В последние недели неоднажды случалось разговаривать с журналистами из Грузии. Признаюсь: какая-то непонятная сила втягивает меня в споры с ними. Признаюсь и каюсь, поскольку дело это безнадёжное. И не потому, что, как давно известно, в спорах истина не рождается. Беда та, что темперамент, столь много добавляющий грузинскому артицизму, играет злую шутку с моими оппонентами, когда они сталкиваются с иным мнением. Всякий раз оказывается, что им некогда слушать, они торопятся высказаться, молчать больше десяти секунд выше их сил, и они искренне страдают, когда давно готовый, многажды проговоренный и рвущийся через край поток слов не находит немедленного выхода. Разговора не получается, потому что он вырождается в грузинский монолог с редкими вставками твоих оборванных мыслей, которые нет возможности досказать. Знаешь об этом, но где-то в душе всякий раз тлеет надежда, услышать ответ на доводы. Ибо на целый ряд вопросов нигде и никогда ответа получить не приходится.

Между тем диалог – не монолог, а именно диалог — необходим, чтобы стать хотя бы элементарно понятными друг другу. На уровне журналистики взаимопонимания сегодня ещё меньше, чем на политическом уровне. Предприму ещё попытку, на сей раз письменную, задать вопросы моим грузинским коллегам. Надежды на ответ мало. Но я хотя бы проставлю вопросительные знаки, с тем чтобы зафиксировать на бумаге: в российско-грузинских отношениях есть темы, требующие разумного, то есть не эмоционального, не пропагандистского подхода со стороны журналистов Грузии.

Более всего, пожалуй, мне хотелось бы услышать, почему в Россию, ту самую, где, по утверждениям грузинских журналистов, нет демократии и свобод, а скверно так, что хуже не придумаешь, переехало из Грузии полтора миллиона человек? Грузия – страна небольшая, в советские времена на её территории проживало 5,5 миллиона человек. То есть каждый четвёртый житель Грузии, едва ли не каждый второй работоспособный не захотел оставаться на солнечной родине, в недавнем прошлом самой комфортной для жизни из республик СССР. Каждый из них сделал выбор в пользу её северной соседки с её пятимесячными зимними холодами, прохладным и коротким летом, с её небом, вечно заволоченным облаками, весенним авитаминозом и промозглой осенью. Лично я расцениваю этот факт как голосование ногами. Можно ли, оставаясь в рамках логики, отрицать перед лицом гигантской грузинской диаспоры к северу от Кавказского хребта, что Россия предоставляет лучшие условия бытия для выходцев из Грузии, чем их родное отечество?

На этом фоне дьяволизация России в грузинских СМИ (как иначе назвать репортажи, подобные телепередаче «Имеди» 13 марта о неком очередном российском нападении на Грузию?!), выглядит, как попытка – обдуманная или нет – удержать грузин от выезда в Россию. Скорее всего, это не обдуманное, а стихийное действо. И в том и в другом случае, однако, грузинская журналистика, как и политическая элита, не задаётся вопросом: мыслимо ли, чтобы Грузия могла обойтись без сбыта на российский рынок колоссального излишка рабочей силы? Могла бы она сама трудоустроить полтора миллиона выехавших в Российскую Федерацию? А если нет, то какими социальными потрясениями грозила бы безработица в масштабах многократно превышающих нынешнюю? Россия была и остаётся не просто необходимым для Грузии клапаном безопасности. Она для неё – огромный спасательный круг, позволивший Грузии держаться на плаву в течение двух последних десятилетий. Вывоз излишних рабочих рук доходнее любого экспорта. Поступления валюты из России в Грузию все эти годы превышали всю западную помощь вместе взятую, тем более что были чистым, безвозвратным доходом, в отличие от западных займов, которые придётся отдавать.

Тут возникают, как минимум, два вопросительных знака. Даже если не брать в расчёт продолжающегося экономического сотрудничества, существенного, например, в энергетике, Грузия де-факто не сошла с российской экономической орбиты. Она финансово привязана к России. Способна ли Грузия обойтись без такой привязки? Если да, то каким образом? Или она намерена использовать Россию экономически, но политически выступать с враждебных для неё позиций, как было и при Гамсахурдия, и при Шеварднадзе (почитайте его мемуары!), и при Саакашвили.

И второе: Я уже говорил о голосовании ногами по поводу того, где лучше выходцам из Грузии. Полтора миллиона жителей, покинувших Грузию и проживающих в России, проголосовали ногами на тот счёт, какая страна является для простых граждан Грузии основным внешним партнёром. Не США, не Великобритания, даже не Турция, куда выехало несколько сотен тысяч грузинских граждан, а именно Россия. Разве это не факт?

Если рассуждать в терминах прагматических, грубо говоря, шкурных, то от наличия Грузии на российской финансово-экономической орбите Россия немало теряет (в деньгах, уплывающих за Большой Кавказский хребет), но мало что выигрывает. Она слабо контролирует иммиграционный поток, не направляет его в регионы и отрасли, нуждающиеся в новых трудовых ресурсах. Получается, что грузинская иммиграция, в отличие, скажем, от таджикской, концентрируется в непроизводительных сферах, где в рабочих руках и без того нет недостатка. Где, в какой стране-союзнице нынешнего грузинского государства оно смогло найти такую нескончаемую масленицу, как в России, объявленной враждебной Грузии силой?

