После того, как в 2001-2002 гг. на военных базах Узбекистана и Киргизстана появились военные США, а РФ получила (в сентябре 2003 г.) доступ к военной базе в киргизском Канте и укрепила военное присутствие в Таджикистане, создав на базе 201-й мотострелковой дивизии военную базу, многие наблюдатели сочли, что проблема безопасности центрально-азиатского региона (ЦАР) таким образом решена. С вторжением сил международной коалиции в Афганистан, и разгромом режима талибов, руководство азиатских новых независимых государств (ННГ) почувствовало себя свободнее. Однако ситуация в течение 2007-2009 гг. обострялась и вопрос о долговременной стабильности в регионе не снят с повестки дня. Обновленный «Талибан» постепенно стал с боями вырывать инициативу у войск коалиции. Не исключено, что в близком будущем произойдет резкое обострение военного кризиса в Афганистане, что неизбежно скажется на стабильности во всей Центральной Азии.

ННГ Азии перед лицом многочисленных, носящих долговременный характер угроз, неоднократно пытались создать сколько-нибудь действующую внутрирегиональную структуру, призванную расширить рамки экономического сотрудничества и обеспечивать межгосударственное сотрудничество в области безопасности. В середине 90-х большие надежды в регионе связывались с т.н. Центрально-азиатским Союзом, созданным Казахстаном, Узбекистаном и Киргизией в 1994 г. Из Центрально-азиатского Союза, создаваемого, как политико-экономическое объединение, структура после ряда изменений названия превратилась в Центрально-азиатский Экономический Союз, а с 2003 г. в Организацию Центрально-азиатский Экономический Союз (ОЦАС).

Попытки стран Центральной Азии усилить военно-политическое сотрудничество приводили к подписанию «соглашений и иного рода документов, в которых слабым местом неизменно оставался механизм их реализации».[1] По линии ОЦАС было подписано несколько сот различных соглашений, договоров и т.д., подавляющее большинство которых не нашло никакого воплощения в реальной жизни. Закономерным стало принятое в 2005 г. решение о расформировании ОЦАС и его включении в Евразийский экономический союз (ЕврАзЭС).

Созданию ОЦАС предшествовало заключение в мае 1994 г. в Ташкенте Договора о коллективной безопасности (ДКБ) в Центральной Азии, а сразу же после официального оформления структуры Союза, государства-члены подписали Договор о создании на его базе Единого Экономического Пространства (подписан 30.07.1994.).

Затем был оперативно подготовлен общий Таможенный кодекс. 10 февраля 1995 г., сразу после саммита глав СНГ в Алматы, Н.Назарбаев, И.Каримов и А.Акаев заключили соглашение о создании Межгосударственного совета трех стран, в структуре которого функционировали Советы премьер-министров, министров иностранных дел и министров обороны. С этого момента можно вести отсчет оборонной интеграции стран ОЦАС и «юридическому оформлению военно-политического, хотя и слабенького, блока».[2]

Оборонный потенциал стран «союза азиатов» изначально был невелик. Попытки создания внутрирегиональной системы коллективной безопасности в Центральной Азии вне рамок СНГ не дали реальной отдачи. Совместное участие в Коллективных миротворческих силах (КМС) в Таджикистане четырех государств показало, что без участия РФ о сохранении стабильности в постсоветской Азии не может идти речи.

Центральноазиатский батальон (Центразбат), созданный Казахстаном, Узбекистаном и Киргизией под эгидой ООН, летом 1996 г., ввиду малочисленности был формированием скорее политико-декоративным, чем военным. Во время первого «баткенского кризиса» [3] батальон задействован не был и вскоре после этого прекратил существование как межгосударственное воинское подразделение.

Дополнительным фактором, расшатывающим возможное единство азиатских ННГ, являются усиливающиеся из года в год различия в политических и экономических моделях развития, реализуемых в молодых республиках. Десятилетия совместного существования в едином политическом, экономическом и территориальном пространстве имеют немаловажное стабилизирующее значение, но каждое ННГ региона выбрало свой путь развития и имеет свои интересы, часто не согласующиеся с интересами соседей.

