Тема воссоединения западнорусских земель с Россией в конце XVIII века призвана получить целостное философское осмысление, за которым должны последовать и практические идеологические выводы. Проследуем данным путем.

Сама сущность исторических событий 1772-1795 годов для патриотического круга ученых философов, историков, политологов изучена достаточно подробно и не представляет собой предмета для споров. Поэтому акцент в усилиях патриотической интеллигенции должен смещаться в практическую сторону – на определение целостных идей, связанных с историей воссоединения западнорусских земель с Россией или, точнее, освобождения их от польской оккупации, которые должны быть донесены до белорусского народа (от чиновников и представителей гуманитарной сферы до широких слоев населения), а также на поиск способов и цельной методологии, при помощи которых можно было бы это осуществлять.

Остановимся здесь на двух важнейших кругах вопросов воссоединения западнорусских земель с Россией в проекции на современную действительность, с которыми связаны и стратегические направления деятельности по просвещению и идеологическому образованию граждан Союзного государства и, по возможности, Украины, где, однако, сила слова сама по себе уже не способна коренным образом изменить положение дел (совершить политическую и идейную деоккупацию), и требуется военное решение проблемы. Оба круга вопросов находятся в поле ответственности вкупе российских и белорусских патриотических сил (в перспективе единой силы) во главе с учеными, при этом в первом акцент всё же делается на Белоруссии, а во втором на России.

Это должно осуществляться в рамках общей стратегии «углубления и расширения исторической памяти» (данное понятие должно стать стержневым в области идеологическо-просветительской деятельности). Отдельно отметим, что данная стратегия важна не только для Белоруссии, но и для самой России, где историческое сознание также чрезмерно концентрируется вокруг темы Великой Отечественной войны, утрачивая духовно-культурную преемственность и важнейшие смыслы из других эпох, что, помимо прочего, подрывает прочность и самой осмысленной памяти о ВОВ.

Первый круг вопросов относится к полноценному возвращению дат и в целом событий воссоединения западнорусских земель с Россией в конце XVIII века в осмысленную память, прежде всего, белорусов. Данное возвращение должно служить частью общей стратегии по «реабилитации русско-имперского периода» в белорусской исторической науке, информационном пространстве и системе образования – периода, на который ныне либо откровенно набрасывается тень, либо который просто усиленно замалчивается, вырываясь из органической ткани народной истории и исторической памяти белорусов. В преломлении на события конца XVIII века, собственно, понятия «воссоединения» и «освобождения» и выражают сущность тех событий и заданной осмысленной памяти у белорусов, требуя при этом раскрытия духовных, политических, фактологических сторон правды.

На прикладном уровне необходимо планомерное и постоянно расширяющееся введение дат трех Разделов Речи Посполитой в культурно-идеологическую жизнь белорусского государства и общества с соответствующим кругом мероприятий (начиная с научных) и выходом на отмечание их как важнейших исторических вех в истории самой Белой Руси и ее народа. Важно отметить удачность данных дат с точки зрения постоянного воспроизводства памяти на основе чествования юбилеев. К самим 1772, 1793 и 1795 годам трех Разделов добавляется годовщина победоносного подавления в 1794 году польского восстания Тадеуша Костюшки под знаменем Конституции 1791 года, предусматривавшей упразднение остатков автономности ВКЛ, тотальную полонизацию и окатоличивание белорусов, малороссов и литовцев, а также годовщину учреждения в 1796 году Белорусской губернии – исторически первого употребления административного имени Белоруссии. Таким образом, каждый год приносит большой или малый юбилей освобождения Западной Руси, из которых в ближайшее время выделяются большие юбилеи 225-летия учреждения Белорусской губернии в наступающем 2021 году и 250-летия первого Раздела Речи Посполитой в 2022 году.

Восстановление указанных свершений в памяти белорусского народа целесообразно осуществлять в тесном взаимодействии с Церковью (белорусским Экзархатом РПЦ), в том числе рассмотрев возможность учреждения особого Синодального отдела по историческому просвещению, необходимому не только широким народным кругам и чиновникам, но и ученым и даже самим священнослужителям. В русле данного сотрудничества целесообразно приложить все усилия для скорейшей канонизации духовного подвижника и вождя воссоединения белорусских униатов с Русской Православной Церковью митрополита Иосифа (Семашко) и, в случае установленных оснований, его ближайших сподвижников – архиепископов Антония (Зубко) и Василия (Лужинского). Кроме того, как бы кому не показалось несвоевременным, постановки вопроса о канонизации заслуживает и личность самого генерал-губернатора Михаила Муравьева-Виленского – не просто за его неоценимый вклад в духовно-религиозное, а также политическое, образовательное, этно-языковое, культурное, экономическое возрождение белорусов, которые в дальнейшем в высшей степени чтили память самого графа, но и за саму его благочестивую и подвижническую жизнь. Вспомним, что глубоко верующий граф М.Муравьев был героем Отечественной войны 1812 года, а также, собственно, главной политической опорой митрополита Иосифа в деле воссоединения униатов в условиях сильного сопротивления со стороны либеральных чиновников Санкт-Петербурга.

