Как известно из философии, случайность – это непознанная необходимость. Из чего следует простой житейский вывод: лучше познать ее до, чем после! И не только из соображений безопасности… Умный человек из такого раннего распознавания извлечет еще и выгоду.
Нечто подобное, без сомненья, можно сказать и про интеграцию. Естественно, ее несущийся на всех парах шикарный экспресс разглядеть лучше до того, как он приблизится к тебе. Ну, а затем, сгруппировавшись, следует ловко впрыгнуть на подножку последнего вагона, что унесет тебя в светлое будущее. И легко, и удобно, а, главное, эффективно. Гораздо хуже проморгать сей решающий момент, и остаться на историческом перепутье. А то и вовсе в тупике, ибо без интеграции туго: без нее бессмысленно бегают туда-сюда только тендеры местного сообщения, для которых пункта назначения «Будущее» просто не предусмотрено! Она – важнейший тренд нашего времени, представляющий новую жизненную необходимость быстрейшего переплетения рынков, технологий, капиталов. А, по сути, их умножения. Необходимость, абсолютно понятную для большинства стран мира, — из тех, что желают себе же процветания. И в этом заключается еще один парадокс нашего стремительного 21 века – независимым, т.е. экономически успешным можно оставаться лишь внутри крупных интеграционных проектов. Иного просто не дано. Вот уже лет двадцать.
Те самые лет двадцать, что страны СНГ топчутся на пороге интеграции. Подглядывают в щелочку: «Ну, что там?!..». Даже приоткрывают дверь. И все не решаются войти по-настоящему.
А между тем независимость – это лишь интеграционный потенциал, сила которого постоянно изменяется в каждый конкретный промежуток исторического времени. Сейчас ему всего 20 лет, но он уже прошел (а прошел ли?) несколько важных замеров: и на прочность, и на восприимчивость к новшествам, и на готовность к объединению. И эти замеры будут продолжаться постоянно, — их осуществляет сама жизнь. И что интересно, для шкалы такого интеграционного потенциометра совершенно не важны ни пышные слова, ни длинные речи, ни страстные панегирики, ни даже информационные войны! На ней видны только чистые цифры, такие как производительность труда, уровень доходов, ликвидность предприятий, налоговая наполняемость. И, конечно, привлекательность страны для экономических партнеров.
Кстати, о партнерах… Мир давно уже избавился от такого о них представления, которое характерно было для СЭВ – социалистического Совета экономической взаимопомощи. Самое устаревшее слово из данного словосочетания: «взаимопомощи». Вспомните, когда лично вы в последний раз его произносили?.. Вполне понимаю ваше затруднение, как ни печально. Так почему же мы, забыв само это слово в своем обычном, обывательском обиходе, требуем, чтобы его всуе произносили наши вполне самостоятельные политики?! Вот и получается, взаимопомощь не очень-то корреспондируется с независимостью. И если уж наши государства, выйдя из общей семьи, т.е. из Советского Союза, щедро спонсировавшего когда-то не только национальные республики, но и весь СЭВ, дружно и смело отправились в свободный полет, то о какой взаимной поддержке они теперь порой просят?
Мы что, в беде? Или, наоборот, у нас кружится голова от неслыханных успехов и нам пора поддерживать друг друга, дабы не умереть от счастья? Ни то, и ни другое! И слава Богу…
Ведь у нас пока у всех (имея в виду СНГ) нормальный рабочий режим поиска места под солнцем. Пусть режим несколько затянулся, но зато он проходит без больших скачков и гигантских падений.
И потом, никто ведь не отменял еще одной новейшей тенденции: ныне роль государств во взаимном товарообороте между странами довольно скромная и, в основном, сводится к созданию для этого товарооборота нормальных условий и регуляторов. Все же остальное берет на себя сам бизнес. (Вернее, должен брать!). А капитал, как известно, не имеет родины; его интересует только и исключительно прибыль – это, может быть, горькая, но прибыльная правда интеграции. Таким образом, взаимодействие наших политических элит должно А) хотя бы не отставать от наших бизнес структур; Б) делать акцент на координации и взаимопонимании именно в своей, политической сфере, что и будет лучшим условием для роста взаимного товарооборота.