При выборе геостратегического партнера в поддержке борьбы с терроризмом постсоветские республики столкнулись с серьезным кризисом геополитической самоидентификации. По логике, давление, оказываемое на руководства центрально-азиатских стран многочисленными новыми вызовами, должно было способствовать их сближению и сплочению. Однако до последнего времени этого не произошло. Практически между всеми государствами региона имеются противоречия, порой довольно серьезные. Среди проблем, осложняющих взаимоотношения между ННГ Азии, можно назвать: территориальные разногласия, незавершенность процесса делимитации границ; распределение трансграничных водных ресурсов; вопросы поставок энергоресурсов и т.д.

Проблема водных ресурсов, с каждым годом обостряется, осложняя и без того непростые отношения ННГ Азии. Несколько раз конфликт Ташкента и Бишкека едва не переходил в плоскость силовых решений. Узбекистан расквартировал рядом с Кампырабадским водохранилищем (расположено в Киргизии в непосредственной близости от узбекско-киргизской границы) воздушно-десантную часть и провел в феврале 1997 г., учения ВДВ РУ по внезапному захвату «хорошо укрепленного в инженерном отношении объекта» [4] прикрытого средствами ПВО. Узбеки высадили на объект «противника» до роты парашютистов с боевыми машинами десанта. Позднее история повторилась. «В 2000 году выяснение вопросов водораспределения едва не обернулось вооруженным конфликтом между Киргизией и Узбекистаном. В ответ на прекращение поставок газа из Узбекистана Бишкек начал сброс больших масс воды из Токтогульского водохранилища, затопив хлопковые поля соседа. Ташкент отреагировал жестко – части узбекской армии провели вблизи от границы с Киргизией показательные учения по захвату гидротехнических объектов». [5]

Уже более пяти лет идут попытки создания проекта межрегионального «Водного кодекса» с целью установления единых юридических основ использования питьевой воды, которая в климатических условиях Центральной Азии становится с каждым годом все дефицитнее, но страны региона так и не смогли продемонстрировать общую волю в решении общих проблем. Киргизия и Таджикистан владеют более чем 80% всех запасов пресной воды в Центральной Азии. [6] Эти резервы складываются из осадков, выпадающих на Памире и Тянь-Шане и ледников в высокогорье. В то же время в Киргизии и Таджикистане нет существенных запасов нефти и газа. При этом, снижение производства электроэнергии (согласно официальным данным, в Киргизской Республике выработка упала на 18,5%, а в Таджикистане – на 8%) фактически привело к остановке промышленного роста в обеих странах. [7]

В связи с тем, что наибольшая потребность в электроэнергии ощущается зимой, воду накапливают летом, ограничивая сток, что препятствует ее использованию в агросекторе. Во времена СССР между республиками, богатыми энергоресурсами и водными запасами, существовал разумный товарообмен без использования денежного эквивалента. Теперь Ташкент и Астана требуют оплаты поставок своих нефти и газа. Киргизия и Таджикистан — бедные страны и оплачивать поставки энергоносителей для них нелегко. Поэтому Бишкек и Душанбе начали поднимать перед соседними государствами вопрос о необходимости продажи им воды, берущей начало в горных областях этих стран. Ни Узбекистан, ни Казахстан с идеей превращения воды в товар категорически не согласны. Также Киргизия и Таджикистан не получают от нижележащих стран никакой компенсации за обслуживание гидротехнических и гидроэнергетических сооружений. [8]

Ситуация вокруг водоснабжения и водопользования в Центральной Азии усугубляется массивом проблем в энергетической сфере. Энергосистемы Узбекистана и Таджикистана работают в автономном режиме с конца октября 2009 г., когда узбекские энергетики в одностороннем порядке, без уведомления вышли из объединенной энергосистемы (ОЭС) Центральной Азии, созданной в советское время и позволявшей максимально повысить устойчивость работы энергосистем каждой из входящих в нее республик с одновременным использованием основных водохранилищ для нужд ирригации. После распада СССР восстановление энергетического кольца было оформлено в 1997 г. специальным соглашением, но, взаимовыгодного объединения в сфере энергетики не произошло. Со стороны стран-участниц неоднократно предпринимались попытки удовлетворять лишь собственные потребности. На то, что эти действия вели к возникновению системных аварий у партнеров, внимания не обращалось.

