Абдулло Абдуллоев

На примере Таджикистана

Складывающая геополитическая реальность последнего времени отчётливо высветила усиливающее противостояние в мире. Как сказал президент России Владимир Путин: «Запад хочет нас покорить», а Россия в ответ будет действовать по ситуации, «ехать в своем ряду». Видимо, и это нельзя исключать, очаги активного противостояния России будут создаваться по периметру постсоветского пространства. Следует ожидать актуализации латентных, тлеющих кризисов в проблемных зонах вокруг России.

Убеждён, что самым слабым местом в этой конфигурации будет регион Центральной Азии, точнее Таджикистан. И учитывая местные особенности, взрывные политические изменения, начавшиеся в одном государстве, в нынешней ситуации приведут к «эффекту домино» по всему региону. Почему я так считаю.

Политическая и финансовая власть в стране практически безраздельно принадлежит узкой группе лиц, приближённых к главе государства. Никаких этнорегиональных, территориально-семейных (межклановых, «авлодных»), институционально-религиозных сдержек и противовесов в сегодняшнем Таджикистане не существует. Много лет в Таджикистане продолжается продовольственный кризис, граничащий с масштабной дестабилизацией. По данным «Трансперенси интернешнл», Таджикистан входит в пятнадцать-двадцать наиболее коррумпированных стран мира.

В отчете Бюро по экономическим вопросам Посольства США в Таджикистане за 2014 год говорится: «Беднейшая постсоветская Республика Таджикистан отстаёт от стран-соседей по всем экономическим показателям… Слабая судебная Таджикистана выступает на стороне тех, кто вовремя обращается к влиятельным чиновникам за поддержкой…Анемичные антикоррупционные усилия таджикского правительства доказали свою неэффективность. Некоторые подразделения по борьбе с коррупцией по иронии известны особенной коррумпированностью, и были использованы в политически мотивированных действиях против оппозиции… Низкие должностные оклады заставляют многих чиновников искать альтернативные заработки с целью покрытия своих нужд. Покупка государственной должности является обычным явлением…». И т.д. (см. http://www.state.gov/e/eb/rls/othr/ ics/2014/228606.htm). При всём этом, культ личности главы государства по своему размаху и стилистическому накалу уже превосходит культы личностей президентов-соседей.

Суммарные факторы, определяющие политическую ситуацию, потенциал недовольства режимом и революционные вызовы для Таджикистана:

1. Реально низкая электоральная поддержка властей.

2. Авторитарность режима, отсутствие демократических свобод, зависимость и марионеточность подавляющего числа общественных деятелей, журналистов, судей и священнослужителей – при том, что в отличие от большинства других стран-соседей у Таджикистана есть определенный опыт плюрализма.

3. Отчужденность народа от власти, социальная и имущественная стена, отделяющая массу рядовых государственных служащих и других бюджетников, ИТР и т.д. от представителей господствующей группировки. Отсутствие социальных лифтов для подавляющей части молодежи; выдавливание «пассионариев» в сторону девиантных, оппозиционных или экстремистских форм общественно-политического поведения.

4. Тотальное кумовство и коррупция, которые, безусловно, являются «визитной карточкой» всех государств Центральной Азии, но в Таджикистане отягощены безальтернативным господством одной группы, приближённой к президенту и его землякам. Максимальное сосредоточение в их руках национальных финансовых и материальных ресурсов. Притом вектор их активности – в течение многих лет и по сей день – направлен не на расширение политической базы режима, а, напротив, именно в сторону все большего и безостановочного «подгребания под себя».

5. Общий низкий уровень жизни, более половины населения за чертой бедности. Таджикистан находится в «мальтузианской ловушке»: прирост населения опережает прирост продуктов питания и иных средств существования; отсюда – непрекращающаяся трудовая эмиграция. Денежные переводы таджикских рабочих из России по данным Всемирного банка составляют около 45% ВВП (по данным Федеральной миграционной службы РФ — два годовых бюджета; бюджет Таджикистана составляет чуть более $ 3 млрд, а из России переводится $3-4 млрд).

