Выступление на медиафоруме «Будущее Союзного государства и потенциальные модели его развития» (Москва, 14 декабря 2012 г.)

Сегодня уже мало у кого вызывает сомнения утверждение, что XXI век пройдет под знаком интеграции. «Весь мир идет по пути интеграции… – заявил президент России Владимир Путин на встрече со своими доверенными лицами в Москве 18 декабря 2012 г. – Мы идем по пути интеграции… Это естественный абсолютно процесс…». Солидарен с данной точкой зрения и его белорусский коллега Александр Лукашенко, который в своей статье «О судьбах нашей интеграции» в газете «Известия» 19 октября 2012 г. написал: «Создание серьезных объединительных союзов – верный шаг к стабильному миру. Значит, без интеграции нельзя. Для Беларуси глубокая, продуктивная интеграция с наиболее близкими соседями была, есть и будет естественным путем развития…».

Тот факт, что интеграция сделалась общемировой тенденцией, требует серьезного научного осмысления, объективного политико-экономического анализа. И такой анализ заставляет признать, что на рубеже веков началась и прямо на наших глазах набирает скорость кардинальная смена доктрины социально-экономического развития. И суть происходящих изменений заключается в том, что традиционная состязательная, конкурентно-рыночная парадигма устаревает и безвозвратно уходит в прошлое, а ей на смену приходит, принципиально иная, новая, прогрессивная интеграционная система экономических знаний и практики.

Об этом, например, свидетельствует тот непреложный факт, что интеграция протекает не только на глобальном уровне в очевидной для многих из нас форме создания и укрепления межгосударственных союзов и блоков (ЕС, ОЭСР и т.д.), но и в рамках национальных экономик, отраслей и даже отдельных фирм. Так, исследования МВФ доказывают, что вопреки либерально-рыночным иллюзиям, усиленно навязываемым остальному миру, хозяйственная роль государства – этого мощного интегрирующего экономику и общество института – за последние почти полтора века кратно возросла во всех без исключения развитых странах мира (таблица 1).

Таблица 1

Долгосрочная тенденция роста государственных расходов в наиболее развитых странах мира в период 1870–1996 гг., % ВВП

Источник: [1, P. 5] (воспроизведено по данным [2, c. 68]).

Однако наиболее быстро интеграционные процессы протекают на уровне конкретных фирм, что ведет к стремительной монополизации отраслевых, национальных и мирового рынков сверхкрупными корпорациями (таблица 2).

Таблица 2

Долгосрочная тенденция нарастания концентрации капитала и прибыли под контролем крупных корпораций США в период с 1970 по 2005 гг.

Источник: [3].

Учитывая, что победе над конкурентами способствует искусное затуманивание им мозгов, странам бывшего СССР пора бы уже и осознать, что их лукаво ориентируют извне на безнадежно устаревшую конкурентно-рыночную, провоцирующую «войну всех со всеми», дезинтегрирующую экономику доктрину развития, в то время как лидирующие державы вместо конкуренции избрали путь интеграции и кооперации.

Для того чтобы наиболее полно реализовать преимущества от интеграции в рамках Союзного государства Беларуси и России и других интеграционных группировок с участием наших стран, важно ответить на принципиальный вопрос: «Почему интеграционная доктрина развития приходит на смену, казалось бы, безупречной конкурентно-рыночной парадигме?».

Отвечая на данный вопрос, можно выделить сразу несколько причин.

Во-первых, вопреки обыденным представлениям о том, что только конкуренция побуждает бизнес к инновациям, приходится признать, что в современных условиях все происходит с точностью до наоборот. По мере удорожания стоимости исследований и разработок нерациональное дублирование затрат на них множеством конкурирующих фирм, наоборот, превращает конкурентно-рыночную среду в тормоз для инноваций. Иными словами, интеграция предприятий в крупные корпорации (а значит, монополизация рынков и отход от конкуренции) дает им возможность осуществить затраты на исследования и разработки один раз, а результаты их банально размножить и распространить среди отказавшихся от конкуренции фирм. Кроме того, возросшая стоимость исследований и разработок делает невозможным их осуществить силами отдельных фирм, опять-таки принуждая их к отказу от соперничества в пользу интеграции.

Таким образом, наблюдаемый ныне в развитых странах отход от конкуренции в пользу интеграции – это необходимое условие продвижения инноваций и перехода к инновационной экономике. Кстати, именно игнорирование этого условия и есть одна из причин того, что выбор конкурентно-рыночной модели развития странами бывшего СССР обернулся для них беспрецедентным разгромом их научно-инновационного сектора.