Этот «энергетический сепаратизм» породил множество проблем в каждой из стран региона. Особенно напряженные отношения сложились у Узбекистана с Киргизией и Таджикистаном. Ташкент обвиняет их в том, что они перекрывают воду, а те упрекают Узбекистан в завышенной цене на поставляемый им газ и недоплате за электричество, произведенное на их ГЭС. [9]

Принятое Узбекистаном решение самым серьезным образом затрагивает Таджикистан, оставляя Душанбе на пороге зимы без необходимых поставок электроэнергии из Туркмении. В Душанбе уже дали понять, что правительство страны при реализации энергополитики впредь станет действовать исходя только из собственных интересов. «В Таджикистане полагают, что если Узбекистан в кратчайшие сроки не изменит своего решения, Душанбе предпримет ответный шаг, ограничив подачу воды, в которой отчаянно нуждается Ташкент, чтобы удержать на плаву свой хлопковый сектор в весенне-летний период». [10] Сейчас Таджикистан в ответ на выход Узбекистана из ОЭС Центральной Азии переводит свои ГЭС в энергетический режим работы и летом Узбекистан может остаться без воды. Все прежние договоренности между бывшими азиатскими республиками СССР теперь фактически дезавуированы и впереди глобальный передел водно-энергетического сектора всего региона. ОЭС при этом может трансформироваться в формат Узбекистан — Кыргызстан — Казахстан, Узбекистан — Таджикистан — Казахстан или Казахстан — Кыргызстан. [11] Это, однако, не решит конфликт, поскольку интересы «верхних» и «нижних» государств в корне различны и вода будет и далее использоваться как инструмент политико-экономического давления на соседей.

Т. о., разрыв «энергетического кольца» Центральной Азии создает новые серьезные трудности для всех стран региона.

Н.Назарбаев еще в 1992 г. заявлял: «С республиками Средней Азии, состоящими с нами в духовном родстве, имеющими единые корни, нам вообще делить нечего» [12] но, как показали прошедшие годы, реальность оказалась сложнее деклараций. Нечто подобное происходит в арабском мире, где лидеры четырнадцати арабских государств все время говорят о «единых корнях», но «не могут прийти к согласию ни по одному сколько-нибудь важному вопросу, оставаясь расколотыми, а нередко и враждебными друг другу». [13]

Вопрос о границах является другим сильным раздражителем во взаимоотношениях стран региона. Административные границы, созданные в рамках СССР союзным центром, стали «яблоком раздора» между ННГ региона. В отличие от других регионов Советского Союза, этническая ситуация в Центральной Азии была крайне неопределенной. Здесь практически не было четко сформировавшихся этнических групп. Отсутствовали четкие границы проживания различных этнических групп. Центральное руководство в Москве предприняло в 1920-1924 гг. (а также и позднее) попытку разграничить территории каждой из национальных республик, но на протяжении всего существования азиатских советских республик в рамках СССР между ними не прекращались споры за отдельные территории, которые с новой силой возобновилась после обретения независимости.

Наиболее активно разрешить вопросы, связанные с границей в регионе пытается Казахстан. Знаменательным является тот, что наименьшие проблемы в этом вопросе у Казахстана возникли не с «братскими» государствами Средней Азии, а с Россией и Китаем. По нашему мнению, это объясняется не только тем, что основной упор делался именно на решении вопросов с этими мощными по потенциалу государствами, наличие разногласий с которыми могло бы серьезно осложнить дальнейшее развитие РК, но и в силу наличия труднопреодолимых противоречий между пятью ННГ Азии. Именно с центрально-азиатскими государствами у Казахстана имелось и имеется больше всего противоречий. Наиболее сложной стала проблема границ с Узбекистаном.

Лишь в ноябре 2003 г. Астана и Ташкент вышли на подписание Договора о делимитации государственной границы, отчасти смягчив самый острый из оставшихся вопрос в общей проблеме определения государственных рубежей РК. Вопрос на дипломатическом уровне считается почти решенным, но в практическом плане, как пишут казахстанские авторы, «редкий месяц обходится на казахстанско-узбекской границе без инцидентов». [14] Периодически погибают казахстанские и узбекские граждане и военнослужащие: «казахстанско-узбекскую границу лихорадит: одно ЧП следует за другим». [15] В октябре 2006 г. началось строительство больших заградительных сооружений на казахстанско-узбекской границе.

