Тезисы доклада заведующего отделом исламских исследований Института стран СНГ на международной научно-практической конференции «Центральная Азия и Россия: перспективы взаимовыгодного сотрудничества»

(16 октября 2019 года, Москва)

Идеология псевдорелигиозного экстремизма в Россию и Центральную Азию стала активно проникать с момента крушения «железного занавеса» с середины 80-х годов прошлого века. Основными проводниками и спонсорами этого процесса стали страны Персидского Залива. Деятельность ближневосточных благотворительных фондов и отдельных миссионеров, массовый отъезд молодежи на обучение в религиозные учебные заведения в указанные страны с последующим возвращением на родину все это подготовило питательную почву для привнесения политической нестабильности в регион и зарождения террористических и экстремистских организаций, в т.ч. так называемых «спящих салафитских ячеек», которые зримо проявили себя в Казахстане и не только в нем[i].

Экономические и социальные неурядицы, клановость и коррупция создали благоприятную среду для восприятия экстремистской псевдорелигиозной идеологии, как ключа для решения всех жизненных проблем.

На этой волне появились такие запрещенные в России и странах Центральной Азии экстремистские организации как ДАИШ, «Исламское движение Узбекистана» (ИДУ), «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами», «Ихван аль-муслимин» («Братья-мусульмане»), «Акромия», гюленисты, представители сект «Нурджулар» и «Сулейманджи», ваххабитские (салафитские) группировки под различными самоназваниями и другие, которые и в настоящее время несмотря на их силовое подавление сохраняют активность и влияние.

Говоря об угрозе духовной безопасности со стороны как запрещенных, так и пока легальных в России и государствах Центральной Азии псевдорелигиозных течений, следует отметить, что наибольшую опасность с точки зрения экстремизма и террора представляют собой последователи ваххабизма или так называемой салафии.

По мнению директора консультативно-реабилитационного центра «Ансар» из казахстанского Актобе Аскара Сабдина, с которым я полностью солидаризируюсь, одной из основных проблем, мешающих борьбе с этим общемировым «экстремистским трендом» является отсутствие чёткого понимания того, что под этим термином понимается, и абсолютной его тождественности с таким общеупотребительным определением как ваххабизм и другим более редко используемым как неджизм.

Это произошло в результате умелого «ребрендинга» экстремистами этих синонимичных понятий. Так, «ранее им удалось, используя эвфемизмы, размыть негативное содержание термина «ваххабизм», и сегодня они используют схожую тактику».

Эксперт отмечает, «что идеологи салафизма и их «наставники» учли все ранее допущенные ошибки и используют самые продвинутые методы манипуляции общественным сознанием в продвижении своей идеологии. Можно сказать, что в случае с салафизмом «окно Овертона»[ii] движется, и из немыслимого в недавнем прошлом привело его в актуальную политику и приемлемую норму».

Согласно определению Сабдина современный салафизм (не путать его с каноническим термином «салаф» (первые поколения мусульман)) – «это религиозно-политическое антисистемное течение, сформированное в современном виде Мухаммадом ибн Абд-уль-Ваххабом и другими недждитскими идеологами путем селекции положений учения Ибн Таймии и Ибн аль-Кайима»[iii]. Для него характерны «обособленное толкование единобожия и его деление на три вида, впервые сформулированное на основе умозаключения Ибн Таймией, а также чрезмерно широкого понимания понятий «поклонение» и «многобожие». На основе вышеуказанных толкований и спекуляций обвинение окружающих, в том числе мусульман, в неверии, многобожии, заблуждении и новшествах; пропаганда вражды и ненависти; чрезмерная неприязнь к светскости в любой форме и стремление к радикальному теократическому правлению; отрицание местных традиций, обычаев, культуры, государственных и национальных праздников, истории и наследия предков; отрицание правомочности местной религиозной традиции (ханафитскго мазхаба, матуридитской акиды, наследия Ходжа Ахмета Яссави и т.п.); крайняя политизация отдельных положений религии, таких как джихад и др.; постоянная критика официального духовенства и государственных органов; оправдание насилия по отношению к тем, кто не согласен с их воззрениями; панарабизм; наделение дилетантов-неофитов полномочиями исламских ученых, распространение принципа охлократии (власть толпы) в исламских науках в частности и в исламе вообще»[iv].

