Еще недавно мы отмечали памятную дату – два года, как началась Русская весна. Сейчас вряд ли кто-то оспорит тот факт, что российское общество в абсолютном большинстве одобрило и присоединение Крыма и общую позицию правительства на начальных её этапах. Однако на фоне радости по поводу подписанного 18 марта исторического соглашения на Украине произошли события, трагичность которых не до конца осознана и по сей день: провал русского движения в Харькове, Одессе и других городах Юго-Востока Украины, начало карательной спецоперации украинских военизированных формирований под Славянском, наконец, зверское сожжение людей в Доме Профсоюзов 2 мая в Одессе. В определенной степени, трагичным можно назвать и раскол российского общества, разделенным на две неравные части по разные стороны киевского майдана.

Яркая, даже одиозная часть нашего «просвещенного сословия», те, кто, видимо, считает себя совестью нации, провозгласили возвращение Крыма аннексией, а действия ополченцев – российской провокацией и агрессией против суверенного государства. Ни то ни другое не придавалось никакому сомнению, так как, по их мнению, сама авторитарная природа российской государственности направлена на неприятие любых ростков демократии на ее границах, и Кремль был готов задушить украинский народ, вставший на путь демократического правового развития, беспрецедентный для восточных славян. Сделав окончательную и бесповоротную ставку на Евромайдан, они встали на сторону новой киевской верхушки, пришедшей к власти в результате вооруженного переворота.

Но откуда такая любовь к Украине? Неужели наши либералы всегда были к ней как-нибудь по-особенному близки: предпочитали Шевченко или Кулиша другим авторам, испытывали интерес к украинскому языку и культуре? Нет же — вплоть до начала 2000-х годов, Украина в их представлении – вздорная и несуразная провинциальная окраина, от которой надо бы скорее избавиться как от ненужного балласта, требующего все больших скидок на поставляемые из России энергоносители. Проблема русского языка, Черноморского флота, интеграции Украины в НАТО, ревизия исторической памяти и поиск новых национальных героев в лице Бандеры, Шухевича и Бог знает кого еще – все это считалось шуткой и лишь иногда вызывало злой оскал. Иосиф Бродский, безусловно, один из самых почитаемых нашими либералами поэтов, в 1994 г. написал стихотворение «На независимость Украины», которое покажется слишком великодержавным даже для наших шовинистов: «С Богом, орлы, казаки, гетманы, вертухаи! / Только когда придет и вам помирать, бугаи, / будете вы хрипеть, царапая край матраса, / строчки из Александра (Пушкина – Д.С.), а не брехню Тараса (Шевченко – Д.С)…» С каким бы удовольствием сейчас эти строки цитировали бы, например, на «Эхо Москвы», принадлежи они перу какого-нибудь национально ориентированного автора.

Особый интерес к Украине возник только в начале 2000 гг., то есть тогда, когда и появилась наша «оппозиция». Олигархи, частью отдаленные от власти (на разные расстояния – от заграницы до «не столь отдаленных») запускают через оставшиеся под их контролем СМИ идею о своеобразном «спектре» демократичности трех славянских республик: самой недемократической считалась Беларусь, где «бесился злой Лукашенко», к ней стремилась Россия, во главе которой стояли «питерские», ну а самой европейской и демократичной считалась Украина. Программы оппозиционных каналов и различные подконтрольные олигархам дайджесты пестрили информацией о якобы высоком уровне прав человека на Украине. Я сам был свидетелем того как менялись содержания лекций по политологии в РГГУ в сторону некоторой идеализации политических процессов в тогдашней Украине. Напомним, что этот университет в начале 2000-х годов существовал во многом за счет средств известного олигарха и политического деятеля Михаила Ходорковского, который как-то сказал, что финансирование РГГУ – это «важная часть нашего взноса в социальное развитие страны». Этот вуз не только выпускал молодых историков и политологов, но и во многом объединял прозападно настроенную интеллигенцию. Да что там говорить, по тогдашним российским каналам, таким как ТВ6, а, впоследствии, и НТВ, превозносили даже Леонида Кучму (впоследствии одного из главных врагов первого Майдана, а теперь снова респектабельного украинских политиков). Даже случаи явного нарушения прав человека и свободы слова, например дело об убийстве Георгия Гонгадзе (критически настроенного по отношению к Кучме журналиста), было объявлено происками Кремля.

