Среди аналитиков и политологов Молдовы идет дискуссия относительно того, какой кризис переживает страна с осени 2009 года. Одни из них утверждают, что этот кризис – конституционный, а другие – парламентский. В зависимости от ответа на него они и предлагают пути его решения. Однако такая узкая постановка вопроса и предлагаемый набор средств его решения обусловлены заданными условиями партийно-политической борьбы. Такой подход к обозначению переживаемого Молдовой кризиса, как конституционного или парламентского, затушевывает, если сознательно не скрывает, истинную причину происходящего.

На мой взгляд, языковая реформа 1989 года дала старт этническому, межэтническому и политическому кризису МССР/РМ. С тех пор он не прерывался, и его можно обозначить, для краткости, перманентным кризисом идентичности Молдовы. Он прошел два полноценных этапа и находится на третьем.

Первый этап – 31 августа 1989 г. – 25 февраля 2001 г. Он характерен двумя взаимоисключающими процессами. Один из них привел к территориальной дезинтеграции страны и межнациональной разобщенности. И, как это ни покажется парадоксальным, именно он удерживал и удерживает Республику Молдова в статусе суверенного государства, не поглощенного соседями.

Другой процесс мы называем румынизацией правобережной Молдовы. Его стратегическая цель – объединение с Румынией. При этом необходимо подчеркнуть, что на этом этапе процесс румынизации молдавского этноса осуществлялся в насильственной форме, но избирательно. Румынизации подверглась учащаяся молодежь. Информационное романоязычное пространство было занято кадрами почти исключительно унионистского толка. Множество русскоязычных изданий также проповедовали унионистскую идеологию. Этнические молдовенисты были разобщены, дезориентированы и подвергались систематической дискредитации со стороны унионистов. В рамках достижения ими силовыми методами указанной выше стратегической цели следует рассматривать как друковский поход на гагаузов в 1990 г., так и войну Кишинева с Приднестровьем в марте-июле 1992 г.

Предпринимаемые внешними силами, как Западом, так и Востоком, на этом этапе попытки реинтегрировать страну, двигая Кишинев в направлении федерализации Молдовы, наталкивались на ожесточенное сопротивление со стороны политиков-унионистов внутри страны и Бухареста. Но, оценивая в целом ситуацию на правом берегу Днестра, следует отметить тот факт, что сторонники объединения Молдовы с Румынией укрепляли свои позиции в структурах власти, в системе просвещения, культуры и СМИ. Румынский этнократический режим Кишинева обеспечивал господство унионистской идеологии на правом берегу Днестра.

Второй этап – 25 февраля 2001 г. – 7 апреля 2009 г. Его можноназвать еще Воронинским, по имени его главного архитектора. На этом этапе также присутствуют два вышеуказанных взаимоисключающих процесса. Один из них, дезинтеграционный, удерживал политическую идентичность молдавского государства, а другой, унионистский, подтачивал этничность мажоритарного этноса. В отличие от первого этапа, второй в плане румынизации правобережья Молдовы протекал в вялотекущем режиме. Никто не покусился на румынский язык в учебных заведениях, на румынскую культуру, заменившей молдавскую в литературе, искусстве, на театральных подмостках – везде, где можно было. Это результат активных и силовых воздействий кишиневских румын, поддерживаемых Бухарестом и Западом, на растерявшихся молдовенистов, пришедших к власти, но оказавшихся не способными решительно отстаивать свои национальные духовные ценности. Новая власть фактически не тронула сложившееся до нее среднее звено административного аппарата власти, пропитанное унионизмом. За очень редким исключением парламентская фракция ПКРМ в 2001–2005 гг. придерживалась неадекватной реалиям тактики: не вызвать своими действиями гнев у румыноунионистов в стране. Что, тем не менее, не помешало им организовать политический кризис в январе-апреле 2002 г. и сорвать в 2003 г. подписание соглашения по приднестровскому урегулированию. Исключительно важный закон «Концепция национальной политики Республики Молдова» был принят во втором чтении в декабре 2003 г. благодаря поддержке со стороны его инициатора, президента В. Воронина, при настойчивом его продавливании на заседаниях фракции ПКРМ депутатами, представляющими национальные меньшинства. Решению фракции ПКРМ голосовать за него не могли не подчиниться как влиятельные, так и рядовые депутаты-коммунисты-молдаване, являвшиеся его противниками. Но не случайно, что этот Закон не получил практическую реализацию, благодаря руководству тогдашнего парламента и правительства республики.