Но в том-то и дело, что у нас пока получается, как в детской считалке. Государства (каждое со своими местными акцентами и арифметиками) не хотят взаимодействовать, как им положено, а хотят со своими «А» и «Б» просто взгромоздиться на трубу «Бывшая Дружба», и качать с нее мзду… Результат получается печальный: обязательно что-то существенное пропадает, а на трубе остается нечто малозаметное – некий союзный предлог. Который не все хотят увидеть.
В том и заключена ахиллесова пята интеграции всех наших стран: в ней слишком много государства (самого разного и разноцветного) и слишком мало бизнеса, занимающегося таким скучным, но целеустремленным делом, как вечный поиск прибыли. Иными словами интеграция и прибыль пока не стали для нас синонимами, как во всем остальном мире. И не станут, доколе в постсоветской интеграции правят бал нерасторопные государства, тем паче «самостийные», видящие сам смысл своего существования в «незалежности».
Но даже тогда, когда государство является инициатором реинтеграции, оно нуждается в мощной поддержке бизнеса. Скажем, вся трудность союзного строительства, которым 15 лет занимаются Россия и Белоруссия, началась еще в момент его провозглашения. Оно стартовало в середине 90-х, — т.е. тогда, когда был самый упадок производства и когда настоящего бизнеса просто не было, а все, что называло себя бизнесом, накручивало свои прибыли за счет перепродажи одного и того же товара через разные границы, т.е. наживалось на нашей разобщенности. Такому бизнесу трудно было втолковать, что же такое «союзные программы», — он неуклонно отвечал: «Вот пусть ими и занимается государство, а меня – увольте!».
Следовательно, нужно было поменять суть бизнеса, — со спекулятивного на производственный, — чтобы интеграция, наконец, зашевелилась. Хотя бы потому, что для производителя внутренние границы и таможенные барьеры что нож к горлу, а, точнее, лишние потери в весе прибылей. И если для спекулянта важен реэкспорт, который возможен лишь за «забором» личной таможенной границы, то для производителя, наоборот, важен экспорт, причем, не знающий никаких границ и никакого внутреннего протекционизма.
Надо сказать, что, несмотря на всю свою всемирность, интеграционная сеть пока еще строится не по «межконтинентальному», а по «региональному» принципу. И слава Богу! — уже одним этим, скажем, той же Белоруссии определено неплохое географическое место в евроазиатском отделе «сети» (между прочим, ключевом для всего 21 столетия). А если учесть, что БССР когда-то была «сборочным цехом» СССР, то этим уже определена не только география, но и белорусская специализация в интеграции, а именно промышленный экспорт. То же самое и для Украины, некогда составлявшей четверть союзного — действительно, союзного! – экономического потенциала. Для нее императив развития – заставить вновь работать эту «четверть» и расширить ее экспортную базу, несмотря на то, что львиная доля этой базы – старый добрый отечественный рынок. Ну и что?! В конце концов, все новое – это хорошо забытое старое…только исполненное в новых технологических условиях.
По сути, «экспорт» и «интеграция» в современном экономическом словаре слова-синонимы. А экспорт – лучший способ жить в глобальном мире. Вот почему и Беларусь, и Украина, и Казахстан, и уж тем более Россия объективно все ближе к идее реинтеграции. И если в середине 90-х это был вопрос выживания, до понимания которого тогда не доросли не только многие государства, но, что важнее, и их бизнес – в силу его производственной неразвитости, то сегодня, когда наши страны выжили (хоть и не так хорошо, как хотелось бы) — это уже вопрос жизни. Точнее, ее продолжения — перехода к инновационной экономике, построенной на технологиях и «ноу-хау» с экспортным потенциалом.
Ну, а ежели отставить в сторону красивые и наукообразные слова, коих в постсоветской интеграции тоже было немало, то в сухом остатке окажется простая надежда. Да, интеграция не пошла полным ходом тогда, когда страны, стремящиеся к интеграции, показывали слишком малый и слишком нестабильный экономический рост. Так может активнее она пойдет сейчас, когда этот рост обретает форму тенденции, а, главное, когда его дает не спекулятивный, а производственный бизнес в наших странах? Ведь той же Украине после долгого спада Всемирный банк вдруг предрек стабильный рост экономики по 4% в год. Может, это те самые 4 процента, что первыми лягут в основу новой, не дезинтеграционной, а интеграционной политики Киева?
А при умном подходе даже случайность можно сделать закономерностью…