6. Безнадежное состояние экономической инфраструктуры и человеческого капитала республики. В Таджикистане реализуются некоторые инфраструктурные проекты (в большей мере — на китайские средства); ВУЗы республики выпускают большое количество молодых специалистов и т.д. Однако в целом инфраструктура ветшает быстрее, чем обновляется; молодые специалисты, получившие образование в коррумпированных местных ВУЗах, недостаточно квалифицированы. Дороги, электростанции, больницы и школы, построенные в советское время, неизбежно разрушаются, обслуживающее их последнее поколение советских специалистов постепенно исчезает, адекватной смены нет. Через пять-десять лет в классах не будет полноценных учителей, в больницах врачей, практическое отсутствие электричества в зимний период времени (а оно бесперебойно подавалось даже во время гражданской войны вначале 90-хгг). Люди, так или иначе, ощущают эту мрачную перспективу.

7. В соответствии с изложенным в предыдущих пунктах, всюду наблюдается архаизация жизни: в политико-идеологической сфере, в экономике и функционировании госорганов. Клановая система общества и  элиты, улавливая соответствующие властные импульсы, ориентируется на различные антимодернизационные, консервативные модели поведения. Происходит тотальная «демодернизация» жизни. Писатель Илья Ильф восемьдесят лет назад писал о путешествии по новой Туркестано-Сибирской железной дороге: «Средняя Азия — это Ветхий Завет плюс советская власть и минус электрификация». Это формула сегодняшнего Таджикистана. 

Происламская политическая и силовая активность

Все последние годы в Таджикистан из  Афганистана  и ряда других государств приходили салафиты и ваххабиты, адепты «чистого ислама», завоевавшие симпатии значительной части населения, прежде всего, молодежи. В Таджикистане ими созданы разветвленные подпольные структуры, способные обеспечивать пропагандистскую, политическую, а при необходимости и террористическую активность радикальных исламистов. Участились сообщения о задержаниях участников этих групп и изъятии оружия и боеприпасов.

Ударным политическим отрядом радикальных исламистов остаются запрещенные в Таджикистане организация «Хизб-ут-Тахрир» и салафитское подполье. Их ряды в течение ряда лет пополняли те, кто раньше были в других исламских организациях, например в ПИВТ (после не прохождения её в парламент отток, видимо, будет усиливаться). Радикалы используют историю ПИВТ и говорят: правящий режим старается только «перехитрить мусульман» и никогда не допустит их к управлению государством. В результате радикалы стали восприниматься значительной частью населения как подлинная оппозиционная сила, которая способна реализовать главный общеисламский лозунг: «Ислам – это решение». Несмотря на запрет, организация действует достаточно широко и активно. Согласно неофициальным данным, некоторые члены «Хизб ут-Тахрир» и салафиты внедряются в правительственные органы.

Происходит игра с нулевой суммой: чем дряхлее и одиознее правящий вот уже 23 года режим, тем более перспективными выглядят притязания радикальных исламистов. При всех еще сохраняющихся возможностях маневрирования, в стратегическом плане положение президента Э.Рахмона перед лицом внешних и внутренних радикальных исламистов кажется бесперспективным. Подавляя и разваливая структуры гражданского общества, архаизируя Таджикистан, он привел политическую ситуацию к тому, что сегодня на любых свободных выборах в Таджикистане гарантированно победили бы исламисты, активность которых упорядочена и структурирована – несмотря на советский бэкграунд страны, на связи с Россией и т.д.

