Вопрос самоопределения этнических и иных социальных образований в системе многонациональных государств – это та проблема, которая более, чем агрессивно врывается в геополитику третьего тысячелетия. Международного правового решения этой проблемы нет. Наиболее близкий прецедент – провозглашение независимости Косово.

В «Консультативном заключении» Международного суда ООН оно была признано как таковое, что не нарушает международного права. Но, с другой стороны, суд даже не рассматривал вопрос о пределах права на самоопределение и о возможности сецессии (выход из состава государства) как средства правовой защиты. В целом в 2009 году судом был продемонстрирован класс «сдержанно-самоограничительного подхода, который существенным образом нейтрализовал реальную остроту постановки основного вопроса». Эта предельно политкорректная оценка доктора Маттиаса Хартвига (Институт Макса Планка) в переводе на язык реальной политики означает: «Определений правомерности действий, в том числе и определения меры ответственности, предложено не было. Действуйте по ситуации!».

Болевая точка, и не только в Украине.

Таких «ситуаций» в современном мире много и именно они формируют «болевые» точки современности, причем не только на погружающихся в хаос территориях постсоветского пространства. В скрытой (латентной) форме они характерны для пока «спокойных» стран (техасцы в США, уйгуры в Китае). В ряде развитых стран они уже являются «возмутителем спокойствия» (шотландцы в Великобритании, каталонцы в Испании). И во многих странах, которые принято называть «нецивилизованными» она стала уже не проблемой, а кровоточащей раной (тутси в Руанде, чеченцы в России, русские в Украине). Хотя «цивилизованность» не является панацеей от становления силовых форм этно(расово)-социальных противоречий, что доказал американский Фергюссон.

В то же время национальные политические лидеры чаще всего стыдливо отстраняются от вопросов самоопределения (вплоть до сецессии) в своих странах, апеллируя к нормам «международного права». Которых, как показало рассмотрение косовского вопроса в Гааге, нет. Как, вероятно, нет и самого международного права: это не более, чем право доброй воли, и соблюдается лишь тем политическими акторами, которые не имеют сил его нарушить. Как только такие силы (или достаточная поддержка) появляются – тут же возникает ИГИЛ (запрещена на территории РФ) или хуситы, которые оказываются способными перекроить даже карту мира (во всяком случае – в наиболее болезненных для мира местах).

Пассионарные режимы поступают еще опаснее, именуя подобные движения «сепаратизмом» и пытаясь подавить их специальной техникой социальных акций (Китай в Гонконге, 2014 год) или просто грубой силой (Украина на востоке страны, 2014 – по настоящее время). Практика показывает, что силовое подавление нередко влечет за собой активизацию противодействия. И совершенно антинаучные определения этого противодействия как «терроризм» и «сепаратизм» ситуации не меняют. Более того, реальный терроризм получает дополнительный стимул развития, трансформируясь из разовых акций в начале XXI века (11 сентября 2001 г.) в формирование новых государств в середине его второго десятилетия. Ярким примером чего является становление Исламского Халифата на Ближнем Востоке. Хотя и разовых акций этот новый тренд не отменяет.

Украинская «лаборатория» планетарной проблемы.

С неприятным, но естественным цинизмом историка приходится заметить, что в последние полтора года возникла (во всяком случае – в Старом Свете) целая «лаборатория терроризма и сепаратизма» — это Украина. Причин несколько, и главные среди них:

— Украина – это историческая территория «транзита народов», что имеет следствием проживание на этой территории огромного количества национальностей, традиционно определяемых как «национальные меньшинства»;

— специфика исторического процесса привела к появлению в современной Украине ряда ирредент, т.е. частей этноса, составляющего меньшинство населения в пределах данного государства, но компактно проживающего в непосредственной близости к государству, в котором близкий или идентичный ей народ составляет большинство (условно – «материнской плате»). Это русские, тюрки (татары, турки, гагаузы, караимы – морская граница – это тоже «непосредственная близость»), болгары, румыны, молдаване, венгры.

Отдельная проблема – поляки, которые живут пусть и не выраженной ирредентой, но их сосредоточенность на украинском Подолье (где есть даже резиденция католического кардинала) может привести к еще более разрушительной для Украины идее – становления эксклавов – не суверенных регионов, отделенных от основных территорий своих стран и окружённых другими государствами (в конкретном случае – государством Украина);

— украинской спецификой, актуализирующей проблему ирредент в целом является внешнеполитическая направленность национальных движений в стране. Это естественно: в условиях прогрессирующей многополярности мира каждая «материнская плата» обретает дополнительный стимул к защите своих меньшинств в Украине (вплоть до территориальных претензий), хотя для самой Украины это чревато еще большим кризисом государственности;

— доминирующая в украинском политикуме и органах власти идея унитарности страны подводит к неизбежности определенных действий со стороны «национальных меньшинств». Хотя бы потому, что существующая модель государственного устройства признана нежизнеспособной всеми участниками политической игры. Следствием чего и является продвигаемый в Украине процесс «децентрализации».