Второй круг вопросов связан с самой проблемой воссоединения западнорусских земель с Россией. Большей частью патриотическая наука сосредотачивается именно на внешнеполитическом, формальном воссоединении. При этом забывается или не отводится должного внимания духовному, этнокультурному и внутриполитическому воссоединению.

Конец XVIII века стал своего рода «неудачным временем» для освобождения западнорусских земель из-под польско-католической оккупации. Это время – когда Россия во многом потеряла саму себя, свое православно-мессианское самосознание и сама находилась под большим гнетом западного духовно-идеологического влияния. Вплоть до того, что польский термин «шляхта» стал заменять собой русское дворянство. Собственно, состояние российской аристократии и заключало в себе главный очаг болезни.

Здесь следует отметить, что подобные корни такого прискорбного состояния Российской Империи, в частности, в отношении освобождения западнорусских земель следует обнаруживать и в более ранней истории. Говоря просто, Западная Русь могла и должна была быть освобождена гораздо раньше конца XVIII века: здесь можно и согласиться с либерально-националистическими историками и идеологами о «трагичности дат 1772, 1793 и 1795 годов», но только в том плане, что наступить они должны были гораздо раньше. Ведь далеко не одно только татаро-монгольское нашествие и иго, а также мощь литовской знати и польской короны (даже с поддержкой Ватикана и всего Запада) стали причинами многовекового разрыва Восточной и Западной Руси. Во многом этому способствовало духовно-нравственное состояние и поведение и правящей знати (или ее части).

Собственно, сам относительно легкий уход ВКЛ под Польшу исторически случился в силу значительной инерции западнорусского боярства в плане сплочения против польско-литовской шляхты и магнатерии после перехода великого князя Ягайло и его окружения в католицизм, а также подписания им de facto оккупационных уний. Очень долго значительная часть западнорусской аристократии легкомысленно, с комфортолюбием уживалась в государстве с нависшими униями, с католическим великим князем, постепенно сливавшимся с польским королем, с государственной католической религией и привилегированным положением католической знати, – игнорируя укреплявшееся рядом православное русское Московское княжество. В итоге, в решающие моменты, когда была возможность отделиться от польско-литовского ига, они оказывались в пассивном созерцании и даже коллаборационизме к Сигизмундам, Казимирам и Радзивиллам. В свою очередь, и знать восточнорусских княжеств – особенно Тверского и Новгородского (а потом и самого Московского) – часто оказывалась пособником католических государств-поработителей Западной Руси. Ярче всего такой «саботаж знати» проявился во время Ливонской и Русско-польской 1654-1667 гг. воин.

XVIII век был вообще парадоксален в этом отношении, точнее абсурден – именно в силу попадания в плен западничества. В это время мощь Российского государства стремилась вверх, однако царь Петр I и его преемницы направили эту мощь для «прорыва в Европу» (причем северно-протестантскую), а потом и просто для участия в чужих внутренних разборках. В то время как польское государство Речи Посполитой находилось в состоянии предельного ослабления, деградации и полураспада. Но брошенная на произвол судьбы Западная Русь именно тогда подверглась наиболее жесткому ополячиванию и окатоличиванию со стороны Польши, которые представляли собою форменный геноцид. В это время Российская Империя не только не приходила на помощь к православным русским братьям, но, заключив странные соглашения с Польшей, помогала ей в жестоком подавлении русского религиозно-национально-освободительного движения в Правобережной Малороссии.

Обобщая сказанное, вполне уместно было бы выделение в общем историческом массиве некой единой «артерии» (историко-сюжетной линии) и даже, возможно, особого спецкурса своего рода «истории русского поражения и предательств». Только не с либерально-русофобских охаивательских позиций, но с патриотическо-профилактических. Тем более что процесс данный вполне продолжился и после присоединения западнорусских земель, освобожденных от польской оккупации, в к. XVIII – сер. XIX вв., и с новой силой явился уже в наши дни.

