Казахстан, как и другие республики региона, сталкивается с объективным процессом роста общего количества социально и политически активной мусульманской молодежи.

Недавняя инициатива ряда политиков принять новый закон о религии в РК вызвала серьезный резонанс в религиозном сообществе страны. Естественно, что секулярную часть населения республики этот нормативный акт особо не беспокоит. А так как большую часть людей, принимающих решения государственной важности, как в силовых структурах, так и во власти, представляют люди, порой не имеющие представления о религиозной догматике и концепции религий монотеизма, говорить о глубоком и верном анализе всех последствий «секулярных» шагов в религиозной политике пока не приходится. Такая ситуация сложилась практически во всех государствах региона. Более того, аналогичное положение имело место и в странах Ближнего Востока, где правящие элиты, стремясь минимизировать участие мусульман в политических процессах, ограничивали религиозный сегмент в государственной политике.

В Ливии, к примеру, в мусульманской религиозной среде прекрасно помнят «зеленую книгу» Муаммара Каддафи, в которой он позволял себе весьма вольную и не приемлемую в Исламе трактовку ряда религиозных догм. В Сирии Башар Асад представляет алавитское (одно из направлений шиизма) меньшинство, религиозная доктрина которого признанна в суннитском мире еретическим направлением и считается «Иртаддой» (выходом из религии). И это в условиях, когда сунниты составляют большинство населения этого государства. Сейчас именно этот слой населения составляет основную протестную часть населения.

В Египте Хосни Мубарак долгое время активно преследовал «Братьев мусульман», которые сейчас получают солидную поддержку в среде населения «реформированного» Египта.

После колониальных завоеваний Западной Европой практически всего арабского Востока, мусульманский мир этих государств погрузился в длительную фазу стагнации научной теологической мысли.

Практически весь интеллектуальный потенциал политически активных мусульман в начале 20 века был ориентирован на борьбу с колониальными режимами. И в настоящее время весьма ощутимый пласт интеллектуальной политической религиозной мысли на Ближнем Востоке сформирован именно на основе этих воззрений.

В середине и конце 20 века многие из этих идей были трансформированы в более гибкие доктрины, адаптированные под современные реалии. А некоторые страны выработали собственные теологические программы, обеспечившие достаточно безболезненное продвижение исламских политических проектов внутри своих государств. Турция и Малайзия наглядный тому пример.

Однако, большинство мусульман, как на Ближнем Востоке, так и в Персидском Заливе, продолжают акцентировать свое внимание на риторике «сопротивления». Объяснением этому является, конечно же, исторический разрез в геополитических процессах этих регионов.

Если ряд государств Ближнего Востока, пережив рассвет арабского социализма — «баасизма», столкнулся с давлением собственных «социалистических» режимов, то в Персидском Заливе после ухода Великобритании управление всей нефтяной инфраструктурой и доходами от нее плавно перешло к США. В эпоху «неоколониализма» американцам было удобней не вмешиваться в этнокультурные и самобытные процессы этих государств. При этом достаточно долго Штатам удавалось эксплуатировать «социалистический» жупел устрашения королевских режимов, которые во время холодной войны так сблизились с правящими режимами США, что в начале 21 века ряд представителей монархий Залива до сих пор не представляют себе участия в мировых политических и экономических процессах собственных государств без поддержки США и Великобритании.

Исчезновение с мировой арены «коммунистической угрозы», реализация после событий 11 сентября проекта «Большой Ближний Восток» привели к гибели сотен тысяч мусульман в Ираке и Афганистане, разграблению этих государств и полному уничтожением инфраструктуры. Монархии залива под давлением общественности (политически активных мусульман) стали проводить собственные геополитические инициативы. Так, недавно Саудовская Аравия отказалась признавать суверенность Ирака и Афганистана, объявив их оккупированными государствами.

Однако, в условиях отсутствия в этих государствах собственных и при этом абсолютно независимых от внешних игроков структур внешней и военной разведки, серьезных аналитических центров, говорить о реальных и ощутимых проектах в регионе Персидского Залива со стороны этих монархий пока не приходится. При этом недовольство общей линией политики в этих государствах со стороны политически активной мусульманской молодежи в свете нынешних процессов «американских реформ» будет только расти. И «подарки» Вашингтона в адрес определенной части мусульман в Сирии, Египте и Ливии вряд ли смогут сбить общую волну недовольства Ближнего Востока нынешними реформами американцев в этом регионе. На этом фоне достаточно активно проводит свою политику Иран. Имея для этого все имеющиеся ресурсы (спецслужбы, материальные средства и научно — аналитический потенциал) это государство получило серьезные позиции в оккупированном Ираке и Афганистане.

В свою очередь Афганистан становится для США «нереализованным проектом». При этом совсем недавно режим Талибана уже открыл в Стамбуле собственное посольство.

Пакистан под давлением США был ввергнут в серьезный политический кризис, где «американский» президент Асиф Зардари в настоящее время находится за пределами этой страны.

Неминуемое возвращение Талибов к власти, это по оценкам аналитиков, является естественным процессом. Талибам, представляющим пуштунское большинство населения Афганистана, просто нет выхода, кроме как вернуть себе то, что по праву им принадлежит в этой замученной войной стране.

На этом фоне правящим режимам государств Средней Азии с постоянно растущим религиозным сегментом пока еще в общественных и социальных отношениях было бы довольно не разумно слепо проецировать секулярные европейские модели развития государств и его институтов без их достаточного анализа на предмет эффективного функционирования в сфере общественной и государственной безопасности.

