Военная ситуация в Сирии постепенно меняется в сторону правительства Башара Асада. Так, 9 февраля командование сирийской национальной армии объявило о полном изгнании боевиков «Исламского государства»* из провинций Хама и Алеппо. Радикалы-исламисты появились на указанной территории после поражения основных сил ИГ* в провинции Дейр эз-Зор.

Активные боевые действия сейчас продолжаются в сирийских провинциях Идлиб, Дамаск (Восточная Гута), Дейр эз-Зор, Дераа и Латакия (северная часть). Несмотря на постепенное продвижение сирийской армии при поддержке Военно-космических сил России и проиранских вооруженных формирований, радикалы-исламисты постоянно контратакуют.

Наиболее активны сейчас вооруженные формирования «Тахрир аш-Шам»* (ранее — «Джебхат ан-Нусра»*). Данная группировка представляет основную угрозу для сирийцев, но это почему-то не хотят замечать не только в Эр-Рияде, но и в Вашингтоне и Анкаре. Более того, ей продолжают оказывать серьезную помощь, в том числе путем поставок современного оружия и боеприпасов. (Следствием чего, в частности, стало уничтожение над провинцией Идлиб российского штурмовика Су-25).

Седьмого февраля возглавляемые США силы нанесли авиационные удары по проправительственным вооруженным формированиям, которые якобы атаковали штаб формирований «Сил демократической Сирии», находившийся в 8 км от согласованной линии предотвращения конфликтов по реке Евфрат. Как утверждают в Пентагоне, в момент атаки при штабе находились военнослужащие международной коалиции. В результате погибло значительное количество бойцов проправительственных сил.

По этому поводу возникают следующие вопросы. Во-первых, какое право имеют США, у которых нет официального приглашения от правительства Сирийской Арабской Республики (САР), устанавливать в Сирии некие линии предотвращения конфликтов?

Во-вторых, почему вместо борьбы с ИГ*, чьи позиции сейчас в провинции Дейр эз-Зор вновь усиливаются, Вооруженные силы США борются с проправительственными вооруженными формированиями за контроль над территорией, которая богата запасами нефти?

В-третьих, какие цели в провинции Дейр эз-Зор преследуют «Силы демократической Сирии», в основном представленные сирийскими курдами? На этой территории курды никогда в существенном количестве не проживали.

Турция, Россия, Иран

Не менее противоречива и позиция Турции. Под прикрытием борьбы с «Исламским государством»* и обеспечения безопасности собственных границ от сирийских курдов 20 января турецкая армия начала военную операцию «Оливковая ветвь» в курдском кантоне Африн на севере провинции Алеппо. При этом основные боевые действия в Африне ведут протурецкие вооруженные формирования, в частности, так называемая умеренная «Свободная сирийская армия». Турецкая армия не только оказывает им авиационную и артиллерийскую поддержку, но и действует на земле силами бронетанковых воинских частей, пока ограниченного масштаба.

Сирийские курды стойко держат свои позиции и постоянно контратакуют. Тем не менее, отчетливо понятно, что в Сирии Турция, как и США, больше думает о реализации собственных национальных интересов. А основная задача Анкары сейчас состоит в том, чтобы не дать сирийским курдам создать на севере САР независимое государство. Именно поэтому турецкая армия начала в сирийском кантоне, где никогда не было радикалов-исламистов ИГ*, военную операцию «Оливковая ветвь». И следующую свою цель турецкое руководство видит в установлении контроля над Манбиджем — чтобы лишить сирийских курдов организованного сопротивления западнее реки Евфрат.

Помимо этого турецкое руководство стремится создать 30-километровую зону безопасности от турецко-сирийской границы, в первую очередь на территории кантона Африн; разместить на этой территории как сирийских беженцев, проживающих сейчас в Турции, так и протурецкие вооруженные формирования вместе с их семьями; сохранить свое военное присутствие в сирийской провинции Идлиб, в пригороде Дамаска Восточная Гута, в отдельных районах провинций Хама, Хомс, Алеппо и Латакия.

Частично реализовать эти планы Анкара может только при взаимодействии с Москвой и Тегераном в рамках астанинского формата. Поэтому указанный формат урегулирования будет сохранен, подтверждением чему служит подготовка к проведению в Стамбуле саммита России, Турции и Ирана. Проведение этого саммита инициировал Реджеп Эрдоган.

США, Израиль, Саудовская Аравия

Американцы, со своей стороны, озабочены сохранением в Сирии своего военного присутствия. Цель этого очевидна: либо отстранение от власти неугодного им президента Башара Асада, либо отделение от САР восточных и северо-восточных территорий путем создания там де-факто независимых государственных образований. Но это противоречит национальным интересам не только Дамаска, Москвы и Тегерана, но и Анкары.

Не имея реальных возможностей для смены в Дамаске правящей власти, 22 января Вашингтон вновь обвинил сирийское руководство в использовании химического оружия против гражданского населения в Восточной Гуте. При этом американцы уклоняются от создания предложенного Россией международного механизма расследования таких инцидентов. По-видимому, потому, что будет доказана причастность к этому не сирийской армии, а вооруженных отрядов так называемой умеренной сирийской оппозиции.

