Само современное общество порождает некоторые формы экстремизма, которые становятся частью обыденной общественной практики. Экстремизм — это некая часть современного политического процесса. При этом есть реальный риск, что радикалы могут повлиять на политический процесс, спровоцировать дестабилизацию. 

Так белгородец Роман Стригунков, сменивший множество организаций в России, казалось, нашёл счастье в созданном им «Русском легионе» в Киеве, существовавшем на деньги украинских националистических и либеральных партий. Задачами организации являлось привлечение русских к участию в свержении режима Януковича. Один из активистов «Легиона» Игорь Ткачук стал одним из погибших на майдане зимой 2014 года. Однако, выполнив поставленные перед ним задачи, Стригунков был выброшен за ненадобностью, он вне закона на Украине, не может вернуться и в Россию, где ему грозит судебное преследование за экстремистскую деятельность против интересов страны.

Майдан показал, как маргинальные группы с радикальными взглядами, которые в обычной жизни находятся на дальней периферии общественного процесса, получают шанс встать в центр общественного влияния, изменить общество, направляя его развитие в определенную сторону, и даже придти к власти. Он послужил мотиватором и примером в этом плане для российских экстремистов самых разных взглядов.

Кроме того, эти события показали, что старое противопоставление на правых и левых не отражает реально того, что происходит в головах российских политических активистов. Реальное противопоставление проходит между теми, кто хочет развивать Россию с опорой на ее внутренние силы, пусть они и по-разному видят будущее страны, и теми, кто имеют установку «здесь жить нельзя», которые являются, по сути, «внутренними эмигрантами». И неважно, кем такие люди себя называют – националистами, анархистами, исламистами и т.д. – всем им присуща удивительно похожая риторика о том, что Россия это «черная дыра истории», никакое конструктивное развитие тут невозможно, нужна ее реколонизация со стороны «прогрессивного Запада».

Причем, на Запад с надеждой смотрят и те, кто вроде бы по определению не может разделять его светские, либеральные и антитрадиционные ценности, например, исламисты или неонацисты. На практике их антизападная риторика оказывается не более чем игрой словами, они уповают, что Запад решит их проблемы, многие охотно уезжают туда, превращаясь уже в полноценных эмигрантов.

Протестные группы либералов, националистов, леваков и исламистов сближает также общность целей, которые состоят в желании стать вершителями общественных процессов в стране. Ведутся по этой теме и конкретные переговоры в духе «в случае чего, вы берете на себя такой-то департамент», то есть участок работы, аналогично тому, как в 2012 году на #ОккупайАбай был сформирован силовой блок из националистов и т.д.

Для материально неустроенной части всех протестных групп общим является желание в случае майдана улучшить свое социальное и финансовое положение за счет тех, кто в настоящее время добился большего, чем они. Очень часто именно к этому и сводятся их регулярные заявления про необходимость люстрации и т.п.

Наконец, многие хотят выплеснуть свою агрессию. Эта черта зачастую свойственна представителям верхнего слоя столичного среднего класса, живущих гораздо лучше большинства жителей России, но при этом мучающихся от собственных нереализованных социальных и психологических амбиций.

Широкое информирование наших граждан о последствиях майдана дало россиянам определенный иммунитет к попыткам дестабилизировать ситуацию в стране. Но помимо этого необходимо изменять и самую среду, в которой живут наши граждане. Человек должен видеть результаты своего труда и перспективы для себя. Без значительного изменения социально-экономического климата в стране и интеллектуальной приобщённости людей к общенациональному делу решить этот вопрос невозможно.

                                               Владимир Киреев, эсперт Фонда развития институтов гражданского общества «Народная дипломатия»