Апогеем стало отношение нашей интеллигенции к первому Майдану, когда был назначен третий тур выборов, в которых, опередив кандидата от того же Кучмы, Виктора Януковича, выиграл Виктор Ющенко, сторонник «умеренно-националистического» курса. Оранжевая революция тогда была провозглашена апогеем «уличной демократии», которая, как казалось, совершенно невозможна при «полицейском» путинском режиме. Тогда появились слухи, что одно из мест в правительстве нового президента может занять оппозиционный Григорий Явлинский. Один из самых почитаемых российских оппозиционеров, лидер СПС Борис Немцов в оранжевом шарфе выступал на одной трибуне с Виктором Ющенко. Однако на первом Майдане не было еще лозунгов «москаляку на гиляку» или «хто не скаче – той москаль» — Немцов тогда говорил о деловых кругах, о коррупции. Десять лет спустя его «подвиг» повторил другой видный российский оппозиционер – Михаил Ходорковский, но это были уже совершенно другие слова…

Разумеется, после протестов «рассерженных горожан» в 2011-2012 г. отношение к будущему Евромайдану в среде оппоционеров было предопределено. Помимо самого протеста против власти, которая казалась дружественной и структурно близкой Кремлю, сама приставка «Евро» стала важной для формирования мнения в среде либеральной оппозиции, которая с культурной точки зрения уже очень давно и безоговорочно встала на путь всестороннего культурного, почти религиозного поклонения перед западной цивилизацией. Желание киевских майданных революционеров побыстрее ассоциироваться с Европой казалось не просто понятным, а даже само собой разумеющимся. Но не это было самым главным: важнейшим фактором того, что наши оппозиционеры поддержали Евромайдан, на мой взгляд, была прямая аналогия между режимами Януковича и Путина, между самим украинским президентом и его российским коллегой (обе фамилии звучали с трибуны Евромайдана едва ли не с одинаковой периодичностью). В Евромайдане как в зеркале они увидели и Болотную и другие свои протесты, но с той лишь разницей, что бессилие и нерешительность украинского правительства тогда сделали возможным осуществление главной цели протестующих – избавиться от этого правительства. В тогдашней неправительственной прессе сам Евромайдан идеализировался, назывался «фестивалем».

Конечно же, уже тогда определенную настороженность вызывали националистические речевки киевских революционеров, наличие среди них молодых активных националистов, лояльно относящихся к украинским коллаборантам. Целое поколение молодых людей, скандировавших лозунги вроде «Украина понад усе» или «Едина краïна, едина нацiя, едина держава» были заботливо взрощены в период правления первого майданного президента Виктора Ющенко. Однако российские либералы этого просто не замечали…

Чертой, разделившей наше общество на две неравные доли стало, конечно, отношения к тем событиям, с которых мы начали эту статью. Именно провозглашение присоединения Крыма аннексией и острое неприятие интересов Юго-Восточных населения, протестующего весной 2014 г. окончательно оттолкнули широкие слои населения от представителей либерального сегмента общественного мнения.

Нет, многие оппозиционеры оказались гораздо умнее своих коллег по цеху: Юрий Шевчук, активно поддерживавший Евромайдан, просто ушел из политического поля и перестал высказываться на эту тему, о том, что Крым перешел к России «мирно и спокойно» заявила Ирина Хакамада, перед тем как покинуть публичную политику. От партии «Гражданская платформа» отказалась ее лидер Ирина Прохорова, которая не смогла стерпеть, что большинство однопартийцев поддержали присоединение Крымского полуострова к Российской федерации.

Однако, это было еще не самым удивительным. Когда началась спецоперация украинских карателей в Донецкой области, а затем, когда фашиствующие молодчики с явного попустительства властей сожгли представителей «Антимайдана» в Одессе, никто из оппозиционеров, истошно вопящих про права человека не высказался против беззакония, которое начало твориться на Украине в то время.

Известный режиссер Алексей Герман-младший сказал тогда: «В тот день, в тот час, когда сжигали, забивали палками, расстреливали людей на Украине, когда в Одессе в Доме Профсоюзов погибли эти сорок три человека, если сорок три, ведь говорят, что на самом деле их больше ста. Когда давили стариков БТРами под Донецком. В России для меня окончательно умер либерализм. Умер не как идея, а как сообщество людей, верящих в определенный набор ценностей…»

И как лживо выглядели тогда лица представителей нашей «совести нации»: они шли с «маршем мира» по Бульварному кольцу с транспарантами, гласящими «Фашисты в Кремле, а в Украине – патриоты». И ведь те самые патриоты были виновны в горящем Доме Профсоюзов в Одессе и виновны до сих пор в военных преступлениях в Донецкой и Луганской республиках. Но не было ни одного заявления ни со стороны Макаревича или Ахиджаковой, Навального (назвавшего в своей статье в «New-York Times» присоединение Крыма «империалистической аннексией») или Каспарова, осуждающего действия фашиствующих молодчиков или карателей. Почему?