В настоящее время, в процессе определения государственных границ Центральной Азии впереди остальных находятся Туркменистан и Казахстан. Территориальные разногласия между остальными государствами региона значительно более серьезны и болезненны. Особенно между Узбекистаном и Киргизстаном, Узбекистаном и Таджикистаном, Киргизстаном и Таджикистаном. Границы между ними располагаются в Ферганской долине, которую многие эксперты и ученые называют главным очагом напряженности всей Центральной Азии. [16]

В частности, по всему периметру узбекско-киргизской границы существует, по разным данным, от 70 до 100 спорных участков. [17] На территории Киргизии имеется два узбекских анклава (Сох и Шахимардан) с численностью населения, по разным данным, от 40 до 50 тыс. человек. В свою очередь, и в Узбекистане имеется киргизский анклав – село Барак, с населением 589 человек. [18] Известно, что в анклаве Сох находятся подразделения Вооруженных Сил РУ, хотя в мировой практике содержание в анклавах какой-либо военной силы является недопустимым.

В то же время вокруг узбекских анклавов в КР постоянно обостряется ситуация. Население, проживающее в пограничных районах, крайне недовольно своим положением. [19] Столкновения граждан вокруг анклавов происходят регулярно, а их последствия оказываются все более тяжелыми, способными, при неблагоприятном стечении обстоятельств породить локальный конфликт.

Еще более сложными и затяжными являются узбекско-таджикские территориальные противоречия. Расселение этнических групп таджиков и узбеков практически на 50% не соответствует границам и географическому положению национальных государств –Узбекистана и Таджикистана, что создает почву для многочисленных межэтнических и межгосударственных противоречий. Дело дошло до предъявления президентом Э.Рахмоном претензий Узбекистану на «исторические таджикские центры – Самарканд и Бухару», которые, по словам таджикского президента, «мы все равно возьмем». [20]

По нашему мнению, основной «проблемной» страной постсоветской Центральной Азии была и остается Республика Узбекистан (РУ).

Население страны сейчас самое большое среди ННГ Азии – более 27 млн. человек (узбеки — самый многочисленный этнос региона – не менее 23 млн. человек). Ситуация усугубляется «демографическим взрывом» перенаселения, начавшимся с середины ХХ века. Республика за последние 20 лет удвоила численность жителей. Особо стоит отметить, что по официальным данным на конец 2007 г. «в республике проживают 10 миллионов 400 тысяч молодых людей в возрасте до 18 лет, или около 40% от всего населения страны, а в возрасте до 30 лет — более 17 миллионов человек, что составляет 64% населения». [21] Государству не хватает земельных и водных ресурсов, следствием чего является периодическое обострение продовольственной проблемы. В условиях предстоящей смены высшей власти и прогнозируемым в этой связи обострением традиционной борьбой кланов риски возможной дестабилизации возрастают. [22]

В настоящее время население Ферганской долины составляет около 12 млн. человек и занимает десятое место в мире по густонаселенности. На территории долины расположены три области Киргизии (Джалал-Абадская — 0,9 млн. человек, Ошская — 1,2 млн. человек и Баткенская — 0,4 млн. человек), три области Узбекистана (Наманганская — 1,8 млн. человек, Андижанская — 2,2 млн. человек и Ферганская — 1,2 млн. человек) и Согдийская область Таджикистана (2,3 млн. чел.). [23]

«Андижанские события» продемонстрировали, что, не смотря на то, что руководству страны удалось подавить мятеж, в условиях резкого демографического роста, продолжающегося падения уровня и качества жизни, роста фиксируемой и скрытой безработицы, коррупции и других деструктивных факторов, ожидания увеличения масштабов общей социальной напряженности в РУ становятся оправданными. [24]

Аграрно-сырьевая направленность экономик стран региона ведет не к кооперации, а к внутрирегиональной конкуренции. Каждое государство озабочено, прежде всего, своими национальными интересами, которые все чаще выходят, за пределы Центральной Азии. Это «усиливает обособление стран и формирует у них порой диаметрально противоположные представления о безопасности» [25].

Характерной чертой взаимоотношений между вновь образовавшимися государствами является то, что они во многом определяются взаимными чувствами между их руководителями и гарантий сохранения этих чувств при смене лидеров не существует.