Интерес представляет и позиция Израиля, который чрезмерно обеспокоен усилением иранского влияния на юге Сирии. Его авиационные и ракетные удары по САР является незаконными, и они значительно превышают масштаб той угрозы, которую ИРИ способна там создать. Своими действиями по разрушению «ядерной сделки» с Ираном Вашингтон фактически подталкивает Тель-Авив к продолжению такой деятельности, что вынуждает Москву рассмотреть вопрос о расширении системы противовоздушной обороны на Дамаск и южные районы страны. Одновременно Россия окажет давление на Иран по недопущению провокационных полетов его беспилотных летательных аппаратов над израильской территорией.

Конечно, сейчас в Сирии никто из внешних игроков не готов к большой войне, но стремится сохранить там свое присутствие. Причем США, Франция, Великобритания и Саудовская Аравия пытаются блокировать переговорный процесс по урегулированию сирийского кризиса и максимально затруднить диалог в рамках треугольника Россия — Иран — Турция.

Сочи, Астана, Женева

На этом фоне 30 января в Сочи был проведен Конгресс сирийского национального диалога. Этот конгресс еще не начал общесирийский диалог, так как в его работе не приняли участие как сирийские курды (лишь на уровне отдельных представителей), которые в качестве основы «Сил демократической Сирии» сейчас контролируют порядка 30% территории САР, так и многие представители сирийской вооруженной оппозиции. Тем не менее специальный представитель президента России по Сирии Александр Лаврентьев назвал два основных итога Конгресса: «Запуск политического процесса при помощи наших усилий для того, чтобы помочь ООН и Стаффану де Мистуре найти рациональное зерно, чтобы запустить конституционную реформу. До этого все усилия на этом направлении были тщетны. У Стаффана, к сожалению, не получалось. Будем надеяться, что это поможет». Еще один важный итог в том, что различные представители, в том числе оппозиция, впервые собрались и смогли нормально поговорить друг с другом.

Конституционный совет по Сирии, решение о создании которого было принято на Конгрессе в Сочи, будет включать не более 50 человек. Об этом заявил специальный посланник Генсека ООН по Сирии Стаффан де Мистура, которому поручено сформировать комиссию. Он намерен провести консультации с широким кругом игроков, включая представителей сирийской оппозиции. По итогам дискуссий он подготовит «список из 45-50 членов» и объявит об этом в Женеве.

Однако до сих пор не определен регламент принятия решений Конституционным советом.

Очевидно, что сейчас именно Россия является в Сирии ключевым игроком. И это не является случайным, так как Москва заинтересована в осуществлении общесирийского диалога, что невозможно без разрешения курдской проблемы. Другой вопрос, что сейчас приходится одновременно добиваться локальных перемирий с помощью Центра по примирению враждующих сторон и помогать сирийской национальной армии в борьбе с радикалами-исламистами. Как следствие, будет продолжен процесс урегулирования сирийского кризиса в рамках астанинского формата, при этом постепенно будет расширяться круг обсуждаемых вопросов: от разрешения конкретных военных вопросов, в частности, по зонам деэскалации Идлиб, Восточная Гута и, возможно, Африн, до обсуждения устройства Сирии после стабилизации внутриполитической ситуации.

Причем это не мешает России сохранять свое участие в женевском формате урегулирования сирийского кризиса, так как наравне с США она является сопредседателем этого процесса. Причем это в некоторой степени легитимирует соответствующую деятельность Москвы в Астане и Сочи.

Не нужно недооценивать и роль Ирана, который имеет в Сирии значительное военное присутствие за счет не столько советников Корпуса стражей исламской революции, сколько вооруженных отрядов ливанской и сирийской «Хезболлы», афганских хазарейцев и иракских шиитов. Конечно, интересы Москвы и Тегерана в САР полностью не совпадают. В частности, Исламская Республика Иран хотела бы и далее использовать сирийскую территорию для транзита военных грузов для ливанского движение «Хезболла», создавать военную угрозу Израилю на Голанских высотах и обеспечивать безусловное сохранение власти президента Башара Асада. Но это ведет к втягиваю САР в ирано-израильское противостояние.

Диалог и восстановление экономики

Представляется, что пока США и Саудовская Аравия сохраняют в Сирии существенное влияние, запустить общесирийский диалог невозможно. Но их влияние постепенно ослабевает, что делает возможным запуск такого процесса в ближайшем будущем, после полного установления контроля сирийской армии над провинциями Идлиб, Дейр эз-Зор, Хомс, Дамаск (Восточная Гута) и Латакия.

Для этого нужно сохранить астанинский формат переговоров на основе диалога между Россией, Турцией и Ираном, не отказываясь одновременно от женевского формата переговоров, так как пока только этот формат признан с международной точки зрения. Следовательно, его нужно поддерживать до полной стабилизации ситуации в Сирии.

Процесс урегулирования сирийского кризиса должен сопровождаться возрождением национальной экономики, которой нанесен ущерб в размере не менее 200 млрд долларов. Это требует чрезвычайно крупных иностранных инвестиций. Но под давлением Вашингтона страны Запада отказываются их предоставлять, увязывая эту проблему с необходимостью отставки президента Башара Асада. ОАЭ и Катар могли бы инвестировать в процесс восстановления сирийской экономики, но и они могут выдвинуть неприемлемые для Дамаска политические условия.

В результате остается Китай, который ранее уже в значительной степени контролировал процесс нефтедобычи в САР. Сейчас Пекин заинтересован в расширении там своего экономического присутствия — так, уже появилась информация о китайской помощи (инвестициях) в размере двух млрд долларов. О намерениях сотрудничать с Дамаском в области инвестиций заявляют также Россия и Индия.

*- террористические организации, которые запрещены в России и ряде других стран мира.