Обращает на себя внимание, что к тематике Союзного государства России и Белоруссии (СГ) политики и представители экспертного сообщества обращаются в канун памятных дат, связанных с собственно проектом СГ, либо общих для белорусов и россиян исторических событий. Данная закономерность не может не настораживать. В рамках празднования 2 апреля (День единения народов России и Белоруссии) не говорить о Союзном государстве нельзя, но и сказать особо нечего потому, что процесс его формирования давно застопорился.

Приходится отмечать, что проект изначально был обречен на неуспех, т.к. в его замысле преобладали исключительно политические принципы. В 90-е гг., когда экономика двух стран рушились, политические страсти накалились до предела, а после разрушения СССР прошло всего несколько лет и тогда многим казалось возможным начать возрождение общей державы посредством политической воли глав государств.

Однако на деле стороны оказались не готовы делегировать свои властные полномочия на наднациональный уровень. Как следствие, лишь только лидеры подошли к решению ключевых вопросов (география размещения эмиссионного центра, выборы президента СГ и союзного парламента) выполнение Договора о создании Союзного государства резко застопорилось.

Кое- кто предлагает модернизировать Договор о создании СГ, надеясь таким образом вселить в него жизнь. Однако на фоне стремительно развивающегося другого (а по большому счету альтернативного) интеграционного проекта – Евразийского экономического союза (ЕАЭС) трудно отрицать, что время упущено.

В 2004 году подобную проблему испытала объединяющаяся Европа, принимая в свой состав десяток новых государств с ничтожным экономическим потенциалом, но зато имеющих огромные политические амбиции. Тогда малые государства практически заблокировали всю работу центра, требуя для себя чрезмерных привилегий. Брюсселю пришлось срочно вносить коррективы и экономическими аргументами урезонивать новичков. Смею предположить, что европейский опыт был учтен российской политической элитой и послужил катализатором к учреждению ЕАЭС. В отличие от СГ, новый союз формируется на экономической основе, а экономика, как известно, вещь упрямая. ЕАЭС должен в перспективе превзойти иные, инициированные на постсоветском пространстве интеграционные проекты по всем показателям.

Разумеется, коль СГ формально продолжает существовать, надо использовать его площадку для переговоров, а главное, учесть негативный опыт Союзного государства. Между тем, очевидны попытки перенести старые ошибки в новый формат. В первую очередь, это какое-то навязчивое желание белорусского руководства найти России альтернативу.

В качестве одного из претендентов традиционно фигурирует Западная Европа, чьи политические курьеры всегда желанные гости в столице Белоруссии, притом, что никто не питает иллюзий относительно европейских перспектив для белорусов. Если мы и нужны Западу, то только в качестве второй Украины.

Связи с Киевом еще можно оправдать славянским братством, но чем объяснить демонстративное расположение Минска к грузинскому руководству? Пресловутой многовекторной политикой? Как суверенное государство Белоруссия действительно имеет право развивать отношения с любой страной, но как союзник России, Минск обязан помнить, что есть не только права, но и обязанности. И если пресс-секретарь В.Путина заявляет, что приоритетом российского президента во внешней политике является дальнейшее развитие ЕАЭС, то Лукашенко не стоило бы на следующий день отправляться с визитом в Грузию. К слову, белорусско-грузинский товарооборот всего 120 млн долларов, а товары, идущие в Белоруссию (вино, минеральная вода…) нельзя отнести к числу стратегических.

Для сравнения, одних только экспортных пошлин от российской нефти Белоруссия кладет в свой национальный бюджет 1,5 млрд долларов ежегодно. А ведь есть еще газ, электричество, транзит, с/х, рабочие места. Все более выпячивается Минском и дружба с Китаем. А ведь еще совсем недавно А.Лукашенко публично признавал, что Китай дает деньги в любом количестве, но на невыгодных условиях. Можно ли верить в перспективу белорусско-китайского альянса беря во внимание столь разную весовую категорию партнеров и абсолютно разный менталитет народов?

Другим заблуждением, которое следует оставить в прошлом, является требование Минска равных условий. Надо напомнить, что в обоих случаях, идет ли речь о Союзном государстве или Евразийском экономическом союзе, мы создаем не единое государство, а союз государств. Поэтому вполне естественно, что Россия блюдет интересы, прежде всего, своих предприятий. И потом, разве не абсурдно требовать от России, скажем, снизить стоимость электроэнергии для белорусских предприятий, в то время как Минск приступает к экспорту своего электричества, от избытка последнего? Кстати, белорусское электричество почти полностью производится из российского газа. Или как объяснить то, что в прошлом году бензин в Белоруссии дорожал 7 раз, в то время как экспорт товаров концерна Белнефтехим в денежном эквиваленте составил почти 8 млрд долларов? При такой «заботе» о своих гражданах и предприятиях неуместно предъявлять претензии России, требуя от нее еще большего патернализма.

И наконец, пора мыслить, руководствуясь не сиюминутной выгодой, а с прицелом на долгосрочный период. В рамках перспективы создания единого энергетического рынка ЕАЭС, в Москве задаются справедливым вопросом – почему продукция ЕАЭС идет на Запад, минуя российские порты? В частности это касается продукции белорусских нефтеперерабатывающих заводов. В Минске парируют тем, что российские порты дальше литовских и латвийских. Дескать, не рентабельно. А тащить нефть из Венесуэлы или Ирана, когда российская нефть транспортируется через Белоруссию, это не далеко? Вопрос расстояния в экономике достаточно условный. В случае согласия Минска прокачивать свои нефтепродукты через российские порты, Москва сама будет заинтересована наполнить нефтью белорусские НПЗ – больше нефти, больше нефтепродуктов, больше наполняемость портов. Сегодня же, какой резон России поставлять в Белоруссию больше нефти? Чтобы та улучшала экономическое положение Литвы и Латвии?

В выступлениях президента России последних лет четко просматривается посыл – Россия изменилась, она снова обрела статус сверхдержавы, и, развивая свое могущество, не станет ждать тех, кто привык оглядываться.

Глеб Волков (Минск)