Александр Лукашенко весьма любит красное словцо. Вот и 21 июля на встрече с председателем Счетной палаты Российской Федерации Сергеем Степашиным он заявил, что, несмотря на то, что в России и в Белоруссии «активизировалось антинародное лобби», никому не удастся разорвать белорусско-российское единство. Как подчеркнул А.Г. Лукашенко, «мы (Белоруссия и Россия – авт.) всегда вместе были и будем».

Все это правильные слова. Но единство не может быть абстрактным, оно должно иметь конкретные организационные и политические формы, например, в виде Союзного государства, которое так и не стало реальностью. О том, в чем причины сложившегося положения и есть ли у союзного проекта успешные виды на будущее, «Материк» беседует с заместителем главного редактора журнала «Новая экономика (Белоруссия), членом совета белорусского общественного объединения «Новая экономика» Сергеем Алексеевичем Шиптенко.

– В этом году исполняется 10 лет с того момента как был подписан Договор о создании Союзного государства, фундаментом которого должно было стать единое белорусско-российское экономическое пространство. Насколько удалось продвинуться в решении этой задачи и что мешает достижению этой цели?

– Юбилейная дата, скажем прямо, пока «не замечается» ни в Минске, ни в Москве. По разным причинам многообещающий почин не был воплощен в полной мере и столкнулся с рядом препятствий субъективного характера, что отразилось и на состоянии СНГ, и на объединительных устремлениях Казахстана и ряда других государств. Отсюда попытки реанимировать мертворожденные проекты типа ГУАМ или Содружества демократического выбора.

Тем не менее белорусско-российское экономическое пространство все же состоялось – пускай и не в том окончательном варианте, в котором задумывалось. Однако в ходе осуществления интеграционного плана выявился ряд принципиальных противоречий, которые заключаются в различном видении его конечного результата. Краеугольным камнем этих противоречий является несопоставимость геополитического потенциала России и Белоруссии, откуда как раз и следуют различные трактовки одних и тех же положений интеграционного проекта.

В чем принципиальное отличие между нынешним Союзным государством и, к примеру, ЕС? Прежде всего в отсутствии у Союзного государства действенных санкций за невыполнение ранее принятых решений. Вот и получается, что проект Союзного государства так же неэффективен, как и СНГ. Существенную роль в союзном «ступоре» играют и разные типы экономических систем Белоруссии и России. Их необходимо сближать, реформировать, идя на политический компромисс и при этом не бояться ущемлять эгоизм национального капитала в интересах широких масс населения – как российского, так и белорусского.

При этом важно четко представлять цель союзного строительства, конечные взаимные выгоды – ради чего, собственно, несутся издержки, а также предел возможных уступок и те принципиальные моменты, от которых не возможно никакое отступление.

Сегодня совершенно очевидно, что союзное строительство больше невозможно продолжать по-старому. Необходима воля с обеих сторон, ясность цели и тактических задач, необходимо, наконец, омоложение кадров. Ведь проект Союзного государства последовательно превращается в некую профанацию.

Во многом проблемы как СНГ, так и Союзного государства порождены, пусть даже и невольным, вредительством, в общем-то, бестолковых людей, имитировавших «бурную» деятельность, как во времена СССР, так и ныне в высоких кабинетах с иной символикой.

Безответственность, некомпетентность, бюрократизм губят союзное строительство. Ведь до смешного доходит: ЕС вводит жесткие санкции против конкретной страны-члена за незначительное превышение квоты на вылов рыбы, а в СНГ по пять раз проводят совещания с обсуждением вопроса, почему решения предыдущих совещаний не выполняются. Нет санкций – нет ответственности. Эти же болезни унаследовало и Союзное государство. Несомненно, ключевой проблемой союзного строительства являются отсутствие четко осознаваемой обеими сторонами единой (одинаково понимаемой, трактуемой) цели союзного строительства, а также воли к ее достижению. Было бы иначе – давно был бы решен вопрос и о едином эмиссионном центре, и о Конституционном Акте, и многие иные вопросы.

– В условиях рыночной экономики большое влияние в обществе и государстве имеет частный капитал. Сформировался ли в Белоруссии полноценный торгово-промышленный класс и насколько он заинтересован в реальной белорусско-российской интеграции?

– Та экономическая модель, которая официально заявлена в качестве экономической основы белорусского государства – «социально ориентированная рыночная экономика» — не является оптимальной для капитализма, весьма далека от принципов классического либерализма, либертаризма, неолиберализма. Частный капитал в республике не является столь влиятельным инструментом достижения политических целей, как в России или на Украине, прибалтийских республиках или США. Да, в Белоруссии есть богатые даже по меркам «золотого миллиарда» люди. Но не они определяют курс государства, его внутреннюю или внешнюю политику. Белорусский политический класс представлен госбюрократией, чиновничеством.