Попытка с заменой истории румын на интегрированную историю не устраивала ее инициаторов из-за ее непоследовательности и половинчатости и организованного сопротивления со стороны унионистов.

Межэтнические отношения находились в тревожно-выжидательном состоянии, регулярно взрываясь кишиневско-комратскими противоречиями. Что же касается проблемы приднестровского урегулирования, то ее маятник качнулся по инерции, заданной до 2001 г. внешними силами до высшей своей точки. Переговорный процесс вплотную приблизился к практической разработке концепции федеративной модели переустройства Молдовы. Но именно на этом этапе под силовым напором Запада, кишиневских и бухарестских противников федерализации произошел отказ Кишинева от такого возможного решения проблемы реинтеграции страны. Его последствием стала консолидация части этнических молдовенистов, находившаяся у власти, и унионистов на условиях отстаивания унитарной модели государственного устройства Молдовы в ее границах на январь 1990 года. Она закреплена в печально-известном парламентском Законе 2005 г. по приднестровскому урегулированию. После принятия языкового режима 1989 г., этот Закон стал второй крупной и знаковой победой отмобилизованных унионистов Кишинева над пассивными, раздробленными и политически не организованными молдовенистами. Вместе с тем, поскольку решение приднестровского вопроса после 1992 г. является прерогативой внешних сил, Кишинев фактически заморозил даже его обсуждение на неопределенное время. Закон 2005 г. объективно поставил крест на унитарную модель реинтеграции Молдовы мирным путем. Но в то же время он одновременно усилил реваншистские позиции парламентских и внепарламентских унионистских сил. Это нашло отражение не только и не столько в частичном поражении ПКРМ на местных выборах 2007 г. и утратой ее позиции в Гагаузии. Именно тогда унионисты воспряли духом и пришли к выводу, что у них появилась реальная возможность завоевать власть в 2009 г. как необходимое условие объединения с Румынией, по их расчетам, через 3–4 года. Таким образом, вялотекущая румынизация правобережной Молдовы обусловила стагнацию приднестровского урегулирования, сохранение межнациональных отношений в тлеющем состоянии, а также привела к ослаблению этнической и политической идентичности молдаван при одновременном усилении здесь румыноунионизма. Следовательно, процесс румынизации правобережья Молдовы на втором этапе хотя и протекал медленнее, чем до 2001 г., но он не был прерван, более того, в это восьмилетие были созданы условия для накопления его сторонниками политических сил, поставивших перед собой задачу прийти к власти.

Третий этап начался 6–7 апреля 2009 г. Именно тогда партия власти потерпела поражение. Она показала свою неспособность, опираясь на Закон и Конституцию, отстоять общепризнанные результаты парламентских выборов и защитить волеизъявление и безопасность народа Молдовы, а также и национальную безопасность государства. Фактически 7 апреля оппозиция при поддержке со стороны Запада добилась отложенного статуса своей победе, формально оформленной на досрочных парламентских выборах 29 июля. Между этими двумя датами партия власти и президент от этой партии находились в трансе и глухой обороне, и в этом состоянии они провели избирательную кампанию, провалив ее. Таким образом, этап вялотекущей румынизации в одночасье был переформатирован пришедшими к власти правыми силами в новый радикальный этап. Он с ходу набрал прежние обороты агрессивности по отношению к молдавской этнической и политической идентичности и привел к тому, что тлеющая на втором этапе фаза межэтнической настороженности в стране сменилась знаковыми элементами межэтнической напряженности. Замороженное приднестровское урегулирование, конституционные инициативы Комрата, межэтнические дискуссии на юге Молдовы между болгарами и гагаузами, обострение отношений между Кишиневом и Москвой, провокационные инициативы высшей власти Кишинева по отношению к 65-летию победы во второй мировой войне, событиям 28 июня 1940 г., открытое унижение властью мажоритарного молдавского этноса– все это крайне обострило внутриполитическое положение и межэтнические отношения в правобережной Молдове и свидетельствовало о том, что происходит возрождение острейшего политического кризиса 1989–1992 годов. Это выражается в том, что процесс улучшения отношений с Бухарестом унионистская власть Кишинева осуществила, испортив отношения с Москвой и сдав фактически позицию по выстраиванию с Румынией отношений на основе признания ею политического суверенитета Молдовы. Подношение генеральным примаром Кишинева горшочка с молдавской землей президенту Румынии, признание унионистом-премьером дворца Котрочень своим домом, снятие колючей проволоки на границе с Румынией, фактический отказ от переговоров по заключению базового договора, лишение высшей властью Кишинева права молдавского этноса на этническую, культурную и политическую идентичность, резкий крен геополитического курса страны в сторону Запада, неприкрытое давление на Москву в урегулировании приднестровской проблемы на условиях, выгодных новой власти Кишинева, Бухаресту, Брюсселю и Вашингтону – все это и многое, многое другое можно однозначно расценивать как разбор, камешек по камешку, фундамента молдавской государственности.