Сегодня следует особо выделить фактор ИГИЛ (запрещен на территории РФ): приближение сил Абу Бакра аль-Багдади к Таджикистану — это грозная реальность, которая реально может «смести со стола» все расклады и сценарии. В середине ноября с.г. уроженец Таджикистана стал эмиром ИГИЛ в провинции Ар-Ракка (Сирия), под его руководством – около трехсот закаленных таджикских боевиков, воюющих еще со времен гражданской войны. Их активность в соцсетях постоянно возрастает. На верность ИГИЛ присягнул пакистанский «Талибан», связанный с таджикской непримиримой оппозицией. В октябре с.г. о присоединении к «Исламскому государству» объявила группировка «Исламское движение Узбекистана». Есть информация: идет процесс присоединения к ИГИЛ исламских экстремистов, действующих не только на трансграничных территориях, но и внутри Таджикистана.

Угрозы, исходящие от США и НАТО

Сегодня Запад пересматривает отношение к государствам постсоветской Центральной Азии. Еще несколько месяцев назад они рассматривались в привязке к Афганистану, и многие эксперты предрекали резкое снижение интереса к региону после вывода войск НАТО из этой страны. Теперь же значение региона переосмысливается в привязке к конфронтации с Российской Федерацией.

В нынешней геополитической ситуации велик риск того, Запад накажет Таджикистан за вектор на участие в евразийских интеграционных проектах. Таджикистан как самый слабый и уязвимый субъект евразийской интеграции больше всего подходит для показательной порки. Не углубляясь в эту обширную тему, необходимо, отметить присутствие тысяч боевиков на севере Афганистана, перед границей с Таджикистаном. Как они туда попадают, учитывая кордоны и зоны контроля Международных коалиционных сил под руководством США? Явно при содействии американцев.

Очевидно, США могут выбирать между двумя вариантами: (1) смена рахмоновского режима руками подконтрольных исламистских групп; (2) силовое давление на Рахмона, имеющее целью заставить его отказаться от разговоров о ЕАЭС и т.д. Типичный образчик западных высказываний о курсе Таджикистана: «Президенту Таджикистану Эмомали Рахмону необходимо пересмотреть внешнюю политику и дальнейший экономический курс, чтобы сохранить стабильность в стране, считают аналитики британского центра «Center for Eurasian Strategic Intelligence» (CESI). «Нахождение в зоне влияния России несет основные риски как для политического режима в Таджикистане, так и для общей системы безопасности страны», — говорится в публикации центра (http://moskprf.ru/index.php/nashi-publikatsii/87stati).

Выводы относительно соответствующих сценариев действия:

Перечисленные выше экономические, политико-психологические, управленческие характеристики нынешней ситуации ясно говорят, что Таджикистан «беременен революцией». Вопрос в том, кому достанется плод этой беременности. Сейчас фактически растоптан основополагающий принцип послевоенного (Ялтинские соглашения, Хельсинский Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 года) времени – невмешательство во внутренние дела. Кто, по-Вашему мнению, стоит за созданием и финансированием ИГИЛ, который распространил и усиливает своё влияние, военное присутствие на сопредельных территориях на юге Таджикистана? Посмотрите на карту в бОльшем масштабе и наложите её на планируемые крупные экономические проекты в регионе. Ответ на вопрос – кому это выгодно? – становится очевиден.

Лично я не уверен, что это выгодно официальной таджикской оппозиции и той части внесистемной оппозиции, которая считает принципиальным сохранение основ Конституции. Это выгодно группе держав, стремящихся силами радикальных религиозных сил выдавить идеи интеграции на постсоветском и региональном пространстве и одновременно создать пояс нестабильности на западе Китая. Таджикистану в их планах отведена роль плацдарма, полигона и несущественной жертвы ради достижения гегемонии в этой части света.

Россия «наелась» гнилой многовекторной политики своих партнеров-соседей – это видно, прежде всего, на примере Украины. Многовекторность Рахмона сегодня не нужна никому – ни Москве, ни Западу. Может ли таджикская революция пройти по сценариям «арабской весны»? По совокупности характеристик таджикской власти, общества и национальной истории – нет, не может. К тому же, в массовом сознании остра травма гражданской войны 1990-х годов (более 100 тысяч убитых) – подавляющее большинство граждан боится новой крови и на улицы не выйдет. Информационные потоки из внешнего мира в Таджикистан многократно слабее, чем в Египет или Ливию; в ираноязычном пространстве, к которому принадлежит Таджикистан, нет и не может быть своей Аль-Джазиры.

