Политолог и публицист, президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов в интервью «Материку» рассказал о политических последствиях «дела Савченко» для России.

— Если говорить о деле Савченко, с точки зрения международного права, правомерны ли действия Российской Федерации?

— Обвинение касается гибели российских граждан. И доказано оно или нет, будет решать суд. Очень сложно собрать реальную доказательную базу. Но Россия, безусловно, имеет право судить людей, которые соучастные, или которые подозреваются в соучастии в убийстве ее граждан. Вообще, с точки зрения международного права, большая часть военных конфликтов, которая последние десятилетия велась, оказывались в серой зоне. То есть войны больше не объявляются. А война это определенный правовой режим. Соответственно все боевые действия, которые идут помимо вот этого правового режима войны, они номинально судятся по законам мирового времени. Хотя, по сути, это часто оказывается сомнительно с точки зрения справедливости и здравого смысла. Поэтому проблема в том, что отсутствует правовой статус войны на Донбассе. И это не единственный случай. Это скорее правило, чем исключение. А когда такой правовой статус отсутствует, вообще непонятны правовые основания для квалификации тех или иных преступлений.

— А если говорить не только о правовых моментах, а с точки зрения политической целесообразности. Какие интересы преследуют, занимающие различные позиции, в деле вокруг Савченко? И как вы считаете, за два года вялотекущего обсуждения этого вопроса, почему именно сейчас так резко активизировалась и украинская сторона, и наши следственные органы?

— Информационная и политическая активизация связана с тем, что на финишную прямую выходит сам процесс. Здесь нет ничего удивительного. Что касается принципиального решения, то гибель журналистов, конечно, было серьезным вызовом, на который политически Москве тоже было важно как-то ответь. Савченко может рассматриваться, как один из таких ответов. Вообще наши правоохранители примеривали на себя эдакую мантию америко-английскую экстерриториальной юрисдикции. Они говорили о возможностях каких-то судебных дел, каких-то процессов относительно преступлений совершенных в ходе войны на Донбассе. Но пока единственный процесс, который мы видим, связан с обвинением в убийстве именно российских граждан. То есть эта экстерриториальность это готовность брать на себя, в случае наличия политического или какого-то еще интереса, право судить людей, которые совершили преступления где-то в другой точке земного шара, как это делает США. Нам пока до этого очень далеко. Поэтому российская юрисдикция экстерриториальность пока не осуществляет, и претензию пока не реализует. И дело Савченко в данном случае не является примером такого подхода, потому что речь идет о российских гражданах.

— А может ли этот процесс продолжиться? Ведь известно, что ещё 52 человека имеют подобные Савченко обвинения. Дойдет ли очередь до реальных решений по этим делам?

— Очень много говорится о Савченко. И очень мало говорится о русских, пророссийских активистах, которые на Украине являются политическими заключенным, и в отношении которых уже приняты приговоры, которые можно на полном основании считать бессудными. Или в отношении которых сейчас ведутся дела. Скажем, осенью был арестован на территории Украины бывший депутат горсовета Севастополя, Владимир Галичий. Ему грозит 12-15 лет тюрьмы, он обвиняется в государственной измене, на том основании, что просто был депутатом горсовета, который проголосовал за проведение референдума 16 марта. Мы эту фамилию в Российских СМИ не слышим. То есть мы сами не привлекаем внимание к политическим заключенным, к жертвам вот этого политического правового прессинга на Украине. Поэтому с политической точки зрения, мне кажется, Россия ведет партию очень слабо и не убедительно. Я пока не вижу признаков того, что включение российского правосудия в качестве инстанции, возьмет на себя право расставить какие-то точки над «и» в конфликте на Донбассе. Дело Савченко, мне кажется, останется таким исключением и здесь. Россия, Москва чувствует себя немножко неуверенно и сложно. Не только из-за международного давления, но и из-за того, что Киев в ответ стал наигрывать карты, возбуждать дела против российских граждан, с тем, чтобы было кого обменивать, в случае обвинительного приговора Савченко.

— Вы затронули тему политико-информационного сопровождения, который у нас, как вы говорите слабо идет. Давайте поговорим о том, что делает Киев сейчас. Известно, что на международных площадках и в Европе поднимается вопрос о защите Савченко. Насколько успешна, может быть такая активизация Киева, учитывая, что партнеры Киева на Западе разделяют его точку зрения?