О наличии крупного капитала в РБ можно говорить с большими оговорками; среднее и малое предпринимательство оформились в заметную прослойку, но, повторюсь, политического влияния частный капитал почти не имеет. Другое дело – «красный директорат», управляющие госпредприятий, достаточно жестко подчиненные отраслевым министерствам, а Совет министров, в свою очередь – Администрации президента. Поэтому полноценного торгово-промышленного класса в РБ нет, он разрознен, представлен отдельными группами. Да, есть общественные объединения частных предпринимателей и представителей госпредприятий, но они как бы параллельно существуют и напрямую не влияют на выработку экономического курса республики, тактических решений, нормативных правовых документов. Но в то же время и «частник», представляющий торговлю и услуги, и «красный директор» госпредприятия (как правило, это промышленный сектор) одинаково обеспокоены ужесточением конкуренции, особенно в контексте глобализации и давления со стороны ТНК.

Что касается белорусско-российской интеграции, то осознание ее реальных преимуществ, конечно, имеет место, особенно в госсекторе и научно-производственной сфере, однако эти устремления не выражены ярко в силу специфики белорусской политической системы.

Лейтмотивом 1990-х был призыв воссоздать научно-производственную и торговую кооперацию хотя бы в рамках «союза четырех», актуален этот тезис и сегодня. Предстоит большая работа по созданию и совершенствованию институтов общего экономического пространства, платежного союза, единого научно-технологического, инвестиционного и гуманитарного пространства, объединенной транспортно-логистической и энергетической систем. Но в ближайшее время, с учетом нынешнего состояния белорусско-российских отношений, сложно ожидать прорыва в данных направлениях.

– Белорусские власти в своих заявлениях утверждают о фактической равнозначности для экономики республики российского и европейского рынков. При этом в качестве довода приводятся цифры близкого по объему товарооборота между РБ и РФ, РБ и ЕС соответственно. Насколько эти утверждения справедливы? И действительно ли возможен белорусский экономический прорыв на Запад?

– Утверждения о «равнозначности» для Белоруссии европейского и российского рынков выглядят просто нелепо. Достаточно зайти на сайт Белстата и посмотреть, что продает Белоруссия в ЕС, а что в РФ. Очевидно: продукция с более-менее заметной добавочной стоимостью продается в СНГ. Первые строчки белорусского экспорта на Запад, в ЕС занимают сырье и полуфабрикаты – минеральные продукты и нефтехимия. Продукция же машиностроения (в общей товарной структуре РБ — 19% экспорта против 24,3% импорта) востребована в России и СНГ.

В Голландии не интересуются белорусской сельхозтехникой – причины понятны, зато голландцев интересует нефть и нефтепродукты. Аналогично положение и по другим западным рынкам, присутствующие же на них мизерные партии белорусской промышленной продукции – не в счет, чисто символическое присутствие не говорит о реальном перераспределении экспорта.

К слову, объем торговли с одной только Россией у Белоруссии (по итогам 2008 г.) больше, чем со всеми странами вне СНГ вместе взятыми, включая ЕС. Западный рынок самодостаточен и весьма эффективно защищен от демпинга. Конкуренция на технологическом уровне с ведущими компаниями ЕС пока что не в пользу РБ – беспрецедентное отрицательное сальдо внешней торговли за первое полугодие тому яркое свидетельство.

Высокотехнологичная продукция в белорусском экспорте оценивается минскими экспертами в 1,5-3% и практически незаметна не только в ЕС, но даже в СНГ. К примеру, в ЕС не считают стиральную машину-«автомат» чем-то выдающимся, а в РБ она позиционируется как инновация и едва ли не как технологический прорыв (на основе импортных комплектующих).

«Квасной патриотизм» вообще редко доводит до добра. Скажем прямо: РБ интересна ЕС постольку, поскольку является вполне надежным транзитером, поставщиком относительно недорогих услуг (грузоперевозки и т.п.), сырья и полуфабрикатов, а также как «фильтр» на границе ЕС (нелегальная миграция, наркопотоки и т.д.). В геополитическом смысле РБ интересна ЕС и США как элемент «санитарного кордона» по периметру России.

– Экономические скандалы, к сожалению, стали чуть ли не обыденным явлением в белорусско-российских отношениях, что никак нельзя признать нормальным явлением. В чем причина этого и есть ли возможность избежать подобных коллизий в будущем?

– Предлоги для каждой «торговой войны» — «сахарной», «молочной» или иной – не заслуживают такого внимания, как глубинные причины расхождения в типах экономических систем РБ и РФ.

– Как показывает опыт Евросоюза, экономическая интеграция может быть успешной только в сопровождении политической. Однако именно в этом вопросе строительство белорусско-российского Союза как раз и застопорилось. Почему это происходит и где решение данной проблемы?