Отсюда вытекает специфика момента: анализ проблемы самоопределения национальных меньшинств (особенно ирредент) приобретает характер не академического этно-социального исследования, а живой политической борьбы.

Отсюда же и основной недостаток предлагаемых анализов. Вместо производства цельной методической схемы решения проблемы в каждом конкретном случае предлагается выход из конкретных ситуаций. Украинской власти, которая категорически выступает за унитаризм страны, такая ситуация («каждый сам за себя») выгодна, поскольку она не допускает возникновения синергетического эффекта «движения ирредент и меньшинств».

Казалось бы: национальные меньшинства численно невелики (за исключением русских, которых нельзя считать меньшинством даже статистически, и, может быть, поляков)*. Статистически представителей таких национальностей в Украине менее 5% от ее населения (по данным переписи 2001 года). Но статистика – лукавая вещь. Специальный опрос, проведенный в конце 2012 года компанией Research&BrandingGroup представил многозначительные данные в отношении самоидентификации граждан.

Каждый второй житель Украины, независимо от своей национальной принадлежности, считал себя украинцем, гражданином Украины (49%). 27% идентифицировали себя, прежде всего, со своим населенным пунктом, 9% считали себя советским человеком, гражданином бывшего СССР, а каждый двадцатый житель страны прежде всего считает себя жителем своего региона, области. И лишь 5% самоидентифицировались как представители своей национальности. Вряд ли будет избыточной смелостью предположить, что в числе последних пяти процентов были преимущественно представители именно «национальных меньшинств» Украины.

А если это так, то уровень самоидентификации «меньшинств» в Украине чрезвычайно высок, как и уровень их ресурсного обеспечения и политической поддержки (благодаря «материнским платам»). Но именно из-за высокой степени самоидентификации (и связанной с этим обособленности от иных меньшинств) представители каждой ирреденты основные усилия связывают с достижением именно своих утилитарных целей. Попытки объединения имеют место, но без особого результата. Даже среди «своих»: Конгресс тюркских народов в Украине (осень 2013-го) никаких последствий не имел, хотя за спиной участников стояли, по-видимому, и Азербайджан, и Турция, и Казахстан и, возможно, даже Иран.

*Реальная ситуация с численным составом национальных меньшинств может быть предоставлена только после новой всеукраинской переписи населения, поскольку данные предыдущей (2001 год) давно устарели.

Исторический вызов и невнятный ответ.

Тема конституционной реформы и децентрализации сейчас для украинской власти является безусловным приоритетом. Тем самым «Вызовом» по А.Тойнби, отсутствие «Ответа» на который губит государства.

Мероприятия идут одно за другим. Вот, к примеру, за неделю 22 — 26 июня 2015 года в Украине прошли:

— 11-й Муниципальный форум (Одесса), где украинские мэры пытались уразуметь, что же такое объединение территориальных общин, добровольное и неминуемое (22 июня);

— заседание Национального совета реформ под руководством Президента Украины (23 июня);

-заседание Конституционной комиссии по рассмотрению выводов Венецианской комиссии и подготовке окончательного варианта изменений в Конституцию (25 июня).

И это только топ-совещания. Число же региональных, экспертных и медийных заседаний не поддается исчислению и заставляет задуматься о величии известного «Закона Митчелла»: любую проблему можно сделать неразрешимой, если провести достаточное количество совещаний по ее обсуждению.

В подавляющем большинстве и топ-собраний и более мелких посиделок национальные вопросы, так или иначе, поднимались. Но систематизация именно «малонационального тренда» в разного уровня конституантах приводит к ряду выводов, который можно применять и действиям всех национальных меньшинств Украины в нынешнее время трансформации этой страны.

Во-первых, никто не задается вопросом, о какой численности пусть и иноэтничных, но заинтересованных граждан идет речь. Никто, например, не знает общую картину; сколько в Буковине или Буджаке живет румын или молдаван (и представляют ли они единое национальное меньшинство – подходы разные). А ведь это паллиативный и размытый процесс: он зависит от предпочтений политиков и качества пропаганды на искомой территории — это с одной стороны. И от постоянной деформации состава меньшинств (браки, миграции, репрессии — с другой).