В процессе раскрытия или форматирования салафитского «окна Овертона» задействованы широкие слои представителей бизнес-элиты, ангажированных экспертов и чиновников, деятелей научной и творческой интеллигенции и даже силовиков. Делается это в ходе «обсуждения» на многочисленных конференциях, симпозиумах, круглых столах и т.д.

«Во время указанных мероприятий происходят дискуссии на тему умеренности либо радикальности природы салафизма. И все, кто открыто критикует идеологию салафитов и политику уполномоченных органов, связанную с обелением салафизма, непременно подвергаются дискредитации в информационном поле, на популярных сайтах. Салафитская «экспертократия» объявляет их шиитами, хабашитами, сектантами, суфистами, агентами и даже противниками общественной стабильности.

Еще одним шагом в легализации салафизма стало использование тактики «градации», когда салафиты делятся условно на «белых», «серых» и «черных».

Анализ просалафитских материалов в СМИ часто свидетельствует о подмене понятий, использовании эвфемизмов, введении в оборот непереведенных терминов и имен неизвестных широкой публике лидеров.

Указанное «Окно Овертона» расширяется. В настоящее время фактически «все созидательные силы традиционного ханафитского мазхаба брошены в «салафитский подвал», под них открыты реабилитационные и прочие центры, призванные дерадикализировать молодежь, так необходимую для создания в общественном сознании «поля боя»[v].

Все это свидетельствует о глобальности тренда по внедрению вируса салафизма в мусульманскую среду. Не случайно он является краеугольным камнем идеологии ДАИШ. Этот проект, очерняющий ислам, дал свои трагические результаты в Ливии, Сирии, Ираке, Нигерии, странах Европы, и на его очереди государства Центральной Азии.

Внешние угрозы, связанные с псевдорелигиозным радикализмом, а также резко усиливающие их внутренние проблемы ряда стран региона с очевидностью свидетельствуют о том, что установившаяся в постсоветский период в Центральной Азии модель светской государственности переживает определенный кризис. Перспективы преодоления этого кризиса различны в разных странах региона и во многом определяются сложившимися особенностями взаимодействия государственных структур и исламской религии[vi].

В этом контексте представляет интерес позитивный как исторический таки современный опыт несилового противодействия идеологии псевдорелигиозного экстремизма. Его краеугольным камнем является развитие мусульманского образования, несущее свет знаний истинного Ислама в соответствии с Грозненской фетвой[vii].

Заслуживает внимания и позитивный центрально-азиатский опыт. Так, в качестве примера можно привести Киргизию и в целом успешное использование такой эффективной сетевой миссионерской структуры как движение «Таблиги Джамаат» (запрещена во всех других странах Средней Азии и России) в борьбе с религиозными радикалами. Как пишет киргизский политолог Аман Салиев в статье, посвященной этому движению: «…Уникальность ситуации, связанной с «дагвтистами» в Киргизии, заключается в том, что при их невмешательстве в дела официального духовенства, государственной власти, политики и неконфликтности, они весьма успешно функционировали с начала обретения Киргизией независимости при этом, неосознанно взяв на себя обязанность исполнять роль «муфтията» в профилактике экстремизма. Именно они в свое время не допустили массового вступления мусульман в ряды экстремистских течений, которые получили в свое время распространение в Узбекистане и республиках Северного Кавказа. Такая ситуация сложилась по причине специфики в стратегии этого течения. Постоянная работа с населением, периодические поездки в села, абсолютная бескорыстность, простота сделали работу этого движения, наверное, самым популярным среди простых людей, особенно в провинции. Широкое распространение этого движения стало серьезным барьером на пути радикальных течений и западных неохристианских сект. Работа по профилактике экстремизма, которую по существу должен был выполнять официальный муфтият, делалась «дагватистами». При этом сами представители «Джамаат Таблиг» не ставили такой задачи. Они просто в весьма активной форме работали согласно своей доктрине»[viii]. И этот опыт в последние годы получил свое развитие в той же Киргизии с назначением на должность муфтия Максатбека Токтомушева. Думается, что практика использования деполитизированной сетевой структуры «Таблиги Джамаат» возможно заслуживает применения и в других среднеазиатских республиках.

