На днях Советы национальной безопасности Украины, Белоруссии и Польши договорились о создании «Киевской инициативы», которая предусматривает углубление сотрудничества стран в рамках программы Европейского Союза «Восточное партнерство»[1]. Фактически это является попыткой учредить «новый действующий механизм трехстороннего сотрудничества, который мы согласились назвать «Киевская инициатива, — сказала в связи с этим секретарь СНБО Украины Раиса Богатырева. — Первая встреча руководителей рабочих групп инициативы состоится в сентябре 2009 года, а уже в октябре, мы надеемся, будут предложены реальные пути взаимодействия в рамках реализации программ «Восточного партнерства». По нашему мнению, это свидетельствует о том, что Украина решила довольно серьезно «зацепиться» за названное партнерство, амбициозно решив стать лидером в новоиспеченной организации, хотя, как мы знаем, ее истинные планы не совпадают с идеологией проекта. Киев неоднократно заявлял, что ВП для него – это всего лишь «шаг в будущее». Конечная цель – полноправное членство в Евросоюз.

Необходимо отметить, что и сам факт появления «Киевской инициативы», как и состоявшийся ранее в мае этого года в Праге саммит «Восточного партнерства» и последующие комментарии в СМИ, заставляют задуматься о сути некоторых терминов политико-экономического характера, которые используются в публикациях сплошь и рядом, но не всегда удачны для адекватного понимания того, что на самом деле происходит. Например, такие понятия, как «сфера влияния», «партнерство», «интеграция»…

Начнем с последнего. Заметим: европейцы особо подчеркивают, что их Союз отличается от остальных межгосударственных образований в других частях мира наличием у его истоков европеистских общественных движений, а не директивы правительств или других госучреждений[2]. Это традиционно понимаемое в Европе явление имеет свои военно-исторические корни в воспоминаниях о великих империях; гуманистические – в средневековых творениях Данте и Пьера дю Буа; политические – в более поздних трудах Канта, Прудона, Мадзини…; а современные, в том числе, экономические корни – в идеях «Панъевропейского манифеста», «Федерального меморандума» Бриана и, не в последнюю очередь, в действиях Жана Моне создавшего в 1952 году ЕОУС (Европейское объединение угля и стали), а в 1957 году ЕЭС, что привело в конце концов к принятию в 1987 году Единого Европейского Акта. Однако наблюдение за изгибами идеологии интеграции «по-европейски» показывает, что этот процесс исчерпал себя. Конечно, если посмотреть на карты древних империй и нынешней Европы, можно убедиться, что местами их границы почти совпадают, хотя еще имеются резервы для расширения. Однако, не одна только территория определяет ныне жизнеспособность государства или союза государств. Современная экономическая мощь, плотность населения, истребительная способность армий, в конце концов, вносят свои коррективы. И, конечно же, культурно-психологическое состояние общества, особенно там, где оно соткано из наций, ранее принадлежавших к разным этносам и государствам, и полностью не отказавшихся от бытовавших в них традиций и норм. Именно так обстоят дела в Европейском союзе. Неожиданные последствия последнего расширения состава ЕС, когда не только Польша, Румыния или Болгария причинили Брюсселю головную боль, но даже и такие милые на первый взгляд государства-игрушки, как Латвия, Литва и Эстония по-своему подлили масла в тлеющий костер имевшихся и без того противоречий. Облом с принятием Конституции Евросоюза. Настырность Турции, которая, не считаясь с вполне понятными фобиями «старых европейцев», непременно хочет стать полноправным членом ЕС. Вполне явные признаки того, что рвущаяся в Евросоюз с упрямством ретивого жеребца Украина станет еще более неудобным членом для европейского братства, чем некоторые из недавно принятых. Все это заставляет Евросоюз менять не только тактику, но и стратегию дальнейшего взаимодействия и сотрудничества.

Впечатления, связанные с недавними выборами в Европейский парламент, подтверждают для меня эту мысль. Например, даже президент Эстонии Тоомас Хендрик Ильвес в своем интервью по итогам голосования, счел нужным предположить, что процесс расширения ЕС замедлится: «Некая усталость от расширения, действительно, существует, и во многом это обусловлено экономической ситуацией. Каждый отдает себе отчет в том, что возможные новые члены союза за исключением Исландии увеличивают финансовые обязательства Евросоюза. Поэтому многие страны на данный момент не желают дальнейшего расширения. Считаю, что процесс расширения ЕС замедлится»[3]. По его мнению, тема расширения ЕС сейчас неактуальна, а главной заботой ЕС является оказание помощи государствам, уже входящим с организацию.