Проблема адаптации религиозного сообщества в общегосударственные процессы остается актуальной не только в Казахстане в связи с недавним принятием закона о религии в этой республике, но и в соседних государствах региона. Общий фон процессов в мусульманской религиозной среде таков, что там складывается ситуация, когда мусульмане, начиная путь становления в Исламе, зачастую оказываются перед выбором лишь двух направлений Ислама: довольно специфического суфизма и радикального ваххабизма. Ахмадиты, Кораниты, как движения, появившиеся относительно недавно и признанные в среде общепризнанных суннитских ученых как ересь, только усиливают смуту внутри мусульманского сообщества в РК.

В Таджикистане с момента появления в этой стране Партии исламского возрождения постоянно оказывается давление на ее функционеров, идут «наезды» на религиозное сообщество республики (инцидент, когда А. Рахмонов — министр образования Таджикистана в ходе церемонии открытия нового лицея в Душанбе приказал выгнать таджикских девочек и женщин, которые были в хиджабе, назвав их обезьянами). Все это только усложняет непростое положение в республике.

При этом оппозиция в стране и не только религиозная выдвигает вполне простые и реальные требования к властям. К примеру,

· чтобы все средства от алюминиевого завода поступали в бюджет страны, а не в оффшоры.

· чтобы средства от эксплуатации платной дороги в Ленинабадской области также поступали в бюджет страны, а не в оффшоры за пределы страны.

С учетом нынешних реалий в Таджикистане следует отметить, что население страны все еще опасается начала гражданской войны. Именно этот факт является основным сдерживающим моментом в антигосударственных настроениях и все еще успешно эксплуатируется властями. При этом оппозиция, в том числе и религиозная, выдвигает требования по поводу необходимости проведения реформ, а не смены режима, что весьма важно.

По словам экспертов, в Таджикистане имели случаи, когда представители ОТО (Объединенной таджикской оппозиции) выдворяли исламских эмиссаров из Афганистана, Пакистана, аргументируя при этом сою позицию тем, что уровень религиозной просвещенности и практики у них в Таджикистане гораздо выше, чем в том же Пакистане. И сегодняшняя политико-религиозная действительность в Таджикистане показывает определенную долю достоверности такой позиции ОТО в отношении иностранных эмиссаров.

В республике в ряде регионов есть территории, где ПИВТ и религиозные лидеры пользуются уже 90% поддержкой населения, а число практикующей Ислам молодежи с каждым годом только растет.

По мнению аналитиков, государствам Средней Азии уже давно пора отойти от формального подхода в отношении религии и начать глубокую работу по адаптации религиозного сообщества республик в общегосударственные процессы развития стран региона, а не бороться с религиозным фактором. Эксперты полагают, что роль и активность мусульман в жизни государства будет только расти. Проблема в том, что в государствах региона практически отсутствует серьезная экспертно-аналитическая база для работы с религиозным сообществом. Подходы в работе с религией порой остаются такими же как во времена СССР. А в самих религиозных сообществах нет интеллектуальной прослойки, что значительно усложняет налаживание диалога между государством и религиозными объединениями.

Следует также помнить, что в Таджикистане подрастает новое поколение мусульман, которое не знает и не помнит гражданской войны и старые схемы государственного пиара, пугающего войной население, уже не срабатывают. По мнению экспертов, руководству страны необходимы серьезные реформы, как в экономическом, так и в политическом секторе. Необходим также новый подход к религиозному образованию.

На что рассчитывает руководство Таджикистана в проведении политики одновременного преследования как официального религиозно-политического ресурса (ПИВТ), так и не официального (ИДУ, Хизб –ут- Тахрир, Тауба, Акромия), загоняя оба эти направление в одно звено, остается не совсем понятным. В дополнение к списку «врагов государства» руководство страны добавило уже не радикальное движение «дааватистов». При такой ситуации Таджикистан будет вынужден постепенно перенимать стиль работы силовых структур соседнего Узбекистана, где любая оппозиция находится вне закона, и самые незначительные протесты могут стать причиной для заключения человека в тюрьму или психдиспансер. Однако, по мнению аналитиков, для такой политики у Узбекистана есть серьезный, как материальный, так и человеческий ресурс, и мало кто там сейчас задается вопросом, как будут обстоять дела в Узбекистане с агрессивно настроенной и весьма многочисленной религиозной оппозицией после ухода Ислама Каримова. При этом узбекская религиозная оппозиция хорошо помнит и «Андижан» и сотни политических и религиозных заключенных, замученных в тюрьмах. У Таджикистана таких ресурсов просто нет и вряд ли это будет возможно даже при наличии этих самых ресурсов, ситуация в стране в религиозной сфере в корне отличается от аналогичной в Узбекистане.

Последние печальные события, когда была атакована военная колонна министерства обороны ущелье Камароб на востоке Таджикистана, в результате чего, по официальным данным, было убито 25 военнослужащих министерства обороны республики и 15 – ранены, демонстрируют всю серьезность ситуации, связанной с политикой властей в мусульманской религиозной среде. Исламское движение Узбекистана взяло на себя ответственность за эту диверсию. По словам пресс-секретаря ИДУ А. Ахмада, основой для террористической атаки в ущелье Камароб стала политика властей Таджикистана, которые «за последнее время закрыли тысячу мечетей, без оснований арестовывают мусульман, запрещают женщинам носить мусульманскую одежду». Недовольство ИДУ вызывает и сотрудничество таджикских властей с США и НАТО, которые проводят операции в Афганистане. ИДУ требует от правительства Таджикистана прекращения подобной политики. «В противном случае террористические атаки продолжатся», — заявил пресс-секретарь ИДУ.

Проблему, по мнению экспертов, представляет в регионе Средней Азии не ИДУ, а довольно отчетливая перспектива втягивания нерадикальных мусульман в антигосударственные процессы. ИДУ и прочие одиозные течения могут стать лишь катализаторами этих процессов на фоне ухудшающейся в религиозной сфере политики государства.