В силу того, что в странах постсоветской Азии с момента обретения суверенитета стала четко прослеживаться тенденция к утверждению авторитарной модели политического развития, в регионе не имела успеха «традиционная» европейская интеграционная модель, в основе которой лежат идеи демократического устройства государств-членов интеграционной общности и либеральной экономики. Неспособность и нежелание руководства стран региона делегировать часть своих полномочий надгосударственным субъектам и образованиям (по аналогии со странами Евросоюза) препятствуют региональной экономической интеграции. [26]

К отмеченным выше рискам в области водной, энергетической и продовольственной безопасности Центральной Азии прибавились риски, связанные с глобальным финансовым кризисом и мировым экономическим спадом. Произошло значительное обесценивание курсов валют во всех странах региона, вызванное падением экспортной выручки и снижением объемов денежных переводов из-за границы. Уже сегодня 1,5 млн. человек в Таджикистане ощущают нестабильность в обеспечении продовольствием, 650 тыс. испытывают критический недостаток в продовольствии, а около миллиона жителей Киргизии уязвимы к этим рискам [27].

На основании вышеизложенного можно сделать следующие выводы:

1) отношения стран постсоветской Азии далеки от взаимопонимания по целому ряду оборонных, экономических и политических вопросов;

2) наиболее остро обозначили себя противоречия связанные с водо- и землепользованием, делимитацией и демаркацией государственных границ, состоянием сферы энергетики;

3) указанные противоречия носят объективный характер и имеют историческую причинно-следственную связь, а значит, могут проявить себя в ближайшем будущем;

4) распад центрально-азиатских государств на различные геополитические лагеря серьезно подрывает слабый интеграционный процесс в регионе и, в перспективе, может спровоцировать возникновение межгосударственных конфликтов.

Грозин Андрей Валентинович. Кандидат исторических наук, научный сотрудник отдела Центральной Азии и Кавказа Института востоковедения РАН.

1 Кушкумбаев С. Центральноазиатский вектор внешней политики Казахстана: поиск оптимальной модели сотрудничества. / Аnalitika.org // URL: http://www.analitika.org/index.php?topic=kz_multilateral&page=3. (2 мая 2007.).

2 Касымов К. От кого обороняется Центральная Азия. Экспресс-К, 03.11.1995 — С. 4.

3 Противостояние в Узбекистане и Киргизии правительственных частей с вторгшимися из Афганистана на территорию этих стран летом-осенью 1999 и 2000 годов бандформированиями. В «первой кампании» только со стороны Киргизии была задействована пятитысячная Южная группировка войск, которая так и не смогла ликвидировать бандформирование численностью не более 150 боевиков (Бондарец Л. Проблемы военной безопасности Кыргызстана. / Аnalitikaorg // URL: http://www.analitika.org/article.php?story=200703070419084. (12 марта 2007.). В 2000 г. в боях с террористами, только в Киргизии погибло 33 военнослужащих. В 1999 г., во время первого «баткенского кризиса», с 22 августа до 25 октября погибло 27 киргизских солдат и офицеров. Узбекские силовые структуры понесли не меньшие потери.

4 Корука Я. Успех гарантирует внезапность. Народное слово, 27.01.1997 — С. 1-2.

5 Прокудин Ф. Как разделить воду в реках ЦентрАзии. Энергетика против сельского хозяйства / Эксперт Казахстан, №14(116) // URL: http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1176150900. (9 апр. 2007.).

6 Наматбаева Т. Питьевая вода и политика Проблемы пользования водой уже вызывают конфликты с Узбекистаном и Таджикистаном. / Немецкая волна // URL: http://www.zakon.kz/our/news/print.asp?id=16905. (10 окт. 2003.).

7 Слей Бэн. Водные риски Центральной Азии. Независимая газета, 15.07.2009 — С. 2.

8 Бухари-заде Н. Вода в Центральной Азии — нерешаемый вопрос. / Немецкая волна // URL: http://www.cawater-info.net/news/10-2007/29.htm. (29 окт.2007.).

9 Смирнов С. Разорвать нельзя оставить / Эксперт Казахстан, №46 (237) // URL: http://www.expert.ru/printissues/kazakhstan/2009/46/elektroenergetika/ (03 дек. 2009.).