— Дело Савченко для Киева является в информационно политической плоскости абсолютно успешным. Поэтому они будут продолжать давить на эту больную мозоль. И нам, конечно, сложно рассчитывать, что наши аргументы относительно политзаключенных и в Украине, и на Западе будут с той же охотой подхватываться. Но это не значит, что мы эти аргументы не должны выкладывать, это не значит, что эти имена мы не должны каждый раз называть, что мы не должны их популяризировать в СМИ или на политических площадках. Мы этого не делаем, или делаем недостаточно активно. Мы даже в своем внутреннем политическом пространстве эту тему игнорируем. Почему? Потому что мы не можем эти вопросы сразу взять и решить. Да? То есть мы вынуждены смириться с этой несправедливостью по ту сторону границ. Но вот Киев тоже, он не может решить вопрос с Савченко. Тем не менее, привлекает к этому максимальное внимание. Поэтому невозможность моментального решения здесь и сейчас, это не повод к тому, чтобы игнорировать тему, замалчивать ее. По крайней мере, эта история с бывшими Севастопольскими депутатами, которых судят за то, что они, по сути, просто были депутатами горсовета, которые поддержали решение проведения референдума в Севастополе — это дело чести, как мне кажется, для Российской Федерации таким людям помогать. И нужно сделать все возможное, чтобы помощь была оказана.

— Кстати, Порошенко официально предложил обменять Савченко. На ваш взгляд, стоит ли России согласиться на это предложение? Есть ли механизмы? Скажем, может ли Президент оформить амнистию даже после приговора?

— Очень важно содержание приказа. Очень важно насколько убедительным будет признано обвинение в соучастии убийства российских граждан. Если оно будет признано убедительно, то политических аргументов, для того чтобы обменивать Савченко, мне кажется, у Кремля не будет. Позиция будет выглядеть очень слабо. Если же обвинение будет отвергнуто, то соответственно предмета и для мер не возникнет, она может быть освобождена. Такая здесь возникает дилемма. То есть если она действительно виновна в том, в чем ее обвиняют, то обмен не будет легитимным и общественно признанным ходом. Если же она не виновна, то соответственно пропадает предмет для обмена. Остается такой средний вариант, если она будет признана виновной, например не по самой тяжкой статье обвинения, тогда будет и пространство для обмена. Если же основное обвинение удовлетворяется, признается судом, то состава для обмена в этом случае не возникает, потому что это очень тяжелое обвинение, за которое человек должен будет нести наказание.

— А можно ли, гипотетически, рассматривать дело Савченко в контексте пробуксовки Минских соглашений? То есть в попытке в очередной раз все свалить на Россию, что вот пока не будет решено дело Савченко, тогда Минск не будет продолжен?

— Безусловно. Нагнетание такой истерии политической вокруг дела Савченко это хороший повод снять с повестки дня невыполнение своей части минских соглашений, и снять с себя ответственность за выполнение политической части минских соглашений. По крайней мере, ответственность моральную и ответственность политическую. И обязательно Киев будет использовать этот аргумент и в дальнейшем.

— Общественной реакцией на предстоящий суд стали беспорядки в Киеве, в отношении нашего представительства. Соединенные Штаты, Евросоюз опять посмотрели на это все сквозь пальцы, чем обусловлена их позиция, и как стоит нам реагировать, защищая наше посольство?

— Что касается ответов, нужно наигрывать козыри со своей стороны. Уделять максимальное внимание к политическим заключенным. Примеров такого политического террора на Украине можно найти более чем достаточно.

— В информационном освещении этого дела, большую роль играет еще и российская внесистемная оппозиция, которая в качестве иконы, выбрала персону Надежда Савченко. Чем объясняется этот выбор, учитывая то, что Савченко служила в батальоне Айдар, который даже уже в Киеве признается бандитским формированием, и его руководитель Мельничук уже обвиняется по статье украинского УК?

— Для части нашей общественность, все, кто против Кремля, по определению являются друзьями. А если еще и были окружены каким-то героическим ореолом, ореолом страдающих мучеников, то они являются друзьями вдвойне. Поэтому в данном случае синдром такой антинациональной позиции, которая готова поддержать любого, кто достаточно громко бросит вызов Путину, Кремлю, Москве и Российской Федерации в целом.