Дело в том, что наши либералы, в общем, как и все остальное население России не особенно отдает себе отчет в существовании отдельной украинской нации. Вряд ли они доходили до глубокого анализа практически эфемерных различий в культурах наших народов. Население Украины для них разделяется на такое же, как они, меньшинство, скачущее на Майдане — местном аналоге Болотной площади, — и тех, кто против этого меньшинства – «совков», работяг – людей с другими занятиями и вкусами, более «низкими», чем у рафинированных совестливых интеллектуалов. И не важно, что тот же Макаревич или Каспаров периодически срываются на площадную брань – пусть: в этом есть нечто от куртуазных романов, когда галантность и красноречие обращено только к даме сердца (Европе и всему Западу), но никак не к простолюдинам («немытой России»).

Кажется, что те, кого у нас привыкли звать либералами, более остальных должны быть обязанными уже позабытому автору интернет-мема – «ватник». Впервые этот термин отечественные сторонники майдана применили по отношению к харьковским демонстрантам в марте-апреле 2014 г. Тогда они активно выступали против Евромайдана, с лозунгами «Фашизм не пройдет» и «Беркут – герои». На акциях было много российских и даже украинских флагов, еще не запятнанных кровью братоубийственной войны. Харьков – город студентов и рабочих, украинцев и русских; представители среднего класса часто имели бизнесс-отношения с российскими партнерами, поэтому идеи Евромайдана здесь не были так популярны, как в Киеве. Именно тогда протестующих против новой, только что пришедшей власти, наши либералы стали активно называть «ватниками».

Архетип «ватника» — «маленький человек» с крайне ограниченными взглядами, колеблющимися от крайнего национализма до ностальгии по советскому прошлому. Своими шовинистическими высказываниями он как бы компенсирует жизненные неудачи. Это потрясающее интернет –изобретение дискредитирует всех, чьи взгляды не совпадают со взглядами наших либералов.

Любопытно, что избирательность, свойственная нашим либералам, заметна и здесь: огромное количество представителей тех же, что и харьковские, донецкие и прочие протестующие «ватники» слоев, но только с западной Украины замечены ими не были. Кто захватывал административные здания и отделения органов внутренних дел в Ровно, Тернополе, Житомире и других городах? Неужели представители среднего класса — «белые воротнички»? Нет, по сути, это те же работяги, что и те, кто выходил на площади Харькова и Донецка с российскими (и, кстати, украинскими флагами тоже). Только первые — демократически настроенные митингующие против коррумпированной власти, а вторые — «быдло» и кремлевские провокаторы

Не замечать было так обычно для наших оппозиционеров. Ни националистических речевок, ни нацистской символики, ни, что самое главное, военных преступлений в Одессе и Донбассе — ничего этого для них не было. Были путинские «ватники», которые сожгли путинских «провокаторов». Были путинские войска, полками согнанные в Донбасс, чтобы испортить выстраивание «демократического государства» на Украине.

В свое время поэт Евгений Евтушенко парировал своих собеседников, которые радовались тому, что в Чили к власти пришел генерал Августо Пиночет, начавший репрессии против местных левых. Диссиденты, которые окружали Евтушенко в тот момент сочувственно отнеслись к этим репрессиям, так как желали такого же по отношению к КПСС. Поэт ответил тогда: «Я не понял почему если Брежнев такой, какой он есть, то Пиночет от этого становится лучше». К величайшему сожалению, эта простая истина оказалась выше уровня понимания той части нашего общества, которая претендует на звание интеллектуальной элиты.

Наклеивание ярлыков – дело простое и, с политической точки зрения, крайне эффективное, но для любого текста, который, как этот, претендует на некоторую аналитичность, ярлык – явление практически недопустимое. Однако здесь без него не обойдется. Современные прокиевски настроенные российские либералы – воинствующая тоталитарная секта. Воинствующая, так как непримиримая, тоталитарная, потому что меняет сознание людей, лишая его критичности и рациональности. Она все дальше и дальше уходит от остального российского общества, которое, как и любое другое, не разделяющее их взглядов и интерпретаций, воспринимается враждебно, агрессивно. И сейчас эта новая ересь сама себя загоняет в современные катакомбы, дабы и там продолжать ненавидеть.