Не удивляюсь полному отсутствию сколь-либо дельного анализа в грузинских СМИ обширной и жизненно важной для Грузии проблематики колоссального исхода сограждан в Россию. Такой анализ потребовал бы отказа от пропагандистского подхода к рассмотрению грузино-российских связей. Грузия, хвастающаяся демократией, легко избавляется от неё, как только она мешает пропаганде. Свой полуторамиллионный демос в России грузинские СМИ просто не замечают, а политики настаивают на возобновлении авиасообщений с Москвой, будто самое естественное дело для Грузии и далее переправлять туда самолётами своих «лишних» граждан. Разорвали дипломатические отношения с РФ, решают вопросы открытия КПП «Верхний Ларс» через швейцарское посольство в Тбилиси и Армению, но выбрасывать в Россию тех, кого сами не могут трудоустроить, хотят напрямую. Лицемерие такой позиции очевидно. Разрыв дипотношений с соседкой, принявшей четвёртую часть грузинского населения, — это ещё и прямое наказание грузин. Не только выехавших, но также их родственников, тех, кто остался. Общаться с Россией через Швейцарию, словно Берн лучше Тбилиси осведомлен в делах гигантской грузинской диаспоры в России и больше заинтересован в них, есть откровенное пренебрежение обязанностями властей перед собственным населением.

Характерно: когда поднимаешь эту тему, то слышишь в ответ что угодно, только не аргументы по существу. Г-н министр Якобашвили ответил, например: «Не полтора миллиона выехало в Россию, а один миллион». Так что, один миллион — это мало? Он не стоит внимания? Объясните, г-н Якобашвили, почему от вас уехала основная масса работоспособного населения, причём именно в ту Россию, которую Вы лично клянёте на каждом перекрёстке? Хорошо б ещё г-н министр поинтересовался данными грузинских организаций в России. Полтора миллиона – их цифра. Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе вообще доказывал с высоты своего президентского кресла, что в Россию выехало тридцать-сорок тысяч человек. Стеснялся серьёзности проблемы. И Саакашвили стесняется? А грузинские СМИ?

Между тем требуется ответ по существу: как грузинская журналистика оценивает факт исхода свих сограждан из Грузии в столь грандиозных масштабах? Почему она фактически игнорирует эту тему – одну из жизненно важных для Грузии? Как она всё-таки оценивает роль России в поддержании хоть сколько-либо сносного уровня жизни грузинского населения?

Есть и другая группа вопросов. Любой разговор с грузинскими журналистами сразу же или чуть погодя упирается в абхазскую тему. Она словно боевой слон в атаках на Россию: «Затопчу, вы и слова не вымолвите!» Почему-то грузинским оппонентам мнится, будто истина на их стороне, причём это истина в последней инстанции, так что и говорить на сей счёт нечего. Поразительно, но факт: за все годы со времени насильственного включения Абхазии в состав Грузинской ССР, осуществлённого Иосифом Джугашвили, в Грузии ни разу не обсуждалось, насколько это решение справедливо, насколько оно отвечало и отвечает настроениям абхазов. Ни одной дискуссии, ни единой по сию пору. К Сталину в Грузии отношение самое разное, но что касается Абхазии, то и для его поклонников, и для критиков однозначно: его решение не обсуждается и – Боже упаси! – не подлежит пересмотру. Оно – нечто вроде откровения Всевышнего.

Если уж действительно абхазская проблема – ключевая тема внутренней жизни, как и внешней политики Грузии, то что это за странное табу? Что это за свобода слова такая, в которой никто и вякнуть не отважится насчёт абхазских аргументов, а главное насчёт очевидного нежелания абхазов жить в подчинении Тбилиси. Лишь однажды в 90-х годах, если не ошибаюсь, Давид Бердзенишвили, один из лидеров республиканской партии, выступил с идеей – не полного отказа от Абхазии, нет! – а отказа от части её территории. Предложение заклеймили позором, дискуссия, которая, как можно понять, была целью поднятого вопроса, была удушена в зародыше. Т.н. территориальная целостность коммунистических времён стала чем-то вроде заклинания у Стены плача, чем-то вроде наркотика, возбуждающего душу политической элиты Грузии. Стоило это трёх вооружённых нападений на Абхазию – в 1992-93, 1998 и 2001 годах, – бесконечных провокаций и терактов на абхазской земле, совершённых так называемыми грузинскими партизанами, а также экономической блокады населения Абхазии, организованной по настоянию Тбилиси.

Ни разу не слышал ни одного толкового довода в пользу принадлежности Абхазии к Грузии. Ни в рассуждениях журналистов, ни в выступлениях политиков, ни в их ссылках на науку. Хотелось бы услышать или прочитать. Только, пожалуйста, без ссылок на раннее средневековье и на то что в былые времена абхазы пользовались грузинским алфавитом. Это ничего не доказывает, ибо есть тьма тьмущая примеров, когда жившие когда-то вместе этносы ныне образуют независимые друг от друга государства, как и народы, не только в прошлом имевшие общую письменность, но и до сих пор пользующиеся общим алфавитом и языком.

Короче: на чём основана убеждённость грузинских журналистов и политиков в том, что Абхазия должна принадлежать Грузии?

И почему этот вопрос не ставится в Грузии не только в политических, но и журналистских дискуссиях?

На каждый, повторю, на каждый из этих вопросов требуется ответ. Он нужен для нормальной, спокойной оценки всего комплекса проблем между Грузией и Россией, и, как мне кажется, между Грузией и Абхазией.