– Одна из основных причин – это подмена интересов общества и государства узкогрупповыми интересами нынешней белорусской политической элиты, а точнее новоявленной местечковой шляхты, которая, прикрываясь рассуждениями о «святости суверенитета и независимости», последовательно превращает Республику Беларусь в свою вотчину.

В Белоруссии и в России, как и в других республиках экс-СССР удельные князьки и местечковая шляхта никогда по большому счету и не собирались восстанавливать обновленный Союз или всерьез развивать интеграционные проекты. Они были заняты собственным обогащением, а точнее мародерством, народу же предложили красивую сказку о «суверенитете и независимости». При этом решалась задача, подобная той, которую решал когда-то библейский Моисей. Необходимо было «вывести» новую породу постсоветских людей, дискредитировать саму идею интеграции, максимально ослабить поколение родившихся и выросших в СССР, которые хотя бы по детским воспоминаниям помнили великую державу. Альтернативный США имперский проект не должен был состояться. Поэтому интеграцию на пространствах бывшего СССР продолжит следующее поколение политиков.

И все же у Союзного государства есть перспективы. Вся логика интеграционных процессов Евразии говорит об этом, демонстрируя очевидные выгоды. Несомненные выгоды приносят рост товарооборота, производственная, торговая кооперация, повышение ассортимента и качества услуг и т.д. Однако межгосударственная интеграция не может ограничиваться лишь экономикой. Ей должна сопутствовать правовая унификация, расширение возможностей культурного сотрудничества. Гуманитарный аспект не менее важен, нежели экономический, особенно в русле интеграции постсоветского пространства, Русского мира и, в целом, уникальной евразийской цивилизации.

Когда речь идет об объединении усилий в решении общих проблем, упрощении или отмене процедур контроля и т.п., возникает множество противоречий, проблем объективного и субъективного характера. Интересы обычных граждан часто входят в противоречие с интересами элит, региональных кланов, желающих сохранять контроль над финансовыми потоками, монополистические или олигополистические схемы в экономике, в медийном пространстве и т.д. Интеграция же предполагает упрощение и даже ликвидацию искусственных барьеров в двухсторонних и ли многосторонних отношениях (СГ, СНГ и т.д.).

– Являясь страной-субъектом Союзного государства, Республика Беларусь не так давно вошла в проект Евросоюза «Восточное партнерство», участниками которого являются Грузия и Украина, где у власти находятся открыто враждебные России политические силы. Как все это соотносится с союзническим долгом Белоруссии и, вообще, зачем все это надо официальному Минску?

– На сей счет нет единого мнения у белорусской общественности. Комментарии высокопоставленных чиновников официального Минска опубликованы. Я полагаю, что быть западным форпостом Союзного государства во всех отношениях несоизмеримо выгоднее, нежели северо-восточными задворками «Восточного партнерства».

– В последние годы союзное строительство по сути превратилось в келейное дело узкой группы чиновников. Возможно именно поэтому Союзное государство так до сих пор и не состоялось. Что по-вашему могла бы сделать общественность, чтобы сдвинуть строительство Союзного государства с мертвой точки?

– Общественность может прежде всего проявить стремление к самоорганизации, выражению своих интересов, четко и внятно заявить о них и хотя бы попытаться реализовать их в волевом акте. Ни кто не говорит об изначальном успехе, триумфе, но чувствующие себя комфортно компрадоры и откровенные политические паразиты не будут способствовать улучшению жизни рабочих, крестьян, интеллигенции. Ибо старый добрый принцип «разделяй и властвуй» актуален всегда. Важно также понимать, что любому масштабному проекту в политической жизни – а строительство Союзного государства именно таковым и является – предшествует напряженная интеллектуальная работа.Политические изменения начнутся тогда, когда произойдут изменения на уровне общественного сознания, когда интерес каждой социальной группы – от Минска до Владивостока, будет четко сформулирован и внятно заявлен.

Союзное государство в том виде, в котором оно существует сейчас, не может быть «законсервировано». Прежде всего, это не устраивает российскую элиту, да и белорусскую общественность (за исключением прозападного меньшинства) – тоже. В Минске тоже понимают все издержки лимитрофного существования, однако, как говорил классик, ни одна власть – даже самая прогнившая – сама не упадет, пока ее «хорошенечко не уронят». Поэтому национальные интересы при реализации интеграционных проектов всегда будут сталкиваться с сопротивлением упивающихся статусом «первых парней на деревне» местечковых элит. Вспомним институционализацию и расширение полномочий ЕС – разве в Западной и Центральной Европе не было националистического флера, коим местечковые элиты прикрывали свои притязания на суверенитет? Есть геополитическая необходимость, есть национальные интересы, и если кто-то из местной «шляхты» становится на пути неизбежного, спасая свой статус мародера , тем хуже для него.