Конечно, не позиция эстонского президента определяет стратегию поведения Евросоюза, но он в принципе прав, так как им сказанное не противоречит заявлениям лидеров ЕС, а также наметившейся в ЕС новой логике интеграции.

Свидетельством тому – еще одно пражское мероприятие ЕС под метафорическим названием «Южный коридор — новый шелковый путь». Как писали тогда многие СМИ[4], турецкий президент Абдулла Гюль всячески убеждал собравшихся, что для Турции очень важно сдвинуть с мертвой точки вопрос о ее вступлении в ЕС. На что председатель Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу ограничился неловкой шуткой о том, что, мол, он не воспринимает это заявление как условие, которое турки ставят в обмен на подпись под документом о строительстве газопровода. Еще категоричнее высказалась Ангела Меркель, по словам которой, «не стоит постоянно расширять ЕС».

Именно в этих целях, для тех, «кто не успел», придумано партнерство. Это хороший аргумент в пользу того, чтобы застопорить дальнейшее расширение Евросоюза и остаться при этом безупречным: мол, мы (то есть: они, европейцы) в ответе за тех, кого приручили. Как известно, эти слова принадлежат истинному европейцу середины прошлого века. Насколько истинными (и искренними) являются уверения нынешних европейцев, покажет жизнь.

Но факт остается фактом: после «северного» и «средиземноморского» на политэкономической карте географической Европы появилось «восточное» партнерство.

В качестве «восточных партнеров» Евросоюз определил Украину, Белоруссию, Молдавию, Армению, Азербайджан и Грузию, при этом всячески подчеркивается, что участие в программе не предполагает членства в ЕС. Тем не менее, как признают ее авторы, программа является осознанным ответом на стремление этих стран сблизиться с ЕС, привести некоторые свои нормы в соответствие с нормами Евросоюза, сотрудничать с Европейским Союзом во многих сферах. Поэтому они и разработали этот проект, ориентированный таким образом на эти государства, чтобы иметь удобную платформу для многосторонних отношений.

Иными словами, новый проект рассчитан на интенсификацию взаимодействия между Евросоюзом и рядом бывших советских республик, является площадкой, на которой его участники смогут обсуждать облегчение визового режима и создание зон свободной торговли со странами ЕС, не затрагивая пока щекотливую тему вступления в Союз. Именно в этом большая разница – когда речь идет о сравнении европейского интегрированного пространства (Евросоюз) и названного партнерства. Если еще по существу, то программа предназначена для тех стран, которые «старые европейцы» хотели бы видеть лояльными не России, а Западу, но не в составе ЕС.

Но, чтобы заказывать такую музыку, надо платить. Члены ВП могут рассчитывать на первоначальную финансовую помощь в размере 600 миллионов евро на период до 2013 года при выполнении определенных условий[5]. Не надо путать с кредитами, которые иногда возвращают. Это безвозмездная помощь. Поэтому и сумма не очень большая, зато она является достаточной для того, чтобы никто не помешал Брюсселю «танцевать барышню». И в этом еще одна важная особенность партнерства: выражаясь тем же языком бизнеса, скажем так: партнерство — это неакционированное совместное предприятие, в котором каждый из его «пайщиков», безусловно, принимает непосредственное участие в его деятельности, подписывает соответствующие договоры, регулирующие их права и обязанности, а также определяющие форму солидарной ответственности. И все. На этом бизнес заканчивается, дальше – одна лишь политика. Потому что с одной стороны участники ставят на кону все, в надежде на лучшее обустройство, а с другой – предъявляются какие-то 600 миллионов евро и только за это и отвечают. Не получится – как получится. А если дела пойдут в гору, еще прибавит деньжат. И так далее, по нарастающей. Главное, чтобы «коготок птички увяз». Таким образом, в поисках новой модели дальнейшего поддержания в тонусе сферы своего влияния в приграничных с ЕС регионах, идеологи «евромечты» оттолкнулись от принципов бизнеса и создали своеобразное товарищество с ограниченной ответственностью одной из сторон.

«Пайщики», то есть, приглашенные в «партнерство» молодые государства СНГ, делают вид, что не замечают эту «несущественную» деталь. Это тот случай, когда желаемое выдается за действительность: вяжемся в бой, а там видно будет!