Во-вторых, нарастающее господство крупных и сверхкрупных корпораций, отраженное в таблице 2, вполне объяснимо с позиций фундаментального экономического закона вертикальной интеграции, открытого в 1996 г. российским ученым Сергеем Губановым. Данный закон, утверждающий, что «эффективность последовательной цепочки предприятий, преобразующих сырье в конечный продукт, максимальна при условии нулевой рентабельности всех промежуточных стадий производства», не просто запрещает дезинтеграцию таких цепочек, но обязывает к интеграции. Именно это сегодня нам и демонстрируют лидеры мировой экономики, точнее их транснациональные корпорации (ТНК). Кстати, допущенное странами бывшего СССР в результате приватизации-дезинтеграции игнорирование данного закона позволило сырьевым компаниям, расположенным в самом начале таких цепочек, «взять за горло» постоянно растущими ценами на сырье и энергию обрабатывающие и выпускающие производства, обескровить их и довести до разрушения.

И наконец, в-третьих, к интеграции на глобальном уровне нас обязывает «теория автаркии больших пространств» Фридриха Листа, согласно которой перспективой полноценного экономического развития обладает только крупное, экономически интегрированное пространство с численностью около 200 миллионов человек. Кстати, заданное Беларусью, Россией и Казахстаном движение к формирование такого пространства в рамках Таможенного союза и ЕЭП собственно и выдвинуло на повестку дня вынесенный в заголовок данной статьи вопрос: «А есть ли будущее у Союзного государства?» Будущее, которое, по мнению, ряда политиков и экономистов, уже якобы полностью отыграло отведенную ему роль застрельщика интеграции на постсоветском пространстве.

Думается, что интеграционный потенциал Союзного государства Беларуси и России еще далеко не исчерпан. Однако для того, чтобы вдохнуть новую жизнь в этот интеграционный проект и преобразовать его в мощный центр притяжения на всем постсоветском пространстве, необходимо превратить Союзное государство в очевидного лидера, катализатор, локомотив развития в научно-технической и технико-технологической области. Мы убеждены, что для этого необходимо, чтобы Беларусь и Россия как можно скорее перешли к формированию и реализации согласованной межгосударственной новой индустриальной политики (политики неоиндустриализации), цель которой – масштабное переоснащение отечественного промышленного комплекса факторами, относящимися к высшим технологическим укладам. При этом приставка «нео» указывает на то, что начатая и успешно осуществленная в середине прошлого века индустриализация в соответствии с формулой «электрификация + механизация народного хозяйства» сегодня вступила в свою вторую фазу, содержание которой – «автоматизация + вертикальная интеграция». Кстати, именно о такой неоиндустриализации как о прорывном проекте модернизации отечественной экономики на протяжении последних ряда лет настойчиво ведут речь некоторые российские ученые (С. Губанов и др.) [3, 4].

Исходя из изложенного, а также учитывая опыт технологически развитых стран, политика неоиндустриализации должна предусматривать:

— безоговорочный отказ от безнадежно устаревшей конкурентно-рыночной доктрины развития, которая провоцирует «войну всех со всеми»

и тем самым дезинтегрирует экономику и «атомизирует» общество;

— ориентацию не на конкуренцию, а на вертикальную интеграцию собственности через ускоренное развитие крупных и сверхкрупных национальных, транснациональных и межнациональных (белорусско-российских) корпораций, функционирующих в сфере наукоемкого и высокотехнологического промышленного производства;

— отказ от продолжения масштабной приватизации, неизбежно ведущей к дезинтеграции экономических активов и формированию низшего, частнособственнического, ремесленно-кустарного капитализма, в пользу создания и развития крупных вертикально интегрированных государственно-корпоративных компаний, свойственных высшей стадии капитализма – госкапитализму. В целях восстановления утраченного интеграционного эффекта целесообразно пересмотреть итоги приватизации, которая была провернута «в лихие 90-е» в интересах узкой группы лиц и потому метко именуется «прихватизацией» в народе и «пиратизацией» на Западе;

— курс на всемерное укрепление роли государства – этого интегрирующего экономику и общества института – и как управляющего института, и как глобального предпринимателя;

— ориентацию экономических систем всех уровней на кратное повышение производительности труда – максимизацию трудосбережения и свободного времени человека и общества в целом. Если учесть, что только в свободное от работы во имя выживания время человек может состояться как семьянин, художник и спортсмен, то новый целевой критерий будет служить развитию человека, а не его использованию в качестве ресурса, либерально торгуемого на рынках (труда) во имя максимизации прибыли немногими избранными;

