История «Северного потока» восходит еще к Советскому Союзу. Это был совершенно другой проект, но вот задумались о нем еще в 1982 году, а приступили к реализации где-то к концу девяностых, поэтому в «Северный поток» на Украине не верили никогда – ни в первый, ни во второй, и, кстати, очень благополучно не замечали «Турецкий поток». Я всегда говорил, что не «Северный поток» является угрозой для украинской газотранспортной системы, – ну, как минимум первый точно не составлял никакой угрозы, – а именно южное направление, потому что оно напрямую отъедает объемы транзита по украинской территории. Так и произошло, по большому счету, потому что сразу же после запуска «Турецкого потока» минус 15 миллиардов из украинской ГТС вышло.

Относительно объявленных тем взаимодействия России с Европой, – мне кажется, у России на сегодняшний день нет союзников на европейском континенте, которые стремились бы продвижению ее интересов. Давайте объективно смотреть, потому что, по большому счету, есть желающие сыграть в узкокорпоративных… в узкополитических, давайте назовем это так, или в узкоэкономических, то есть отыграть свой интерес, но как бы не поддержать Российскую Федерацию на европейском рынке, и мы это прекрасно наблюдаем, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Что касается Украины, давайте понимать, что вся ситуация, которая сложилась последние уже почти восемь лет, носит сугубо политический характер, там нет ни экономики, ни энергетики от слова совсем, потому что, к сожалению, здравый смысл там просто не присутствует. Если мы посмотрим на логику происходящего, – ну, во-первых, отказ от долгосрочных контрактов, от поставок (я выношу сейчас за скобки все политические разногласия, мы не будем превращать сейчас это в политический диспут, а будем говорить сугубо об энергетике и об экономике), – то есть логика прямых поставок. Почему – потому что логика прямых поставок была напрямую увязана с транзитом газа по украинской территории, так исторически сложилось, то есть еще со времен Советского Союза. Поэтому транзит по территории Украины равно поставки газа и наоборот. Соответственно, от поставок отказались. Пришли к так называемому реверсу. Реверс этот носит виртуальный характер, начиная с 2020 года. До этого физические объемы газа пересекали границу, для того чтобы у «Газпрома» не возникало формальных претензий по поводу реверса. То есть, какая-то часть газа проходила через границу и снова возвращалась по кольцу. С 2020 года разрешен так называемый виртуальный реверс, то есть это когда российский газ, который заходит на территорию Украины, он меняет собственника, то есть и соответствующие объемы замещаются на европейском континенте. То есть это разрешено.

Соответственно, если прекратится физический транзит по территории Украины, прекратится и виртуальный реверс так называемый. То есть Украине придется искать варианты технические и ресурсные, для того чтобы получать газ без всякого реверса. То есть газ должен будет идти не с востока на запад, а с запада на восток. По опыту Трансбалканского газопровода, с которого и «съел» «Турецкий поток» 15 миллиардов кубов, за полтора года никто так и не пришел на сегодняшний день, для того чтобы организовать прямые поставки в направлении Украины, хотя еще в январе 2020 года глава «Оператора газотранспортной системы», господин Макогон, говорил о том, что «вот сейчас как пойдут, вот у нас смотрите, какие мощности появились». Этого не произошло.

Накал политических страстей вокруг транзита газа и вокруг «Северного потока-2» в первую очередь обусловлен вопросом виртуального реверса. А оплачивает виртуальный реверс украинский потребитель. Как население, так, собственно, предприятия коммунальной энергетики и промышленность. Если его не будет, если появятся прямые контракты, о которых неоднократно говорилось, ну, мы же понимаем, что схемы там практически невозможны, это доказывает, какой бы он ни был, прямой контракт, подписанный в свое время Тимошенко. 

Но, к сожалению, эта тема заполитизирована, и, соответственно, понятно, что сейчас даже упоминание о возврате к прямым поставкам тут же попахивает «зрадой». Это вот то, что касается текущего момента.

Что касается перспектив относительно украинской газотранспортной системы, способна ли она, и возможно ли ее применение, скажем, в стратегических интересах Российской Федерации, – безусловно, возможно. Причем не только Российской Федерации, но и самой Европы. На этой неделе прозвучало два очень интересных заявления. Первое – от главы «Оператора газотранспортной системы» Макогона, который вдруг вспомнил о международном газотранспортном консорциуме. Ну, должен сказать, что наши власть имущие давно не вспоминали эту историю. И второе – это заявление, которое прозвучало от оператора подземных хранилищ газа, господина Переломы, который сказал, что, в принципе, 40% украинских ПХГ могут быть использованы для создания страхового запаса для европейских компаний.

По сути дела, если мы будем исходить из той логики, которая озвучивалась, скажем, наверное, за последние два месяца, президентом Российской Федерации, господином Путиным, логика идет следующая. Для Украины задача №1 – это поиск возможных контрагентов в Европе, в Европейском союзе. Задача №2 – это поиск возможных стран (или компаний), заинтересованных в модернизации ее газотранспортной системы. Позиция №3 – это возможность создания некоего конструкта, – можно называть его как угодно, но давайте для простоты возьмем международный газотранспортный консорциум, который позволит, с одной стороны, привлечь потенциальных потребителей, с другой стороны – потенциальных инвесторов на модернизацию украинской газотранспортной системы. Ну, и наверное, самый сложный, четвертый пункт – это переговоры с «Газпромом». Вот здесь я боюсь, что возникнет очень много подводных камней, о которые можно будет споткнуться и через которые тяжело будет переступить, потому что, скажем так, западная ориентированность нынешней власти (скажем мягко) не позволяет вот сейчас напрямую заявить, что мы идем на переговоры с Российской Федерацией, на переговоры с «Газпромом», потому что последние заявления того же Макогона относительно того: да, международный газотранспортный консорциум, но мы поинтересуемся об этом у Германии и Соединенных Штатов, – это наводит на размышления… ну вот, собственно, позиция России будет: вот и поговорите, мы-то здесь при чем?

Поэтому, безусловно, без переговоров с «Газпромом», без переговоров с Российской Федерацией, конечно, в идеальной модели урегулирование всех тех проблемных вопросов и конфликтных вопросов, которые есть на сегодняшний день, хотя бы снижение градуса накала между двумя странами, безусловно, позволило бы реализовать проект в интересах всех трех сторон – и Российской Федерации, и Украины, и Европейского союза, потому что Российская Федерация получала бы гарантии от Европейского союза относительно украинского маршрута, соответственно, Украина получала бы инвестиции и гарантии транзита от Российской Федерации, и Европейский союз получал бы вот этот вот буфер в виде украинских подземных хранилищ газа, где газ, вот как сейчас, в принципе, это тоже происходит, в режиме транзит, в режиме транзитного склада может храниться и потом использоваться зимой. 40% от украинских ПХГ – это порядка 12 миллиардов кубических метров, это очень немалый объем для Европейского союза в случае возникновения каких-то форс-мажорных ситуаций.

Поэтому вот я эту конструкцию вижу таким образом, вот предлагаю, наверное, обсудить дальше, как это видят с другой стороны, как видят наши коллеги из Москвы.