Например, Украина. Она признает, что образовавшаяся в Евросоюзе принципиально новая политическая ситуация не так благоприятна для новых потенциальных членов, но считает, что «Восточное Партнерство» открывает перед нею новые возможности. Это то же расширение, утверждают в Киеве, правда, уже не за счет «квантовых волн», а постепенного «просачивания». Украинские политики нацелились шаг за шагом интегрироваться в экономическую, энергетическую, культурную, научно-техническую и, как результат, политическую сферы Евросоюза. Это путь подготовки, запуска и функционирования зоны свободной торговли. Это путь создания совместного авиационного пространства. Это путь постепенной, поэтапной либерализации визового режима. Этот путь непростой и самый неблагодарный с политической точки зрения. На нем не заработаешь политических дивидендов. На нем не будет грандиозных прорывов и скачков, а значит, не будет и победителей с лавровыми венками, делают вывод они, но именно в этом, мол, и состоят плюсы концепции Восточного партнерства, и именно поэтому Украина должна ее поддержать, так как это реальное партнерство, адаптированное именно к украинской специфике[6].

Не все, конечно, так думают, отчетливо раздаются и другие, в том числе и очень недовольные голоса, считающие, что ЕС просто не желает отказаться от идеи дальнейшего расширения, но и не готов принимать в свои ряды новых членов[7]. Некоторые издания делают еще более далеко идущие выводы и заявляют, что это – завуалированное унижение «остпартнеров», которых фактически превратили в европейских попрошаек, но ничего хорошего им так и не дали[8]. Правда, и те и другие голоса сходятся на том, что Украина и ЕС объективно заинтересованы друг в друге. Но ожидают, что проект, который, выделяет Украину и другие страны бывшего Советского Союза в отдельный блок европейской внешней политики, будет осуществляться сугубо индивидуально, с учетом национальной специфики и принципа дифференциации. Дело в том, что в Киеве твердо убеждены в том, что европейская интеграция для него — это тот вопрос, в котором он реально опережает другие страны, а часто является для них эталоном и ориентиром. Мол, нередко Украина играет роль силы, прокладывающей путь в отношениях с ЕС для остальных государств региона, и в этом контексте у «незалежной» есть все шансы укрепить свое реноме регионального лидера. «Украина — большая страна с большими амбициями и, украинский таран продолжает прокладывать свой путь в ЕС».

Я не думаю, что именно такие фразы насторожили идеологов евроинтеграции и заставили их изменить свою стратегию и тактику. Но представляется, что взятая Евросоюзом пауза в расширении объясняется в том числе и подобными брутальными заявлениями.

Так или иначе, но невооруженным глазом видно, что между ЕС и Россией образовывается территориальный вакуум, который надо чем-то заполнять. Имея в виду всевозрастающий евроскептицизм в «старой Европе», можно с большой определенностью утверждать, что неплохой (на их взгляд) проект «Восточного партнерства» через некоторое время обернется бременем для Евросоюза, превратится в очередную химеру. Принимая во внимание, что этот ареал является, все-таки, естественной и традиционной зоной российских интересов, российской сферой влияния (как бы не противились этому наши заокеанские «друзья»), зададимся вопросом: а, может быть, нам самим разработать и объявить «Российское партнерство для государств СНГ»? Альтернативное ВП. С тем, чтобы через это партнерство сохранить российское влияние в своем близком окружении и постепенно приблизиться к реальной интеграции того, что с такой преступной «шалостью» наши политиканы в 1991 году разбазарили. Как это там учил нас классик: «Не надо ждать милостей от природы»!

Сейчас бесполезно вдаваться в детали такого партнерства. Но уже можно сверить часы, сформулировать содержание того, что мы должны вложить в это понятие. Пока ясно одно, что Россия должна здесь выступить в роли этакой «ЕС», которая сама обозначит условия этого партнерства, будет следить за ходом и оценивать результаты их выполнения, открывать новые перспективы. Россия – не как равноправный участник интеграции, а как двигатель этого процесса, который в своем логическом развитии еще примет зримые формы будущей интеграции. Но это произойдет только после того, как приглашенные партнеры докажут свое желание честно взаимодействовать, свою способность выполнять все взятые на себя обязательства, свои ответственность и устремление целенаправленно развивать и разнообразить сотрудничество в рамках партнерства до конечной стадии, когда результатом этого взаимодействия станет то, что оно гармонично «сольется» в искомую интеграцию, способную работать на каждую из стран-участниц, на защиту наших общих национальных интересов.