Поэтому естественным было бы требование любого меньшинства о проведении новой переписи населения (со времен предыдущей прошло уже 15 лет). И ссылки на «сложное/военное время» здесь приниматься не должны. Украина не ведет объявленной войны, следовательно, процесс местных реформ и децентрализации должен проходить по калькам мирного времени. Если же война все-таки идет, то децентрализацией управления и реформой властной вертикали в такое время может заниматься только самоубийца. Но, в любом случае, именно перепись должна дать ответ на один из основных вопросов реформы: сколько человек будут являться ее участниками или жертвами.

Во-вторых, возникает устойчивое впечатление, что как отцы конституции, так и адепты национальных меньшинств в административно-территориальной реформе так и не сформировали ни общей цели, ни специальной методологии процесса реформ. Не ответили на вопрос, что они собираются делать: формировать политическую нацию Украины? Но это невозможно в условиях современного доминирования этно-националистической идеи, поскольку сама идея сводится к угнетению инокровных. А в Украине, повторимся, своя специфика: масса «инокровных» живут ирредентами, опираясь спиной на «материнскую плату» (Румыния, Болгария, Венгрия на юго-западе, Россия на востоке). Это хорошо еще, что Турция пока не озадачилась состоянием татар и турок-месхетинцев на Херсонщине. А ведь озадачится! И тогда «малонациональный компонент» административно-территориальной реформы имеет шанс спровоцировать эскалацию напряжения уже на западных и южных границах Украины. Потому что Украина, это вам не Гаага, где сват японского императора Акихито, тесть наследного принца Японии Нарухито и, заодно, председатель Международного Суда ООН Хисаси Овада посмеивался, зачитывая «Консультативное заключение» по делу о законности объявления независимости Косово. Оваде хорошо: если его внучка Айко, принцесса Тоси, станет императрицей Японии (хотя вряд ли), то ей ничего не грозит: последнюю «малую национальность», айнов, на Хоккайдо полностью ассимилировали (тех, кого самураи там вырезали еще в XVII веке).

В Украине такая эскалация будет иметь много сторонников и мощную внешнюю поддержку.

В таких условиях «перекраивать» местные громады очень опасно. Если этнический аспект не будет учтен или учтен недостаточно (а недовольные будут всегда), то современные ирреденты, опять-таки, «прильнут к плате» и подавить их силовым вариантом будет более, чем затруднительно. Это показал пример восточных инсургентов.

Если этническая специфика учитываться будет, то на местах меньшинства возьмут на выборах власть (выиграв по естественной формуле «свой-чужой»), и тогда вопрос «ухода в материнские объятия» станет еще более актуальным. Особенно на западных границах Украины, поскольку обаяние Евросоюза в обозримом будущем никуда не денется.

В сценарии «федерации» эта опасность нивелируется силой федерального центра (федеральный агент всегда могущественнее местного шерифа), в условиях «децентрализации» такой выход может быть только во внедрении практики местных референдумов, всякое «делегирование голоса» будет только плодить недовольных. Ссылки на «организационные сложности» не принимаются. Греческий референдум (с точки зрения системы Евросоюза – безусловно «местный») показал что плебисцит на 8,5 миллионов голосующих можно подготовить за 8 дней.

И последнее по списку, но, пожалуй, первое по существу. В предлагаемых «малыми национальностями» решениях отсутствует стремление к синергии, объединению усилий всех заинтересованных сторон. Действительно, почему, например, на ряде черновицких совещаний речь шла только о румынах Буковины, а не о всех румынах Украины? Ведь если возобладает принцип «каждый за себя», то, повторюсь: что делать с тюрками? С азербайджанцами, месхетинцами, гагаузами, татарами, караимами и т.д.? Да, у них нет ирреденты сейчас, но, теоретически, ведь возможно ее формирование на территории современной Украины? Историко-теоретическое обоснование — не проблема, это тюрки Дешт-и-Кипчак. А потом – превращение этой территории в полуэксклав под патронатом от пока еще светской Турции (так снимется проблема мусульман, христиан и иудеев в подобном движении).

Много лет Украина была, в определенной мере, «лабораторией этнической толерантности». Но оборотная сторона толерантности – это скрытое напряжение. Напряжение, которое в любом, даже и совсем не слабом государстве может взорваться самым опасным видом противостояния, противостоянием этническим. Поэтому компонент «малых национальностей» в рамках современной украинской Реформации должен быть систематизирован и принят как условие игры sinequanon. И сделано это должно быть ДО принятия окончательных решений.