Организованное сопротивление этому унионистскому курсу с лета 2009 г. и по 28 ноября 2010 г. осуществлялось только на базе общественно-политической деятельности оппозиционной ПКРМ. Однако эта партия проводила такую работу с целью возврата к власти. Но поскольку она же и несет ответственность за то, что, находясь во власти, ничего не сделала, чтобы прекратить румынизациию и унионизацию правобережья Днестра, то ей многие сторонники молдавской государственности не поверили.

При всем отличии начала первого (1989–1992 гг.) и последнего (2009–2010 гг.) этапов кризиса нельзя не увидеть схожие параллели между ними даже в их политических персонажах. Михай Гимпу – это своеобразная копия необразованного волюнтариста, предававшего своих, Мирчи Друка. Но тот факт, что и на новом витке этнического и политического кризиса молдавской идентичности два румына-униониста возглавляют молдавское государство на правом берегу Днестра – это не только трагедия брошенного на произвол судьбы мажоритарного этноса, это не только упрек ему за поддержку на выборах таких политиков и таких партий. На мой взгляд, это также печальный промежуточный итог 20-летнего процесса серьезной трансформации идентичности молдаван на правом берегу Днестра. Цифра 560 тысяч молдаван и румын, признавших румынский язык родным по переписи населения на правом берегу Днестра в 2004 г., притом, что только 76 тысяч из них идентифицировали себя румынами, говорит сама за себя.

Начальная фаза (7 апреля 2009 г.–27 ноября 2010 г.) третьего этапа этнического, политического и межэтнического кризиса в правобережной Молдове характеризуется острым политическим противостоянием между унионистами-радикалами, участниками (М. Гимпу) или наследниками (В. Филат) первого праворадикального по своим результатам унионистского этапа 20-летней давности, с одной стороны, и ПКРМ, с другой. Между этими противоборствующими силами попыталась стать группа отколовшихся от ПКРМ известных политиков, претендующих на определение колеблющиеся молдовенисты (В. Степанюк, В. Цуркан,) или примкнувшие к ним (М. Лупу). Они делают вид, что являются третьей и конструктивной политической силой, без которой две крайности не дееспособны, но на самом деле первые двое подыгрывали АЕИ, а второй входил в него до конца.

Экс-спикер и неудачный до 28 ноября 2010 г. претендент на кресло президента изначально не принадлежал к молдовенистам, не придерживался левых взглядов, показал себя слабым политиком и невостребованным экономистом (его профессиональные знания проигнорированы В. Филатом). Поэтому М. Лупу, пытаясь сохранить лицо миротворца, фактически стал, по принуждению стоящих в тени олигархов, политической прокладкой между М. Гимпу и В. Филатом. Именно он стал цементирующим звеном в АЕИ. Без фракции ДПМ Альянса бы не было. Заявление лидера ДПМ, о том, что только из-за Воронина он оказался в стане Гимпу-Филата, заслуживало бы серьезного внимания только в том случае, если бы Лупу открыто и публично, возможно, даже в ультимативной форме предложил бы Воронину свой план участия в левоцентристской коалиции, который был бы отвергнуть лидером ПКРМ. Такой тактический ход был бы серьезным пропагандистским ударом по престижу В. Воронина и его партии, и оправдывало бы его нахождение в стане другой коалиции. Однако таких транспорентных для избирателя телодвижений со стороны М. Лупу сделано не было.

Покинувшие в декабре 2009 г. фракцию ПКРМ В. Цуркан и В. Степанюк пытаются выполнять такую же посредническую миссию, но фактически обслуживают, если не АЕИ в целом, то интересы В. Филата и его партию в Парламенте.

