных и политико-профилактических задач решить невозможно.

И здесь перед русским патриотическим сообществом России и Белоруссии встает вопрос об основных необходимых и возможных мерах воздействия на складывающуюся ситуацию. Православным и примыкающим к ним светским белорусским патриотам необходимо стараться – каждый в своей сфере и совместными усилиями – на всех уровнях поднимать историческую проблематику и освещать ее в православном западнорусском ключе, продвигая соответствующие смыслы и символы. Очень многое могло бы сделать российское патриотическое сообщество (начиная с профессиональных историков и далее вплоть до профильных чиновников). Помимо общего усиления сотрудничества с белорусами на почве возрождения и воспитания единой святорусской исторической памяти, оно могло бы как можно интенсивнее заниматься мягкой постановкой острых исторических вопросов перед белорусским государством, научным и идеологическим сообществом, помогая выявляться в них «спящим» и пробуждаться нерадивым.

Наконец, ведущим лицом на данной стезе, как и веками, является Православная Церковь. При новом митрополите Вениамине, слава Богу, происходит общецерковное оживление, захватывающее и область исторического просвещения. Впервые создана особая Синодальная историческая комиссия – как раз для проведения историко-патриотического просвещения народа и особенно молодежи. Общий набросок целостной церковной стратегии представлен в статье «Святорусское историческое просвещение учащейся молодежи и всего народа» программно-аналитического цикла «Призвание Церкви в государстве Белой Руси».