Однако наиболее эффективной несиловой основой противодействия распространению экстремистской идеологии является то поистине бесценное духовное наследие Тасаввуфа (суфизма), которое фактически зародилось в Средней Азии. Позитивный опыт его применения как раз и рассмотрен в изданном в начале 2016 года Институтом стран СНГ сборнике «Бесценная духовная традиция»[ix].

Тасаввуф представляет собой легитимный раздел исламских знаний, относимых к методике нравственного совершенствования личности. Вместе с тем он является и бесценной культурно-духовной традицией мусульманских народов постсоветского пространства, так как за многие века оставил глубокий след в их обычаях, образе жизни, а также поэзии, прозе, живописи и музыке.

Подтверждают это и другие исследователи, в частности директор Аналитического центра Института международных исследований МГИМО Андрей Казанцев, который в своей статье «Центральная Азия: светская государственность перед вызовом радикального ислама» констатирует: «…Исторически Центральная Азия как часть мусульманского мира характеризовалась развитой исламской наукой (Аль-Хорезми, Аль-Фараби, Бируни и др.), а также высокой суфийской традицией, в том числе, мистической поэзией (Аттар, Джами, Машраб и др.). По его мнению, именно эти культурные традиции национального ислама являются одной из основных мишеней псевдорелигиозных радикалов, отрицающих национальные формы мусульманской религии и культуры[x].

В свою очередь, центральноазиатские суфии (прежде всего, великий узбекский учитель советского времени М. Хиндустани) активно боролись с распространением … (салафизма, ваххабизма). Стоит в этой связи отметить, что в древних цивилизационных центрах Центральной Азии, таких как Самарканд и Бухара, в силу высокой традиционной культуры населения, распространение (псевдорелигиозного) экстремизма существенно меньше. Нельзя недооценивать и потенциал традиционной для центральноазиатских народов ханафитской правовой школы. Это – одна из четырех ортодоксальных правовых школ суннизма, в то время как …(ваххабизм-салафизм) связан с принятой в Саудовской Аравии в радикальной ваххабитской трактовке ханбалитской школой. Развитие традиционного ислама и закрепление ханафитской правовой школы как официально признанной (что, в частности, имело место в Таджикистане) – это один из ресурсов борьбы с радикализмом в рамках «исламского пути развития», – считает Казанцев.

Российский опыт также свидетельствует об этом. В частности, сейчас практически не вспоминают о печальном и трагическом периоде в новейшей истории России, пережившей две «чеченские» войны, дабы не будить лиха, как говорится. Вместе с тем, «замирить ситуацию» удалось именно благодаря ставке государства на миролюбивый суфизм.

Показателен и позитивный опыт Дагестана, где местный муфтият возглавляет шейх Накшбандийского тариката Ахмад хаджи Абдуллаев.

Кстати цепь преемственности данной традиции восходит к «духовному королю» российских мусульман Зейнулле Расулеву, который в начале 20 века передал ее дагестанцу Сейфулле Кади Башларову.

В настоящее время из года в год возрастает интерес к личности и наследию Зейнуллы Расулева. Так, в Челябинской области ежегодно, начиная с 2012 года проводятся Расулевские чтения[xi]. В 2018 году вновь после векового перерыва открылось знаменитое на весь мир его медресе «Расулия»[xii]. И совсем недавно, буквально в сентябре 2019 года на состоявшейся в Институте стран СНГ встрече был учрежден Расулевский клуб, призванный объединить неравнодушных к наследию Зейнуллы ишана религиозных лидеров, отечественных и зарубежных ученых, а также представителей органов государственной власти, всех, заинтересованных в популяризации традиционного понимания ислама на постсоветском и евразийском пространстве в целом[xiii].

На мой взгляд реализация данного проекта позволила бы не на словах, а на деле «мирным путем» эффективно противодействовать идеологии псевдорелигиозного экстремизма в России и Центральной Азии[xiv].

И я призываю участников нашей конференции «приглядеться» к данному начинанию и возможно поучаствовать в его реализации.

Благодарю за внимание!