Однако, Лупу, Цуркан, Степанюк и К интересуют нас, прежде всего, с точки зрения того, какова их позиция по вопросу румынизации правобережья Молдовы. Так вот, находясь до 7 апреля 2009 г. на руководящих должностях в ПКРМ, парламенте и правительстве страны, все они, наряду с Ворониным, несут прямую ответственность за проведение вялотекущей румынизации правого берега Днестра: Цуркан и Степанюк с 2001 г., Лупу с 2005 г. Учитывая тот факт, что в политическом плане все трое сдвинулись вправо от ПКРМ, то, следовательно, они приблизились к тем политическим кругам Кишинева, которые проповедуют радикальный путь румынизации молдаван Пруто-Днестровского региона Молдовы. Конечно, они будут говорить обратное, и понятно почему: на правом электоральном поле у них нет избирателя. Но чтобы они ни говорили, их «центризм» имеет все признаки соглашательства с правыми политическими формированиями по вопросу этнополитической идентичности Молдовы. Таким образом, их задача состоит в том, чтобы увести за собой часть электората-государственника и представить свои услуги противникам молдавской государственности. Из этого вытекает, что сторонники политической идентичности молдавского государства оставались в состоянии раздробленности, что привело к ослаблению их влияния на политический процесс в Молдове. Необходимо признать, что это – один из промежуточных негативных результатов 8-летнего правления ПКРМ, которая рассматривала себя как единственная политическая сила, стоящая на страже суверенитета молдавского государства. Таковой она не могла быть по определению, по своей идеологической конструкции.

Итак, кто бы ни победил на предстоящих парламентских и президентских выборах румынизация мажоритарного этноса и всего полиэтнического пространства правобережья Молдовы будет продолжена. Широко разрекламированный Молдавский проект ПКРМ не отвечает на главный вопрос, интересующий государственников Молдовы: каким образом партия намерена остановить процесс румынизации страны? А чтобы ответить на него, руководство партии должно ответить еще на один: почему оно этого не сделало в период своего восьмилетнего правления страной? Это неприятные вопросы, но без честного ответа на них перед самим собой и пред избирателем Молдавский проект не имеет перспективы быть понятым всеми государственниками, поддержанным ими и реализованным. Я – государственник, и потому хочу видеть в ПКРМ не идеологическую конструкцию, а партию, краеугольный камень политики которой сохранение Республики Молдова и современной молдавской этнокультурной и полиэтнической идентичности на политической и этнографической карте Юго-Восточной Европы. Пока я не вижу, какими инструментами партия будет добиваться этой цели. Экономическим благополучием путем строительства 40 городов эта проблема не решается, поскольку измерение у нее не экономическое, а этнополитическое.

В то же время, обвинения правых вкупе с ДПМ М. Лупу и Д. Дьякова, а также В. Цуркана и В. Степанюка в адрес ПКРМ, якобы разделившей народ Молдовы на «своих» (государственники) и «чужих» (унионисты), не соответствуют действительности, поскольку такой водораздел был осуществлен крайне правыми силами еще в 1989 году. Но данный тезис о разделенном этой партией народе Молдовы призван этнопсихологическим приемом разоружить часть государственников, не голосующих за ПКРМ и не видящих другой политической силы, стоящей на позиции суверенности молдавского государства. То есть, он негласно содержит в себе призыв, в основном, к этой части молдавского этноса объединиться с унионистами и отказаться от своей этнической и политической идентичности.

Но также совершенно очевидно, что если бы последовал призыв со стороны политических сил, стоящих на позиции суверенности молдавского государства и этнокультурной идентичности молдавского этноса, к правым политическим формированиям отказаться от своих унионистских целей и признать право молдаван на свою идентичность, то такой призыв не был бы услышан. Этот вывод не требует доказательств, он очевиден. Следовательно, мы приходим к выводу, что две данные противоположные этнополитические и геополитические силы не могут объединиться и консолидироваться по определению, и все, кто призывает их к этому – политические шарлатаны. Внутренние этнические и этнокультурные процессы разрушения целостности мажоритарного этноса Молдовы достигли такого уровня, когда только решительными действиями внутри страны и за ее пределами можно остановить насильственное переименование молдаван в румын.

Республика Молдова находится в состоянии перманентного кризиса своей политической идентичности, и нынешний кризис ни что иное как, его продолжение, либо прикрываемое заявлениями заинтересованных сил конституционным или парламентским фиговым листком, либо действительно проявляющийся в такой форме, но от этого не меняющего своей сущности. В связи с этим встает вопрос, могут ли досрочные выборы нового состава парламента привести к прекращению или хотя бы к приостановлению процесса развала молдавского государства и разрушения молдавской идентичности? Если да, то кто персонально тот глава государства, и какая политическая сила способны добиваться такого результата? На этот вопрос, если рассматривать его лишь в контексте довыборных политических реалий в правобережной Молдове, нет удовлетворительного ответа. И его не будет до тех пор, пока не появится третья сила, под знамена которой станут те государственники страны, которые не голосуют за ПКРМ. Сама эта сила не должна дать использовать себя как политическая прокладка, как это имело место с ДПМ между 29 июля 2009 г. и 28 ноября 2010 г. Необходимо совершенно ясно осознавать, что за такое короткое время никакая третья политическая сила, которая заслуживает доверия избирателя, не появится. К сожалению, будем кушать ту мамалыгу, которую варили до сих пор. Но речь не идет о безысходности и обреченности. Важно правильно оценить ситуацию, и сделать отвечающий ей реальный политический выбор.

