К 110-летнему юбилею созыва Первой государственной думы Российской Империи видный политический деятель советского и российского парламентаризма доктор юридических наук, депутат Государственной думы РФ трех созывов; заместитель председателя парламента II и IV созывов Сергей Бабурин рассказал о роли представительных органов власти в российской истории и современности.

— Сергей Николаевич, почему историю парламентаризма в России ведут от созданной 110 лет назад Государственной думы Российской Империи, а не от Земских соборов? Ведь Земский собор функционирует 135 лет в централизованном российском государстве. Насколько эффективен был этот представительный орган, и почему его деятельность никогда не ввергала страну в политический кризис?

— Когда говорят о российском парламентаризме, то неизбежно возникает точка отсчета создания Государственной думы в начале 20 века по указу Николая Второго. И это правильно, потому что Земские Соборы это исконно национальная форма народовластия. А между народовластием и парламентаризмом есть очень большая разница. Ведь государственная Дума начала 20 века — это первая попытка пересадить на русскую почву изначально чужеродные формы государственной власти. И удачно, и неудачно – это другой вопрос, но важно, что это было сделано без учета национальных исторических традиций. А вот Земские соборы — это, конечно, национальные традиции, которые пора бы вспомнить сегодня.

— Созыв Государственной думы Российской Империи воспринимался властью как уступка революции, способ сбить революционную волну. Однако роспуск и Первой и Второй Государственных Дум не вызывал общественного взрыва. Почему, на ваш взгляд? Действительно ли парламент оказался лекарством от болезни?

— Государственная Дума действительно была заботой в основном элит, тех верхов российского общества, которые в этот момент были заражены ядом нигилизма и западничества. Может быть именно поэтому разгон Первой и Второй Государственных Дум, который был назван государственным переворотом и вызвал шок среди этой самой прозападной элиты, но при этом встретил полное равнодушие в русском обществе. И с точки зрения самодержавия, царь имел право на упразднение не только того состава парламанта, но даже и парламента, как такового. А это и есть самодержавие.

— Как вы оцениваете роль Государственной Думы в период Первой Мировой войны и Февральской революции? И почему созданное Думой Временное правительство практически не имело поддержки в народе?

— Государственной Думы хватило на то, чтобы способствовать заговорщикам по свержению царя. И даже на саму Февральскую революцию Государственной Думы не хватило, ведь она во многом приказала долго жить сразу после отречения Николая Второго, и уже весной 1917 ее роль стала нулевой. И выборы Учредительного собрания, и действия Временного правительства — в начале во главе со Львовым, потом во главе с Керенским, — это было уже за пределами думского формата. Потому что Государственная Дума Российском Империи так и не пустила корней в русское общество. Да, это был орган, привнесенный с Запада, и этот орган начал по-западному работать над законом. Но для русского общества он был чем-то далеким и чужим.

— Парламенты в Англии, во Франции, в других западных странах, они возникли в результате борьбы за власть, часто революционной. Что не помешало им потом стать эффективным государственным институтом, который выражал интересы различных общественных групп и являлся помощником государственной власти – с одной стороны, а с другой стороны выражал интересы элит, которые довлели над этой государственной властью. Почему в Российской Империи Дума не стала таким институтом? Кто этому помешал? Власть, депутаты, может быть, отсутствие времени, несоответствие потребностям широких масс?

— Давайте внимательно присмотримся к истории. И тогда мы увидим,что британский парламент и вообще западные парламенты возникали как первые формы обретения коллективного мнения, коллективной власти в альтернативу монархам. А в России в этом не было надобности, потому что в России собственный опыт народовластия исчислялся на много столетий больше. И речь идет не только о Новгородской и Псковской республиках, речь идет действительно, прежде всего, о Земских соборах, которые даже царя на царство сажали, которые были той формой единения земли, где было представлено и духовенство и другие сословия. И именно поэтому для России сегодняшней важно вспомнить этот опыт, чтобы еще раз осознать, почему и сегодняшний российский парламент обществом воспринимается как какой-то досадный казус.

— Перейдем уже к советской системе парламентаризма. Что это? Перерыв в истории российского парламентаризма или её продолжение?

— Все же парламентаризм это наличие постоянно действующего высшего органа, представительного и законодательного. Ведь не случайно еще в Первую русскую революцию 1905 года параллельно с царскими органами власти стали возникать другие органы, которые были ближе к людям, которые в начале были Советами рабочих, в 1917 году стали Советами рабочих и солдатских, а потом и крестьянских депутатов. А в СССР это были Советы депутатов трудящихся. Это не был парламентаризм вообще. Это была советская форма власти, когда законодательный орган собирался в своем составе достаточно редко на сессии.

В Советское время люди, которые были избраны депутатами, они ведь продолжали работать по своей основной профессии. И не было профессиональных депутатов, не было профессионального органа власти. Таким образом, первый советский парламент — это был Верховный Совет СССР, избранный в 1989 году.

— Очень часто звучит утверждение, что Советы играли декоративную функцию в системе государственных институтов Советского Союза. Вы согласны? Или действительно они помогали простому населению реализовать свои чаяния?

— Утверждение, что Советы были неким декоративным атрибутом, действительности не соответствует. Конечно, ключевую роль в советском обществе играли решения партийных органов. И именно поэтому Коммунистическая партия Советского Союза была частью государственного механизма. Это было установлено или констатировано Конституционным судом. И в этом отношении Советы были не единственным источником власти, не единственным органом власти. Поэтому, когда мы говорим об особенностях советской эпохи, то Советы все-таки реально были в течение всего своего периода существования высшим органом представительной и законодательной власти. И даже решение ЦК КПСС оформлялись как совместные постановления ЦК КПСС, совета Министров СССР и ВЦСПС, чтобы обрести форму правительственного решения. А формирование правительства было возложено на Совет, как и всех исполкомов по вертикали.