Арабские народы имеют за плечами шестьдесят лет революций, переворотов, публичных протестов и т.д. Ведущие арабские страны успели пройти через смену трех поколений лидеров (например, в Египте – Гамаль Насер, Анвар Садат, Хосни Мубарак; в Тунисе -Мухаммед Ламин, Хабиб Бургиба, Бен Али). Без этого исторического опыта, которого в Таджикистане и близко нет, осмысленное массовое выступление невозможно, могут быть только импульсивные и кровавые бунты, которые будут жестоко подавляться всеми способами; пример: военная операция и массовые убийства среди населения на Памире в священный для мусульман месяц Рамазан летом 2012 года, недавнее убийство лидера запрещённой организации «Группа-24» Умарали Кувватова в Турции, выдавливание из парламента ПИВТ и КПТ.

«Революции арабской весны» — это не революции бедных. «Арабская весна» предполагает наличие среднего класса, достаточно продвинутого и самостоятельного, способного на длительную гражданскую активность; в Таджикистане его нет.

Конфигурация внешних угроз и вызовов для Таджикистана такова, что ждать невозможно – дождаться можно только падения нынешнего режима и ослабления позиций России, теперь в ее «азиатском подбрюшье». Как указывалось выше, на наших глазах здесь происходит смычка антироссийской западной политики с исламской террористической активностью. Есть основания полагать, что боевики концентрируются уже внутри республики, при этом вполне вероятна возможность их материальной, инфраструктурной и логистической поддержки со стороны США.

Относительно многотысячной среды трудовых мигрантов и процессов, происходящих с этой категорией мигрантов. По этой теме я, как гражданин Российской Федерации, неоднократно имел контакты не только с представителями официальных структур России и регионов (администрация президента России и мэрия Москвы), но и с РПЦ, с активистами Духовного управления мусульман. Но, как говорится, пока гром не грянет, мужик не перекрестится. В среде трудовых мигрантов, особенно в ситуации кризиса, сокращения рынка труда, падения заработных плат, всё активнее действуют эмиссары–рекрутёры ИГИЛ. Эта беда нарастает. (Недавно самолётом из Москвы в Турцию вылетела большая группа молодых, крепких ребят, понятно каков их маршрут. И таких сюжетов немало.). И грозит она России, стабильности в её межнациональной сфере, и в обозримом будущем Таджикистану.

Причём, республика по большому счёту ничего действенного не делает. Ну, разве можно всерьёз считать, что агитационные поездки в Москву депутатов правящей Народно-демократической партии Таджикистана или представителей Министерства труда, миграции и занятости населения хоть как-то улучшат ситуацию? Это же форменное очковтирательство и имитация работы на фоне активной и целенаправленной работы радикалов.

Безусловно, бывшие трудовые мигранты, в соотношении 1 из 2-3 тысяч человек находят справедливым идеи радикального ислама и уезжают в Ирак, Сирию. По некоторым подсчётам, таджиков в отрядах ИГИЛ уже более 5 тысяч человек. И они постепенно передислоцируются к южным границам страны. Причём, основную массу представляют выходцы Хатлонской области. Вот поэтому в эти дни в этой области МО Таджикистана проводит широкомасштабные военные манёвры.

Мигранты же, возвращающиеся в Таджикистан, имеют свои сформированные жизнью взгляды на ситуацию в республике, но и здесь далеко не всегда проправительственных позиций. Нет никаких предпосылок и оснований предполагать, что тут ситуация будет меняться, скорее всего наоборот. Вместе с тем, следует признать, что в Таджикистане главную опасность для государства таджиков, её республиканской форме представляют не они, мигранты, не оппозиция (официальная или внесистемная), а скрытая от глаз, набирающая силу и сторонников, армия религиозных радикалов, тихой сапой находящая себе «помощников» во властных структурах.