Парламентские выборы 28 ноября 2010 г. Что же делать избирателю, пока этой, удовлетворяющей его, третьей силы нет? Мы исходили из того, что, очевидно, на выборы надо выходить. Также очевидно, что у государственников Молдовы, прежде всего, у государственников из числа этнических молдаван, нет иного выхода, как поддержать на парламентских выборах ПКРМ. Хотя, как видно, ПКРМ все еще не понимает, что если она погонится за двумя зайцами (получить большинство мест в Парламенте и выбрать своего президента), то может не поймать ни одного.

Что даст народу Молдовы, прежде всего, этническим молдаванам, поддержка ПКРМ со стороны протестного электората-государственника?

Во-первых, правобережье Молдовы вернется в режим вялотекущей румынизации, что приведет к выигрышу времени для последующего отказа от него. Сама ПКРМ получает дополнительное время для реформирования и омоложения кадрового потенциала партии.

Во-вторых, молдавское общество получает спокойный 4-летний период для формирования еще одной партии государственников Молдовы и ее раскрутки к следующим парламентским выборам. Я уверен, что ПКРМ созрела к пониманию того, что она не способна удержать весь массив государственников, что без конкурентной политической борьбы за их голоса невозможно отстоять суверенитет, нейтралитет Молдовы и реинтегрировать ее, невозможно вырвать страну из рук унионистов. Как невозможен сам процесс адаптации ПКРМ к изменившимся и постоянно меняющимся политическим реалиям в стране.

Но выборы прошли, Они признаны и состоявшимися и демократически проведенными. Их можно критиковать, оспаривать в суде, но никто не будет пересматривать их итоги. Для нас важно проанализировать эти выборы с точки зрения тех внутриполитических процессов, которые были запущены в 1989 г. и которые определяют всю гамму развития правобережной Молдовы за последние два десятилетия.

Выборы 28 ноября убеждают в том, что кризис молдавской этнической и политической идентичности будет иметь продолжение, по крайней мере, до следующих парламентских выборов, если останется прежняя конфигурация коалиционной власти в Кишиневе.

Выборы показали падение электоральной поддержки ПКРМ как в количественном, так и в процентном отношении. Если сравнивать с 2001 г., когда коммунисты получили более 50% голосов избирателей и 71 депутата в Парламенте, то теперь – менее 40% и 42 депутатских кресла. При этом если на июльских выборах 2009 г. ПКРМ с плохо проведенной избирательной кампанией получила соответственно 44% и 48 депутатских мест, то теперь меньший показатель получен при очень активной работе ее кандидатов в депутаты непосредственно с избирателями. Это дает основание утверждать, что пик поддержки партии коммунистов избирателями с ее нынешними символами уже пройден и в дальнейшем следует ожидать ее политическое и электоральное угасание. Вместе с тем, число избирателей-государственников все еще достаточно высокое, далеко за 50% от общего числа избирателей. Это подтверждается как 13% голосов, поданных за ДПМ, так и голосами, отданными за другие левые силы, не преодолевшие 4-х процентный барьер. Следовательно, существенная и все более увеличивающаяся часть левого избирательного сегмента на правом берегу Днестра отказали ПКРМ в доверии. Их голоса уходят к правым и близким к ним по духу политическим формированиям. В конце концов, это приведет к утрате государственниками политических позиций в стране, что чревато крахом молдавской этнической и политической идентичности.