— Что касается уже конца 80-ых — начала 90-х годов, как вы оцениваете роль Верховных советов и Съездов народных депутатов СССР и РСФСР в этот период?

— Я убежден, что в конце 80-х годов развитие советской политической системы привело к качественно новому этапу, когда удалось синтезировать и соединить опыт досоветский и советский, опыт Земских соборов и опыт Советской власти. Это была форма съезда народных депутатов СССР. И именно этот съезд оказался не понят и не оценен обществом.

Я как участник уже российского съезда хочу подчеркнуть – не надо путать Российские съезды и союзные. В этом отношении российские съезды это уже шаг в сторону западной модели, потому что то, за что ругали союзный съезд, за представительство общественных организаций, за представительство отдельно КПСС, комсомола, профсоюзов, академий наук, духовенства и так далее – за это его по большому счету надо было ценить и превозносить. Это был элемент Земского собора. И периодичность съезда тоже. Но, к сожалению, развитие политических событий пошло иначе, и союзный съезд не справился со своей свехзадачей, и Союз погиб.

— Какое влияние на развитие российского парламентаризма оказал расстрел Верховного Совета?

— Если говорить о 93-ем годе и расстреле, то все-таки предысторией был август 91-го. Беззаконие, проявленное по отношению к одной из ведущих общественных организаций, политических организаций, когда Советы опечатывали здания или помещения парткомов, когда имущество КПСС без суда грабилось государственными органами, а суды даже, получив помещения райкомов, были прямыми соучастниками этого грабежа, это все привело к тому, что в 93 году, когда президент в нарушение Конституции — а президент это не император, не самодержец, это человек, который должен руководствоваться Конституцией, он сам ею рожден, — распустил Советы как таковые, нашлись уже новые люди, которые стали опечатывать помещения Советов. В этом в чем-то была социальная справедливость и Божье наказание за те грехи, которые были в 91-ом.

— Вы были депутатом Государственной думы в 1990-х годах. Госдума в 90-х, это какой-то придаток исполнительной власти, тормоз на пути рыночных реформ или же наоборот это якорь, который удерживал государство от полного развала?

— Первый постоянно действующий российский парламент — это был Верховный Совет РСФСР. После него появилась Государственная Дума, но и Верховный Совет СССР был уже не советом, как бы это было в традициях советской политической системы, а именно постоянно работающим парламентом, избираемым съездом. И съезд формировал конституционный суд. Российский съезд во многом взял элементы Земского собора. А вот Государственная дума стала в чистом виде моделью западного парламента на российской почве. И более того, сложилась очень шаткая система издержек и противовесов. К сожалению, к сегодняшнему дню эта система еще больше обрушена. Сегодня Счетная палата перестала быть по большому счету парламентской формой контроля, ибо ее формирование во многом зависит от президента. Система прокуратуры изменилась в сторону поглощения президентской вертикалью. И во многом сохраняются ошибки и иллюзии законодателя, как в 93-ем году, который продолжал утверждать, что у нас разделение властей на 3 ветви. А таких ветвей гораздо больше, потому что отдельной ветвью у нас является, допустим, избирательная комиссия во главе с Центризбиркомом. Поэтому сегодняшняя Государственная Дума это все-таки якорь, который держит нас в рамках демократии и не дает исполнительной власти трансформироваться в произвол.

— Если оценивать уже роль Госдумы в процессе восстановления и укрепления российской государственности в начале 2000-х годов, может ли действительно парламент, как в известной фразе, быть реальным «местом для дискуссий» в условиях всенародной поддержки курса Президента, когда у Президента есть фактически квалифицированное большинство партии власти в Думе?

— Вы знаете, на самом деле, парламент это главное место для дискуссий. Это все прекрасно понимают, и именно в парламенте должны обсуждаться социальные альтернативы. Иное дело, — и это наша болезнь, — это непрозрачные выборы и злоупотребление властью в период выборов, когда воля избирателя искажается. По большому счету Президенту, например, не нужно бояться в 2016 году поражения партии «Единая Россия» на парламентских выборах. Партия, которая обеспечила экономический кризис и не смогла его преодолеть, должна в любой стране уходить, уступая место другой. Но у нас оппозиционные партии боятся победы больше, чем «Единая Россия» боится поражения. И вот это — это беда нашей избирательной системы, беда нашего парламентаризма. Но это не значит, что надо отказывать от парламента как такового. И, конечно, многообразие политической палитры в парламенте – это условие успешного развития общества.

— Почему именно парламент дважды: в начале 20-го века, и в конце 20-го века, сыграл ключевую роль в развале государства Российской империи и Советского союза. В какой мере выяснение этих причин актуально для современной России?

— Это утверждение, что парламент сыграл решающую роль в разрушении государства, я думаю, весьма спорно. Решающую роль сыграла слабость высшей исполнительной власти, и в начале 20 века и в конце. И тот оголтелый прозападный либерализм, который охватил горбачевскую верхушку, был важнее усилий парламента. Парламент пытался еще сохранять страну. Это президент не хотел. Как и царь в начале века не смог. Слишком много либералов было вокруг него, и они влияли не самым лучшим образом на принятие решений. Что зеркально повторилось. И самое главное, все интриги и разрушение страны исходили извне, а этому должен противостоять не только парламент. Но исполнительная власть, скорее, подыгрывала этим разрушительным процессам.

Беседовал Иван Скориков