Адекватная власть, если она ещё присутствует в стране и имеет политическую волю, в эпоху стремительных геополитических изменений, должна, обязана войти в общение со всеми политическими силами с целью выстраивания реально надёжной, справедливой формы взаимного сотрудничества. Тем самым сделать государство по настоящему (а не плакатно) единым, мощным и стабильным перед нарастающими внешними угрозами. А они день ото дня принимают реальные очертания, недавний захват таджикских пограничников со стороны боевиков, близких в ИГИЛ, есть первый звоночек. С этими угрозами, будем реалистами, нынешняя власть даже при помощи извне (по линии ОДКБ) не сможет справиться, это аксиома, подтверждённая новейшей историей. Но Россия могла бы её, таджикскую власть, поправить, «привести в чувство реальности». К сожалению, всё происходит наоборот – власть в Таджикистане взяла курс на жёсткое подавление всякого инакомыслия.

Только реформы могут помочь сплочению нации, но не по формуле мантры непрекращающегося обожествления и культа личности, избранности отдельных лиц – это не сработает уже никогда, а наоборот усилит позиции радикалов и врагов таджикской государственности. Неприятие идеи кардинальных, системных реформ, нежелание принимать реальность, имитация борьбы с ложными целями, делают угрозу вторжения или взрыва внутри силами не внесистемной оппозиции, а непримиримых (что есть две разные вещи) очень и очень возможным.

При нынешней политике власти, рано или поздно мы ощутим влияние и воздействие тех, кто сейчас идеологически и в военном плане формирует задачу фундаментального опрокидывания Таджикистана и создания плацдарма нестабильности в этом регионе СНГ, искусственного навязывания России нового очага противостояния. С разрушением всех основ светскости, формы отправления власти, судебной и фискальной системы, геополитических целей… Имею в виду складывающиеся мировые тенденции и структуризацию национальных подразделений ИГИЛ в усиливающемся сотрудничестве с радикальным подпольем в республике.

Таджикской власти пора уже ловить мышей не там, где их нет, а широко и трезво открыть глаза, определить реальные угрозы и без самообмана признать — наличие внешних и внутренних угроз, негативных тенденций в экономике, социалке, общественном сознании есть результат, главным образом, её же деятельности, неэффективности или ущербности работы её отдельных структур, оторванности власти от истинных чаяний нации. А значит, лекарство и решение в ней самой. Пока это ещё не поздно.

Перед Эмомали Рахмоном стоит задача или как и прежде некоторое время комфортно плыть по течению в никуда или срочно изменить всё существо и содержание политики ради сохранения государства. Именно в таких решениях кроется наличие дальновидности и мудрости государственного деятеля.

Внесистемная оппозиция, думаю, и официальная (несмотря на выдавливание из парламента), полагаю, всё ещё готовы ради целостности государства, незыблемости основ Конституции, незамедлительно начать прямой (без посредников в виде помощников-советников и других подчинённых) диалог с высшей властью. Это принципиально. И это шанс сохранить независимый, светский, неделимый Таджикистан.

Другой вопрос, готова ли власть снять с себя искусственный ореол вечности и засучив рукава искать взаимоприемлемые решения, разделить ответственность за страну, за народ со всеми, кому дорог Таджикистан, его будущее? Если нет, то ей придётся столкнуться с большой угрозой потерять всё — непримиримые в принципе не признают диалог. Хотя не прекращают попыток сблизиться с внесистемной оппозицией, но точек взаимопонимания нет и такой союз в принципе невозможен. Убийство острого критика Эмомали Рахмона в Стамбуле — лидера «Группы-24» Умарали Кувватова подтверждает, насколько велики опасности.