После выборная Молдова на политическом распутье. У нее есть два сценария развития политического процесса на правом берегу Днестра. Оба они зависят от позиции М. Лупу, ключевой политической фигуры в политической системе страны после 28 ноября

Первый сценарий предусматривает восстановление АЕИ, правивший в Молдове после выборов 29 июля 2009 г., но без АМН, не преодолевший избирательный порог. В этом случае будетпроводиться в жизнь четкое и последовательное движение в бухарестском направлении и усиливаться давление на этнических молдаван с целью трансформации их идентичности в румынскую. Геополитический вектор политики АЕИ приобретет еще более целенаправленный проатлантический и антироссийский характер. Мирного решения приднестровской проблемы не видно. Можно ожидать обострение отношений между Кишиневом и столицей Гагаузии Комратом и между Кишиневом и Киевом. Политические, дипломатические, возможно, и культурные отношения с Москвой будут Кишиневом доведены до степени заморожения. Нельзя исключить проведение вновь сформированным Альянсом политики ухудшения социально-экономического положения на правом берегу Днестра. Цель: доказать несостоятельность молдавского политического проекта и подготовить почву для проведения перед окончанием мандата на управление референдума по объединению с Румынией. С кризисом молдавской этнической, этнокультурной и политической идентичности будет покончено победой румыноунионизма.

Второй сценарий пишется в расчете на то, что может быть создана левоцентристская коалиция ПКРМ и ДПМ. Обе эти партии в ходе избирательной кампании выступали с позиции партий-государственниц, и это главное, отличающее их от ЛДПМ и ЛПМ.

Лидер партии Мариан Лупу очень настойчиво внушал избирателю, что он сторонник молдавской этнической и политической идентичности. Он заявлял себя левоцентристом социал-демократического толка, сторонником евроинтеграции Молдовы, но и политическим деятелем, способным принять геополитическое присутствие России в Республике Молдова. М. Лупу получил достаточно высокую публичную поддержку со стороны Москвы, и это сыграло важную роль в его успехе на выборах 28 ноября. Следовательно, Кремль взял на себя ответственность перед молдавским избирателем за политическое поведение М. Лупу в следующем 4-летнем общественно-политическом цикле на правом берегу Днестра.

В парламентской фракции ДПМ важная роль будет принадлежать крупному бизнесмену Владу Плахотнюку, который вложил немалые денежные средства в прошедшую избирательную кампанию ДПМ. Плахотнюк – человек для меня с закрытым политическим лицом, если под таковым иметь в виду его этническую идентичность (молдаван или румын) от которой зависит его отношение и к политической идентичности Пруто-Днестровского междуречья.

Третье лицо в парламентской фракции ДПМ – непотопляемый Думитру Дьяков, который ориентируется на Румынию и Запад, но способен заигрывать и с Москвой, чтобы обхитрить ее.

Фракция ДПМ в новом составе парламента меньше, чем в предыдущем составе представлена известными фигурами унионистского толка (Серебрян, Нантой, Попов). Тем не менее, учитывая потенциал политического влияния на ДПМ Д. Дьякова и некоторых других ее парламентариев, можно ожидать жесткую борьбу внутри фракции по вопросу участия в левоцентристскую коалицию.

Левоцентристская коалиция может получить устойчивое положение при уходе лидера ПКРМ В. Воронина с политической сцены. Чем раньше, тем лучше.

Коалиционное правление, построенное по принципу равноправия сторон в принятии решений и равной ответственности за дела в стране, способно остановить радикальный процесс поглощения Румынией этнической, культурной и политической идентичности Пруто-Днестровского междуречья, переводя его в вялотекущий режим. Эта коалиция не будет иметь той поддержки на Западе, которую имел АЕИ в 2009–2010 гг. Следовательно, она будет нуждаться в финансовой поддержке со стороны России, в улучшении торгово-экономических отношений с ней, по линии Таможенного союза трех стран.

Коалиция будет встречать открытое, организованное силовое давление со стороны унионистов Кишинева и политической власти Бухареста, которое будет иметь «демократическое» прикрытие со стороны Брюсселя и Вашингтона. Это означает, что с приходом к власти левоцентристской коалиции кризис молдавской этнической и политической идентичности не будет преодолен одномоментно, наоборот, следует ожидать его обострение. Нужно время, думаю, в пределах года, чтобы перевести его из острой фазы в вялотекущую форму. Москве необходимо уяснить себе, что ее геополитические интересы, без военно-стратегической составляющей, могут сохраниться на правом берегу Днестра только в том случае, если она добьется сохранения молдавской политической идентичности. Для чего необходимо реинтегрировать Молдову в ее границах на январь 1990 г. на основе федеративной модели государственного устройства с предоставлением международных гарантий ее суверенитету, федеративной территориальной целостности, нейтральному статусу.

Только в этом случае многолетний кризис молдавской этнической, культурной и политической идентичности будет преодолен на основе ее сохранения. У этого кризиса корни не столько внутриполитические, сколько геополитические.