— отказ от нынешней компрадорской, колониальной кредитно-денежной политики, нацеленной на обеспечение быстро растущей массы бумажных долларов-евро отечественными активами (в основном за счет нещадной эксплуатации общенациональных недр и тотальной распродажи общенародной собственности под видом масштабной приватизации). Переход к кредитно-денежной политике, ориентированной на ускоренное развитие отечественного промышленного комплекса и предполагающей доведение ее параметров – коэффициента монетизации экономики, стоимости кредитных ресурсов и обменного курса национальной денежной единицы по ППС – до общепринятых в цивилизованном мире норм;

— отказ от взаимных расчетов в долларах-евро и переход к использованию для этого сначала национальных валют, а затем и единой валюты Союзного государства, не исключая и российский рубль. Кстати, именно об этом прямо шла речь в интервью Президента Беларуси Александра Лукашенко программе «Вести в субботу» на телеканале «Россия-1» 18 ноября 2011 г. «Почему мы, – обратился он тогда к российским партнерам, – рассчитываемся с вами за энергоносители, за сырье в долларах? Давайте в национальных валютах будем торговать, и мы меньше будем использовать «американца» (доллар) в своих расчетах… Давайте перейдем на российскую валюту…». Думается, осуществленный с учетом экономических интересов обеих стран переход к единой валюте в рамках Союзного государства может и должен стать катализатором инновационных и интеграционных процессов не только Беларуси и России, но и на всем постсоветском пространстве – в рамках Таможенного союза, ЕЭП, ЕврАзЭС, СНГ, а в перспективе и Евразийского экономического союза.

И, наконец, необходимо сказать еще об одном потенциальном факторе, способном существенно повысить престиж, авторитет Союзного государства среди бывших союзных республик и сделать его по-настоящему притягательным для них. Речь идет о давно назревшем формировании духовно-нравственной платформы (идеологии) Союзного государства, в том числе и о переходе к нравственному измерению экономики. Важность этого фактора, например, неоднократно отмечал Патриарх Московский и всея Руси Кирилл. «Как невозможно построить счастье человека без нравственного начала, – в очередной раз сказал он об этом, выступая 24 июля 2009 г. в прямом эфире украинского телеканала «Интер», – так нельзя построить и эффективную экономику без нравственного измерения… Нравственность – это синоним выживания. Мы должны это ясно понять: без нравственности человеческое общество существовать не может».

Ключевыми условиями и принципами построения духовно-нравственной платформы (идеологии) Союзного государства и нравственного измерения экономики, на наш взгляд, должны стать:

— решительный отказ от пропаганды в СМИ дезинтегрирующих, «атомизирующих» общество западных «псевдоценностей» – культа обогащения без труда, абсолютизации прав и свобод индивидуума, превосходства, стяжательства, насилия, роскоши, потребления, удовольствий, еды, похоти, всяческих извращений и т.д.;

— возврат к пропаганде наших традиционных восточнославянских духовно-нравственных идеалов – любви к Отечеству, служения своему народу, уважения к труду, коллективизма, сотрудничества и взаимовыручки, культа семьи и здорового образа жизни и т.п.;

— отказ от целевого рыночного критерия максимизации прибыли (избранными за счет использования большинства в качестве свободно торгуемого на рынках труда ресурса) в пользу принципа максимизации инвестиций в расширенное воспроизводство нации – в развитие человека и принадлежащих ему производительных активов;

— смена научно-образовательной экономической парадигмы путем отказа от дезинтегрирующей состязательной, конкурентно-рыночной доктрины развития в пользу системы экономических знаний, основанных на уважении к труду и нацеливающих на реализацию кооперационно-интеграционного эффекта, в том числе от международной интеграции в рамках Союзного государства.

В.Ф. Байнев, д.э.н, профессор кафедры менеджмента Белорусского государственного университета

Литература:

1. Vito Tanzi. The Demise of the Nation State? / Vito Tanzi // IMF Working Paper 98/120. – 1998. – August. – P. 3-7.

2. Лисин, В. Макроэкономическая теория и политика экономического роста: Монография – учеб. пособие / В. Лисин. – М.: Издательство «Экономика», 2003. – 320 с.

3. Губанов С. Неоиндустриализация плюс вертикальная интеграция (о формуле развития России) / С. Губанов // Экономист. – Москва, 2008. – №9. – С. 3-27.

4. Губанов, С.С. Державный прорыв. Неоиндустриализация России и вертикальная интеграция / С.С. Губанов. – М.: Книжный мир, 2012. – 224 с.