10 Parshin K. Dushanbe May Stop Water Flow as Uzbekistan Pulls Plug on Power. / EurasiaNet // URL: http://www.eurasianet.org/departments/insight/articles/eav113009.shtml (30 нояб. 2009.).

11 Смирнов С. Разорвать нельзя оставить / Эксперт Казахстан, №46 (237) // URL: http://www.expert.ru/printissues/kazakhstan/2009/46/elektroenergetika/ (03 дек. 2009.).

12 Гагуа А. Любые пограничные претензии сегодня — это неминуемое кровопролитие. Казахстанская правда, 14.05.1992 — С. 2.

13 Кадыржанов Р. Центральная Азия: трудности на пути обновления. Казахстанская правда, 18.01.1993 — С.2.

14 Мартынов А. На восточном фронте без перемен? / Gazeta.kz // URL: http://www.kisi.kz/old/Parts/Monitoring/10.2003/03-10mon1.htm. (3 окт. 2003.).

15 Новицкая Л. Выстрелы по колесам. / Око // URL: http://www.oko.kz/index.php?cont=long&id=723&year=2007&today=07&month=09. (8 сент. 2007.).

16 Востриков С.В. Конфликты в «Ближнем зарубежье» и стабильность в Азии. М., Министерство обороны Российской Федерации. Военная академия ПВО РФ. 1997 — С. 67-68.

17 Абдылдаев С. Андижанские маневры… вокруг кыргызо-узбекской границы. / Общественный рейтинг //URL: http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1150434120. (16 июня 2006.).

18 Кожихов А. Территориальный вопрос в Центральной Азии. / Центр внешней политики и анализа Республики Казахстан. Январь, 2004 // URL: http://www.cvi.kz/text/Safety/Territor_region.html. (18 авг. 2008.).

19 Хамидов А. Kыргызстан озабочен возможными последствиями событий в Aндижане. / EurasiaNet // URL: http://www.eurasianet.org/russian/departments/insight/articles/eav052005ru.shtml. (23 мая 2005.).

20 Президенты Таджикистана и Узбекистана подрались из-за Самарканда. / РБК // URL: http://top.rbc.ru/politics/10/12/2009/353030.shtml (10 дек.2009).

21 2008 год в Узбекистане — Год молодежи. / ИА «Жахон» /, URL: http://www.uzbekistan.org.ua/ru/uzbekistan/year_of_yunfe/357.html. (20 июля 2009).

22 Майкл Холл: «В Узбекистане наступило предгрозовое затишье…». / EurasiaNet // URL: http://www.eurasianet.org/russian/departments/recaps/articles/eav030206ru.shtml. (2 апр. 2006.).

23 Абдылдаев С. Андижанские маневры… вокруг кыргызо-узбекской границы. / Общественный рейтинг // URL: http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1150434120. (16 авг. 2006.).

24 Экстремизм в Центральной Азии. Под общей редакцией Бурханова К. Алматы, 2000 — С. 56.

25 Бурнашев Р. О возможности системы региональной безопасности в Центральной Азии (Методологические аспекты). / Центральная Азия и Кавказ // URL: http://www.ca-c.org/journal/rus-01-2001/02.brnashr.shtml. (18 янв. 2009.).

26 Пример несогласованности во внешнеэкономической деятельности стран Центральной Азии – ситуация вокруг Киргизии. Страна, являясь членом СНГ, стал крупной «торговой брешью» в экономическом пространстве Содружества после вступления в ВТО. «По оценке экспертов Всемирного банка, через Кыргызстан ежегодно проходит объем китайских товаров на сумму до 7 млрд. долл. В 2008 г., по данным китайской стороны, — на сумму до 9 млрд. долл. На территории Кыргызстана образуется 10-15 % добавленной стоимости на товары производства КНР. Более трети экспорта направляется в Россию, 14 % — в Узбекистан, 11 % — в Казахстан» (Р.Алшанов. Экономика Центральной Азии: перспективы взаимодействия. Казахстанская правда. 20.07.2009 — С. 1-2.).

27 Слей Бэн. Водные риски Центральной Азии. Независимая газета. 15.07.2009 — С. 2.