Белорусский и малороссийский народы, «насытившиеся» польской евроинтеграцией, были вполне готовы (жаждали) к полноценному вливанию в единый русский народ. Однако встретили в лице российского государства неприглядную картину. Значительная часть высшей российской аристократии выказала в целом классовую солидарность с местной польско-католической шляхтой перед простонародными соплеменниками. Ситуацию усугубляло то, что именно в екатерининскую эпоху система закрепощения и эксплуатации крестьян, составлявших подавляющее большинство присоединенных белорусов, достигла своего предела. Мужественная попытка восстановления русского всесословного государства императором Павлом I была жестко пресечена его убийством по масонскому заговору с участием британского посольства. Государь же Александр I был взращен екатерининским окружением и до 1820-х полностью восстановил порядки «как при бабушке»: именно в этот период господство польско-католической знати над белорусами и угнетение их достигло апогея (символом польской вольницы в Российской Империи стал министр иностранных дел польский националист А.Чарторыйский). Одновременно Костелом был взят курс уже на прямое окатоличивание белорусов ввиду угрозы замаячившей их потери из-под своей власти. В то время бόльшая часть «просвещенной» аристократии была уверена, что в северо-западном крае проживает не то литовский, не то польский народ.

И лишь в период правления государей Николая I и Александра II началось полноценное и всестороннее восприятие белорусов в общерусское пространство в качестве части государствообразующего русского народа. В том числе получив сильные импульсы от двух польских восстаний, но также и благодаря усилиям отдельных церковных и государственных подвижников – во главе с митрополитом Иосифом (Семашко) и графом Михаилом Муравьевым. Что характерно, именно тогда Белоруссия была впервые сделана областью «опережающего справедливого социально-экономического развития» (в целях ее деполонизации) с правовым и имущественным укреплением простого народа, заложив традицию «самой народно-справедливой» части Руси. Здесь следует добавить, что большой идеологической поддержкой данным действиям оказалось становление ближе к середине XIX века охранительно-политического течения, известного под именем славянофильства. Доселе православно-патриотический дух «глубинного русского народа» пребывал в некой прострации и действовал стихийно и по случаю, организованное же господство было на стороне западничества и масонско-западнического меньшинства, наполнявшего собою имперские заведения и значительную часть даже церковных ведомств. Именно в рамках данного православно-патриотического движения сформировалось, влилось в него, а потом даже значительно и усилило его самобытное белорусское течение западноруссистов.

Таким образом, три главные причины препятствовали в XVIII—XIX вв. полноценному духовно-политическо-социокультурному воссоединению западнорусских земель и людей с Россией: а) помутненное состояние значительной части правящего класса; б) несправедливый социально-экономический строй, дискредитирующий сущность самого Русского государства; в) отсутствие или утрата национально-государственной идеи и идеологии правящих кругов и даже значительной части рядового дворянства Российской Империи.

Здесь как раз и раскрывается основная проекция тех исторических событий на современность, в которой задача полноценного воссоединения белорусов и великороссов, народов России и Белоруссии в целом вновь в стоит в полный рост – причем, прежде всего, именно в плане духовного, этнокультурного и идеологического единства. Причем три вышеуказанные препятствия воссоединению 200-летней давности оказались на повестке дня и сегодня – прежде всего, в самой Российской Федерации. Понятие Русского мира, которое в течение достаточно короткого времени «русской весны» пытались на официальном уровне использовать для обозначения российской идеологии, во-первых, долго не удержалось в информационном пространстве, во-вторых, изначально не было наполнено сколь-либо осмысленным содержанием. К слову, и российское телевидение, годами вообще не обращавшее внимание на происходящие в Белоруссии процессы, и судорожно «вспомнившее» о Белоруссии в августе 2020 года, вновь и весьма легко вернулось к ее забвению.

Преодоление данных внутрироссийских препятствий (с определенными поправками характерных и для самой Белоруссии) видится необходимым условием полноценного строительства самого Союза России и Белоруссии, а также освобождения ныне оккупированной Украины (Малороссии и Новороссии). «Европейская Россия» на это неспособна, более того, она дискредитирует собой саму данную идею вместе с понятием и идеалами Русского мира или Святой Руси. Особой миссией учено-патриотического сообщества здесь выступает, во-первых, разработка плана по перехвату союзно-идеологической повестки у номенклатурных имитаторов, во-вторых, раскрытие дореволюционной правоконсервативной идеологии (черносотенства) – очищение ее подлинного образа от ложно-идеологических наслоений большевистской и либеральной пропаганды, установление ее народно-патриотического характера, духовно близкого к заявленным принципам социальной справедливости в идеологии самого белорусского государства. В случае успеха сама Белоруссия может оказаться духовно-идеологическим ядром воссоединения русского народа.